Хранительница его сокровищ (СИ) - Кальк Салма (лучшие книги без регистрации .txt) 📗
Мраморная лавка под пальмой показалась ей наичудесным местом на свете. По дороге туда встретили стоящих кружком Раньеро, хозяина дома, Лиса, Крыску и кого-то ещё. Лизавета прислушалась.
— Нет, господин Андреа, оба мертвы, ничего сделать не получится. Увы, я лечу живых, а не воскрешаю мертвых, — говорила Крыска.
— Неужели уснули? — изумился Фалько.
— Именно, — кивнул Раньеро. — Один — престарелый, ему, по словам Андреа, лет сто, зато второй — полный сил мужчина тридцати с небольшим. Увы, пара-тройка десятков таких бедолаг за ночь на город обычно набирается.
— Однако, жизнь продолжается, и нам осталось ждать не так и много, — спохватился хозяин. — Я прикажу подать вина и арро.
Сокол довёл Лизавету до той скамьи, усадил её и сел сам.
— Как вы думаете, сколько осталось до рассвета? — спросила она.
— Где-нибудь час. Не вздумайте спать, ясно вам? Слышали?
— Слышала, — кивнула она. — Но не осознала до конца. Это то самое, они уснули и не проснулись?
— Верно. Видите — враги не дремлют.
— Ой, точно. Это правда, что кого-то не смогли спасти? — спросила прибежавшая Тилечка.
Она плюхнулась на лавку с другой стороны от Сокола. За ней подтянулись Серафино, Альдо и Антонио. И Галеотто.
— Правда, — кивнул Сокол. — Так что не вздумайте спать.
— Скажите, а если ругаться? Не помогает? — задала Лизавета давно интересовавший её вопрос.
— Вы о чём? — удивился он.
— У нас нет нечистой силы. То есть, но её существование документально не подтверждено. Зато она присутствует во всяком фольклоре, то есть — в сказках и легендах. Однако, разные необъяснимые явления встречаются. И есть разные рекомендованные правила поведения. Например, если что-то мерещится. Можно креститься — это знак нашей самой популярной религии, вроде вашего солнечного круга, а можно ругаться. Утверждается, что если пошлёшь по матушке то, что мерещится, то оно и исчезнет. Можно ещё жест неприличный показать. Фигу там или ещё что.
Конечно же, пришлось научить молодёжь хотя бы показывать фигу. Потому что скрещивать пальцы они умели, а вот фигу — нет. Наука пошла впрок, и её понесли куда-то дальше. Также взялись проверять всех присутствующих, правда, только мужского пола — не темная ли они тварь. Для этого подходили сзади тихонько и говорили разное в ухо. Никто не исчез, зато все развлеклись.
Прибежали Руджеро и Джованни, потребовали научить их тому, что уже умеют остальные, а они — нет. Пришлось и им показать фигу.
Сокол и Тилечка хохотали. Им тоже понравилась идея бороться ругательствами с тёмными тварями. Во всяком случае, это было веселее, чем сидеть, зевать и бояться.
Зазвонили колокола, оказалось — небо на востоке слегка посветлело. Это означало — всем встать и идти в храм.
И они встали и пошли. Все вместе, в ближайший. Так, говорят, и делается — идут туда, где ночь застала. Шли и пели гимн, Лизавета не знала слов, но быстро подхватила мелодию и запомнила припев.
Солнце просто обязано было взойти. Когда тебя так ждут и приветствуют — выхода нет.
3.14 Лизавета общается с мраморной девой
Эта служба запомнилась Лизавете больше всех других — даже больше самых первых, в блистающем Храме Сияния. Небольшое здание было набито битком, и пели все — даже глухие и безголосые. И держались за руки.
Усталость как будто рукой сняло. Будто не было за плечами бессонной беспокойной ночи, а только свет, день, жизнь.
Её саму по-прежнему крепко обнимал Сокол, подхватив второй рукой Тилечку — на мальчишек надежды не было никакой, они тоже были здесь, но не рядом, как-то так вышло.
— Однажды мне выпало встречать Перелом года посреди океана, — тихо сказал Сокол. — Представляете — один корабль, и вокруг вода. И всё. Мы всю ночь протаращились на восток — чтобы не прозевать тот момент, когда из волн морских появится Великое Солнце. В то утро оно и в самом деле казалось великим.
— Мне доводилось встречать рассвет на льду, посреди замёрзшего озера. Все мы были очень уставшими, но восход солнца означал надежду — день, тепло и скорый завтрак, — усмехнулась Лизавета воспоминанию. — Правда, с теплом мы обломились, потому что на рассвете у нас холоднее всего. Но хлеб с мясом, сладкие пирожки и горячий кофе всех спасли.
— Откуда же горячий кофе? На льду-то?
— Проще всего — из термоса. Это такая фляга со специальным слоем внутри, она держит температуру. Холодное не нагревается, горячее не остывает. Но костёр один раз тоже жгли, тащили с собой дрова. Лёд толстый, ему от костра ничего не сделалось.
— Ещё вопрос, кто из нас больше всего видел, — улыбнулся он ей в самое ухо.
— Вы ведь молчите и ничего не рассказываете, — тихо проговорила она.
Вновь зазвонили колокола, и это был сигнал выходить наружу. Они и пошли. На огромном крыльце поместились все и смотрели вдоль улицы — вот, уже сейчас.
Край солнца показался из-за дальней горы.
— Загадывайте желание, — напомнил Сокол им обеим.
Точно, она уже и забыла! А-а-а-а-а, чего же она хочет? Домой? Или мужчину, вот этого? Или домой? Или всё же его? Нет, наверное, домой. Или…
Тут солнце показалось всё целиком, и его приветствовали радостными криками, звоном колоколов и треском всего, что не успели взорвать за ночь. Люди обнимались и поздравляли друг друга с взошедшим Солнцем, его победой над Предвечной Тьмой и наступившим годом.
Сокол поцеловал Тилечку в лоб, а Лизавете чуть тронул губы.
— С наступившим годом, госпожа моя, пусть ваши желания сбудутся, — подмигнул и принялся пробираться через толпу туда, где торчала рыжая голова без берета.
Лис благостно кивнул им и произнёс положенные поздравления, кажется, даже от души. Громко распорядился — всем идти домой спать. Брату Василио — проводить госпожу Агнессу, Антонио — проводить Аттилию.
Сам он ещё что-то говорил Раньеро — наверное, пудрил ему мозги о том, что пойдёт домой соседней улицей.
Так и сталось — они пошли втроём, Лис, Сокол и Лизавета. Левая рука Сокола всё ещё держала Лизавету за плечи. Лис осмотрел эту композицию и, видимо, хотел высказаться, но Сокол так не него глянул, что тот передумал. А Лизавете та рука была, как дар небес, потому что она уже устала. Капец как устала. И даже восторг от восхода солнца уже улетучился.
Устала просто от того, что сутки без сна, а ещё смертельно устала от длинного тяжёлого платья, юбку от которого уже просто собрала и почти что задрала, чтоб не запинаться. Красиво вышагивать и мести подолом мостовую не выходило. А сильнее всего она устала от корсета. От того, что не согнёшься, как хочешь, и даже сидеть всю ночь приходилось с прямой спиной, и в подмышки что-то впивалось, хотя чему там впиваться-то, сорочка толстая, а кости хорошо запрятаны внутрь. Вспомнились рассказы о длительном ношении корсета от коллег по танцевальной студии — там тоже случалось разное, но смысл был общий — если ты не привыкла так жить с детства, то ничего смертельного, конечно, нет, но тяжело с непривычки будет.
Людей на улицах было всё ещё много, и двое пусть даже хорошо одетых мужчин плюс женщина особого внимания не привлекали. Идут себе да идут.
Они свернули на неизвестную Лизавете улицу, ведущую вверх, прошли по ней сколько-то вдоль каменного забора, и остановились возле дыры. Хозной такой дыры, пролезть через которую смог бы даже круглый брат Джанфранко, не только гибкие Лис и Сокол. Ну и она, Лизавета, тоже как-нибудь справится.
— Госпожа моя, ваш волшебный камень с собой? — спросил Сокол.
— Да, — Лизавета достала требуемое из поясной сумки.
— Надевайте и активируйте. Вот, хорошо. А первая часть артефакта с собой?
— Конечно. Э… между слоями одежды.
— Не слишком глубоко, я надеюсь? — усмехнулся он. — Сможете достать? Вас не придётся полностью раздевать для этого? — ничего себе, у него ещё есть силы смеяться!
— Да, — кивнула она.
— Доставайте, и на шею. Думаю, эта штука будет посильнее диска любого размера, — подмигнул он. — Но не вывешивать же её было на вас поверх всего.
