Против силы ветра (ЛП) - Альварес Виктория (бесплатные версии книг txt) 📗
— А кто вам сказал, что пожар устроила Мюриэль? — прошептала мамбо.
Теодора и Лайнел в изумлении воззрились на нее. Женщина вздохнула и присела на корень одного из деревьев, а Этель устроилась у нее на коленях.
— Когда капитан утонул… Виола потеряла все, чем дорожила. Вместе с ним погибли ее мечты, надежды на будущее… все. Никогда не забуду какое у нее было лицо, когда она стояла на берегу бессильно наблюдая за тем, как Миссисипи сантиметр за сантиметром поглощает «Персефону», не возвращая ничего, что она могла бы похоронить. Мы тоже там были: моя мать пыталась уговорить Виолу следовать за ней и пройти в дом, но та ее даже не слышала. От той женщины, которой все мы восхищались не осталось ничего. Внезапно она развернулась и сама направилась в дом. Мы пошли за ней, опасаясь, что она может совершить какое-то безумие. Виола схватила горевшую при входе лампу и посмотрела на нас с крыльца. «Уходите, — произнесла она, — здесь вас больше ничто не удерживает. С этого момента вы свободны. Уходите отсюда как можно скорее, пока не стало слишком поздно». С этими словами женщина вошла в дом и закрыла дверь на ключ. Мы остались снаружи, тревожно переглядываясь между собой. Никто не смел произнести ни слова, пока моя мать не вскрикнула, заметив отсвет огня в окнах второго этажа, слишком сильный для камина. Виола подожгла шторы, комната за комнатой, после чего села на диван в библиотеке, ожидая, когда ее поглотит огненная стихия. Та ночь была самой длинной в моей жизни, но, когда наступил рассвет, я пожалела о том, что ушла тьма. От дома почти ничего не осталось: мебель превратилась в пепел, который ветер гнал в сторону Миссисипи, в оконных проемах трепетали обгоревшие шторы… и Виола. Труп женщины в трупе дома. Мне до сих пор снится моя мать, стоящая на коленях на закопченном полу, молча глядящая на обгоревшее тело, еще сохранившее несколько прядей черных волос. Она никогда не говорила ничего подобного, но я понимала, что она считала себя виновной в произошедшем. Возможно, именно тогда она убедила рабов, что хоть Виола их и освободила, все мы были в долгу перед ней. Мы не могли вернуть ей жизнь, но могли помочь обрести спасение ее душе, а также душам капитана и их неродившегося малыша…
— Поэтому Мэй Куин решила основать поселение в сердце болота, — задумчиво произнес Лайнел, — чтобы быть как можно ближе к плантации так, чтобы никто этого не заметил и иметь возможность собирать возвращенные Миссисипи обломки. И поэтому вы по-прежнему навещаете Виолу, — Лайнел взглянул на девочку: — Когда мы встретились в Новом Орлеане, ты принесла фиалки на ее могилу.
— Бабушка всегда повторяла, что Виоле они очень нравились, — кивнула Этель.
— Но у вашей дочери кожа светлее, чем у вас, — удивилась Теодора, глядя на мамбо Альму. — Если ее отец не из бывших рабов, то почему она живет здесь?
— Он никогда здесь не жил, — грустно улыбнувшись ответила мамбо. — Он даже не знает о существовании нашего поселения. Он — профессор университета Лойолы[1]. Однажды, я чуть было не рассказала ему все, но моя мать убедила меня, чтобы я этого не делала, утверждая, что он никогда не сможет понять причин нашего самопожертвования… и была права.
— Но Этель могла бы жить совсем по-другому. Вы не думаете, что уже сделали более чем достаточно для Виолы Ванделёр? До каких пор вы будете бдеть ради ее семьи?
— Мы добровольно избрали болото, — повторила мамбо, как и Бой накануне. — Пока в этих местах живет хотя бы одна мамбо, существует возможность помешать Мюриэль добиться своего. Моя мать так и не смогла простить себя за предательство и знаю, что и я себе этого не прощу. Недавно я сказала вам, что здесь похоронен только один человек, — она кивнула головой в сторону кипариса, у которого были сложены обломки «Персефоны». — Многие из тех, кто живет здесь считают, что лишь сила Мэй Куин до сих пор нейтрализует силу Мюриэль, не смотря на то, что обе мертвы. Не знаю, так ли это, единственное, что я знаю, что когда-то мы сделали свой выбор и ничто не заставить нас его изменить. Перед смертью Виола дала нам свободу выбора. И мы выбрали ее.
————
[1] Университет Лойола Новый Орлеан — первоначально учрежден как Лойола-Колледж в 1904, в 1912 — университет. Носит имя Иезуитского покровителя, Святого Игнатиуса Лойолы.
Глава 30
—
До каких пор они собираются нас тут держать словно каких-то идиотов? — уже не впервые за этот вечер взвилась Вероника. — Мы уже несколько часов сидим тут безо всяких объяснений! Я понимаю, что полиция должна выполнять свою работу, но, тем не менее…
— Имей терпение, — посоветовал ей профессор, устраиваясь поудобнее в плетеном кресле. — Их обязанностью является убедиться, что они исследовали каждый уголок отеля ничего не пропустив, включая комнаты постояльцев.
— Все это, конечно, очень здорово, но я думала, что после допроса они четко понимали, что мы не имеем никакого отношения к убийствам! Что они надеются найти в моей спальне? Драгоценности покойной леди Холлвард-Фрейзер среди карандашей?
После еды полиция оцепила второй этаж отеля и клиентам ничего не оставалось кроме как ожидать разрешения вернуться в номера. Александр, Вероника и Оливер сидели в компании нескольких свадебных гостей в столовой первого этажа, где их обслуживали бледные, почти под цвет униформы, официанты. По всему дому чувствовалось беспокойство, никто не смел повышать голос, из-за чего обстановка в отеле стала напоминать похороны. Через просветы между опорами крыльца виднелись мачты плывущей по реке «Персефоны». В данный момент она находилась прямо напротив причала, наводя ужас на жителей Ванделёра, которые до сих пор не могли поверить в то, что происходило в нескольких метрах от их домов.
Наблюдая за подсыхающими на солнце обрывками парусов, профессор снова вспомнил Шарля Эдуарда Делорме. Похороны наверняка будут сегодня, но вряд ли им удастся на них присутствовать из-за событий в отеле.
— Ну наконец-то! — вдруг услышал он голос племянницы и, обернувшись, увидел, что двое полицейских только что вошли в столовую. — Я уже подумывала не решили ли вы запереть нас тут навсегда.
— Приносим извинения за доставленные неудобства, — ответил один из агентов, — но поймите, из-за того, что тут случилось, нам пришлось полностью осмотреть здание. К счастью для вас мы уже закончили осмотр номеров, так что вы можете снова туда пройти.
Сидевшая за тем же столом семейная пара шумно вздохнули от облегчения и поспешно покинула столовую. Недовольный джентльмен, выкуривший с дюжину сигар за время пребывания в столовой, тоже удалился, даже не взглянув на агентов полиции. Александр собрался последовать его примеру, но к ним подошел один из сыщиков.
— Вы мистеры Куиллс и Сандерс и мисс Куиллс? — спросил он, запуская руку за пазуху и вытаскивая оттуда пачку почтовых конвертов. — Полагаю, что это может показаться вам слишком бестактным, но мы были вынуждены это изъять. Инспектор приказал просмотреть лежащую у стойки регистрации корреспонденцию, чтобы выяснить нет ли там полезной для следствия информации.
— Что это? — удивленно поинтересовался профессор. — Это все наши письма?
— Отправителями являются двое из вас, но, прежде, чем вы у меня об этом спросите, — добавил агент, увидев, что Вероника готова завопить от возмущения, — поспешу заверить, что мы нарушили ваше личное пространство не потому, что подозреваем в убийстве графа Бервикского и леди Холлвард-Фрейзер. Мы проделали тоже самое со всеми переданными нам письмами.
— Это просто невероятно, — выпалила Вероника. — Неужели современные преступники пишут письма своим бабушкам с описанием планируемых преступлений?
— Вы себе представить не можете сколько полезного можно найти в самых обычных местах, — ответил полицейский, в то время как его напарник еле сдерживал усмешку. — В конце концов, думаю, добавить тут уже нечего. Когда все это закончится, вы сможете снова передать портье свои письма, чтобы их отправили.
— Такими темпами, их отправят в Оксфорд не раньше следующего сочельника, — пробормотала Вероника после ухода агентов. Она снова повернулась к покрасневшему Оливеру. — Ты чего? — спросила она. — А, знаменитый писатель Оливер Сандерс сгорает от стыда из-за того, что они могли прочитать любовные откровения, которые он, без сомнения, посвятил своей музе?
