Оборотень (СИ) - Йонг Шарлотта (книги бесплатно полные версии TXT) 📗
В ответ он взял ее руку и поднес к своим губам.
– Тогда… тогда… он спасен! Благодарю тебя, Боже! – проговорила она слабым голосом, и опять закрыла глаза в совершенном изнеможении, не сознавая хорошенько, каким путем все это устроится и откуда должна прийти помощь.
– Где я? – проговорила она как во сне. – В стране эльфов?
– Да; чтоб сделаться ее царицей. – Слова эти мешались с ее отуманенным сознанием. Она почти ничего не чувствовала, кроме того, что около нее хлопотала какая-то женщина и что ее повели в другую комнату, где с нее было снято ее мокрое платье и ее положили в постель, дав ей при этом с ложки еще чего-то укрепляющего, и где она тотчас же впала в глубокий сон от полного изнеможения. Сон продолжался долго.
Все это время ее преследовали ощущения качающейся лодки и все тело ее болело; вокруг нее, не умолкая, раздавался какой-то рев и грохот, и как в тумане представлялись какие-то странные видения, так что когда она наконец проснулась, то долго не могла отличить действительности от грезы, к тому же голова ее была тяжела и все тело страшно болело. Странный грохот все еще продолжался и, казалось, потрясал самую кровать, на которой она лежала. При слабом свете, проходившем через маленькое окно с занавеской, она увидела небольшую каморку с брусьями на потолке, в которой стояли большой сундук, стул и стол. На полу лежал соломенный матрац, и Анна подозревала, что ее разбудил кто-то, перед тем спавший на нем. Ее часы лежали на стуле около нее, но не были заведены, и свет в окне не усиливался, так что она не могла определить время. Постепенно припоминая все свои страшные приключения, она с ужасом сознавала, что была пленницей, между тем как все ночные видения отошли в область грез.
Захваты людей, которых отвозили на плантации, были одним из ужасов того времени. Но если это так, что же будет с Чарльзом? При этой мысли она поднялась на постели и хотела встать, но нигде не было видно ее платья, и она только заметила маленький дорожный мешок с необходимыми туалетными принадлежностями.
В этот момент в комнату вошла женщина с чашкою горячего шоколада, и на руке у нее была часть ее одежды. Это была толстая, добродушного вида женщина с обветренным лицом, в высоком белом чепчике и с золотыми сережками в ушах; на ней была короткая черная юбка и пестрый передник.
– Мсье хочет знать о здоровье мадемуазель, – сказала она точно заученную фразу, и когда в ответ последовало множество вопросов на этом же языке, она покачала головой и сказала:
– Не понимаю. – Однако она принесла остальную ее одежду, свечку и теплой воды, так что Анна могла встать и одеться. При этом она сильно недоумевала, где она могла быть, – если на корабле, то не было движения качки, хотя звуки и подходили. Уж не во Франции ли она? При всей казавшейся ей бесконечности путешествия, для этого все-таки слишком мало прошло времени, да и кто же, находясь в своем уме, решился бы сделать подобный переезд в такую погоду в скрытой лодке.
Она посмотрела в окно, маленькое отверстие с толстым стеклом, через которое можно было только разобрать темную стену перед ним. Увы. Она действительно была пленницей! Но в чьих руках? С какою целью? Что будет с другим пленником в Винчестере? То, что она видела в прошлый вечер, – была ли это действительность, или только фантазия ее расстроенного мозга? Что ей делать? Хорошо, что она верила в могущество молитвы.
Она не смела переступить порог комнаты, потому что до нее доносились грубые мужские голоса; но вот кто-то постучался в дверь, и к ее величайшему удивлению перед нею предстал Ганс, черный Ганс, показывавший свои белые зубы и сообщавший ей, что для мисс Ан готов завтрак. Занавес, закрывавшая дверь, была отдернута, и она вышла в другую комнату; здесь, в открытом камине, горел огонь, с потолочной балки спускалась лампа, все стены ее были покрыты коврами и толстыми материями ярких цветов, так что она имела вид палатки. Посередине ее, теперь уже без всякого сомнения, стоял Перегрин Окшот в таком костюме, который обыкновенно носили кавалеры того времени по утрам – просторный кафтан, но с кружевными манжетами и воротником, в шелковых чулках и башмаках, и в шелковой шапочке вместо парика, который обыкновенно надевали при полном костюме. Шапочка была оливкового цвета с красной кистью на боку, что придавало ему его обычный однобокий вид, напоминавший принца с хохлом. Время изменило его настолько, что фигура его стала еще тоньше, вертлявее и черты лица осунулись и побледнели.
Он низко поклонился ей с обычною иностранною вежливостью, всегда возмущавшею его сверстников, и протянул свою тонкую руку с множеством украшавших ее колец, чтобы подвести молодую девушку к маленькому столу, где для нее был приготовлен изящный завтрак, обнаруживавший искусство Ганса.
– Я надеюсь, что вы отдохнули и будете кушать о аппетитом.
– Сэр, что все это значит? Где я нахожусь? – сказала Анна, гордо выпрямляясь с природным достоинством, в котором было ее единственное спасение.
– В волшебном царстве, – сказал он, улыбаясь и накладывая на ее тарелку.
– Говорите серьезно, – просила она. – Я не могу есть, пока не пойму всего. Теперь не время шутить! От моего приезда в Лондон зависит жизнь человека! Если вы спасли меня от этих людей, то отпустите меня.
– Разве теперь возможно тронуться с места, – сказал он, – посмотрите сами.
Он отдернул при этом занавес и вывел ее из комнаты, открыв после этого сперва одну дверь, потом другую; и она увидела проливной дождь и громадные волны, верхушки которых ветер срывал и нес с такою силою, что он едва мог закрыть отпертые двери.
– Никто не может теперь тронуться с места, – сказал он в то время, когда они опять вернулись в теплую светлую комнату.
– Это ужасная буря. Такой, говорят, не бывало много лет. Окна изнутри должны были закрыть щитами, а то вышибло бы стекла. Попробуйте произведения Ганса, вы давно знакомы с ними. Будете пить чай? Вы помните, как ваша мать научила мою заваривать его, и как она простила мне мою злобную шалость, когда я прыснул в нее водой из спринцовки.
В манере этого странного существа было столько кроткого и успокоительного, что Анна, ввиду полной невозможности бороться с бурею и сознавая необходимость подкрепить свои силы, согласилась сесть к столу и приняла участие в предложенном завтраке, а также выпила чаю, который подавался без молока в удивительных китайских чашечках, но с неподходящими по рисунку блюдечками.
– Наши сервизы часто подучаются разрозненные, – сказал с улыбкою Перегрин, прислуживая ей как принцессе.
– Умоляю вас, скажите мне, где мы находимся! – просила его Анна. – Не во Франции?
– Нет, не во Франции! Я бы желал быть там.
– Тогда… Может быть, это остров?
– Да, это так называемый Остров, – сказал он. – это тот самый старинный сдвиг скалы, что зовут Трещиной Черной Шайки.
– Черная шайка! О! ведь это где скрываются пираты, разбойники!
Вы спасли меня от них. Может быть, мне грозили плантации.
– Вам нечего бояться. Никто не прикоснется к вам. Все будут являться к вам только по вашему желанию, моя царица.
– И когда этот шторм утихнет… О! – в это время налетел такой порыв ветра, что казалось волны должны были смыть их жалкое убежище, – вы поедете со мной и спасете жизнь м-ра Арчфильда? Вы еще не знаете…
– Я все знаю, – прервал он ее, – но зачем мне хлопотать о его жизни? Если я стою живой здесь, то, конечно, не по его милости, и зачем я буду отдавать свою жизнь за него?
– Вы не знаете о его раскаянии. И ваша собственная жизнь? Что вы хотите сказать?
– Люди не прячутся в Трещине Черной Шайки; если их жизни не грозит Биль Голландец [28], - отвечал он. – Не пугайтесь, царица моя; хотя я не могу, подобно Просперо, своими чарами поднять бурю, но она даст мне время рассказать вам, чтобы вы поняли, кто и что я такое и как мне удалось возвратить к себе моего доброго ангела. Пожалуй, так будет лучше, чтобы сразу не поразить вас своими действиями.
