В последний раз спрашиваю по- хорошему: Ты на мне женишься? (дилогия) (СИ) - Николаева Раиса Борисовна
Шертес был всего лишь предупредителен и достаточно сдержан, общаясь со своей женой, чем немало порадовал Мариссу. Вежливо вставал, когда она к нему подходила, внимательно слушал то что она ему говорила, Марисса все ждала, когда Шертес вытащит свою "любимую" супругу на балкон, чтобы урвать несколько поцелуев, но так этого и не дождалась. Их связывали спокойнее, почти партнерские отношения, в которых каждый добросовестно отыгрывал свою партию. Никаких всплесков страсти, никаких всплесков ревности ни со стороны Шертеса, ни со стороны Лорри. Обычная скучная, добропорядочная семейная пара. Бр-р-р-р. Мариссу аж передернуло от омерзения.
Каждый жест, каждое слово Шертеса вновь и вновь убеждали Мариссу, что этот брак построен не на страстной любви, а, значит, шантаж и принуждение: других мотивов Марисса придумать не могла.
Ее смутил лишь один небольшой эпизод, черной тенью, легший на ее радужные мечты и надежды. Шертес что-то тихонько говорил Лори, склонившись над ней (отчитывал за неуклюжесть и неповоротливость — так во всяком случае с надеждой подумала Марисса), и вдруг нежно чмокнул эту неотесанную дуру в краешек уха. Марисса дернулась, увидев этот легкий, невесомый поцелуй, словно в нее шарахнули заклинанием. Если бы Шертес страстно прикусил мочку уха или впился грубым сминающим поцелуем в шею, Марисса это бы поняла, но вот такой поцелуй совершенно выбил ее из колеи, смешав все планы. Как и кого целуют таким образом? Она не знала и не понимала. Любовниц стискивают в объятиях с такой силой, что трудно дышать. Нелюбимым женщинам отстраненно целуют руки, но кого целуют вот так? Кого Шертес может так целовать?
Притворялась Марисса, ох притворялась, потому что знала, что так мужчина целует женщину, с которой у него не только телесная связь, но и душевная. Так целуют близкого, родного человека, которого не только любят, но которому полностью доверяют. И такая неукротимая ревность захлестнула ее, что только чудом она не бросилась на эту мразь, опоившую Шертеса любовным зельем, а в том, что это было так, она уже не сомневалась. Ну не мог Шертес ее полюбить. Не мог и точка!
Наконец, прием подошел к концу, гости порталами покинули дом Шертеса. Догар сообщил Мариссе, что Шертес в личной беседе твердо сказал ему, что Мариссу. в своем доме, он больше не желает видеть, но она на эти обидные слова, только махнула рукой. Ей нечего было здесь делать, план, что созрел в ее голове, как раз требовал, чтобы Шертес находился как можно дальше и от своего дома и от своей жены. Оставалось только выманить его. В том что ей это удастся Марисса ни секунды не сомневалась.
Глава 8
Для претворения плана, придуманного ею, Мариссе был необходим Хегет, и она на следующий же день отправилась к нему в гости.
…Магистр Хегет жил отшельником в большом, прекрасном и пустом доме среди скал. Такое уединение требовала его работа. Ему необходимо было испытывать новые создаваемые артефакты, а это часто сопровождалось взрывами, пожарами, утечкой ядовитых жидкостей и дыма.
После своего спасения, ему пришлось прожить какое-то время у Догара, помогая вампирам, и тем самым оплачивая свое спасение, но после освобождения Шертеса, Догар позволил и ему вернуться в свой дом.
Хегет был не то чтобы "себе на уме", он скорее был настоящим ученым, постоянно жаждущим узнавать и создавать нечто новое, поэтому, даже находясь в плену у Страга, он не столько стонал и страдал, как другие магистры, он смотрел, смотрел внимательно, стараясь узнать как много больше. Он много чего рассказал вампирам, но некоторые сведения утаил, сохранив их лично для себя. Это не касалось ни Шертеса, ни вампиров — это касалось только его работы.
Когда Страг, подавив сопротивление недовольных магистров, дал каждому из них особое задание, Хегета он отправил в алхимическую лабораторию подручным алхимика. Хегет от негодования потерял дар речи: его магистра поставили мальчиком на побегушках! Разумеется, свое возмущение он оставил при себе, а когда увидел кому он будет помогать, то он и вовсе успокоился. Архимагистр Беликус — вот кто теперь был его начальником. Сколько архимагистру лет не знал никто. Его давно не видели, поскольку свои дни он коротал под присмотром сиделок, свихнувшись то ли от старости, то ли от груза знаний, которые приобрел за долгие годы. Очевидно, Страг освободил Беликуса, посчитав, что сумасшествие архимагистра не является препятствием для его плана, а может, наоборот, только на руку, потому что Беликус не понимал, где он находится и кому помогает.
Хегет сначала с опасением относился к старичку, боясь, что тот бросится на него, мало ли что может прийти в голову душевнобольному. Однако, оказалось, что странности архимагистра были мирными и носили чисто бытовой характер. Например, он мог раздеться догола, с королевским видом прохаживаться по комнатам, которые ему были выделены, или схватив со стола кусок сыра или хлеба, забиться в угол и грызть его, изображая из себя старую морщинистую мышь, но все менялось, когда Беликус переступал порог алхимической лаборатории. Он забывал обо всем на свете, что-то мешал в пробирках, переливая и смешивая ингредиенты, бормоча себе под нос формулы и составы веществ. Вот тогда Хегет и понял, как ему повезло оказаться рядом с таким ученым, обладающим несметными знаниями, и он стал жадно учиться у него. Записывать какие-то сведения Хегет опасался, но у него была отличная память, и он старался запомнить все, что видел.
Очень скоро он понял, что Беликус создает зелье полного подчинения, магистру стало нехорошо. Было понятно, что первыми, кто его примет — будут магистры. Стать послушной куклой в руках такого человека, как Страг, Хегету очень не хотелось, он искал способ спастись от такой участи. Впрочем, сначала это зелье Страг испытал на магистрах, которые отказались ему подчиняться и которых он решил наказать.
Зрелище было ужасное. Трое из магистров умерли сразу от нечеловеческой боли, которое вызывало это снадобье, попадая в кровь людей. Двое, более сильных продержались достаточно долго, но тоже потом умерли, вызвав гнев Страга, недовольного этим обстоятельством. Ему нужны были не мертвые магистры, а покорные. И никто, кроме Хегета не догадался о причинах смерти и главное, как эту причину устранить. Хегет понял это, но, разумеется, оставил знания при себе.
Понять ему помог последний магистр, что дольше всех оставался в живых. Когда Беликус отвлекся, колдуя над какими-то пробирками, умирающий тихо прошептал Хегету: "Убей меня, пожалуйста, убей. У меня больше нет сил сопротивляться!". Тогда-то Хегет и понял, что в своей чудовищной злобе, в своем ненормальном желании причинить как можно боли, Страг упустил самое главное: для того чтобы зелье сработало надо было жертву привести в состояние беспамятства. Хоть усыпить, хоть оглушить — любым способом не дать жертве осознанно сопротивляться действию снадобья, тем более что раствор вводили в вену с помощью заостренных полых стеблей какого-то неизвестного Хегету растения. После еще одной попытки и еще одной смерти магистра, Страг больше не пытался использовать зелье и Хегет вздохнул с облегчением, уж очень не хотелось и ему оказаться в роли подопытной свинки. Однако Страг приказал сохранить все, что уже было изготовлено. На тот момент Хегет еще не знал, что зелье готовиться для подавления воли высшего вампира, находящегося в плену у Страга. И пусть это зелье не могло подчинить волю вампира, боли оно приносило достаточно, и для успешного проведения ритуала это было основное условие. Хегет умышленно посоветовал вампирам, атакующим замок, взорвать алхимическую лабораторию, этим он убил сразу нескольких зайцев. Во-первых, погиб архимагистр Беликус, и теперь никто не мог доработать снадобье; во-вторых, теперь так же никто, кроме Хегета, не знал рецепта этого страшного зелья.
Когда Хегет, наконец, оказался в своем доме, он по памяти воссоздал эссенцию, и вот уже несколько месяцев сгорал от желания испробовать ее на ком-нибудь, но добровольцев, к сожалению, не было. И вот в этот момент на пороге его дома появилась Марисса.
