Влюбленный Дракула - Эссекс Карин (книги без сокращений .TXT) 📗
Он повернулся к Джонатану.
— Видите ли, от всех прочих живых существ, обитающих на этой земле, женщин отличает обостренная чувствительность, которой они наделены от природы. Причина этой чувствительности кроется в деятельности их репродуктивных органов. Иными словами, рассудок женщины находится в полной зависимости от ее тела. Именно поэтому женщины так подвержены истерии. Мы, представители сильного пола, должны относится к ним с сочувствием и пытаться им помочь. Иначе они окончательно утратят представление о реальности, заблудившись в заколдованном лесу собственных фантазий и галлюцинаций.
— Мина, тебе необходимо лечиться, — заявил Джонатан. — Ты просила меня приехать сюда и прибегнуть к помощи медицины, и я выполнил твою просьбу. Теперь настала твоя очередь слушаться меня.
— Или вы хотите, чтобы этот призрак, созданный вашим воображением, преследовал вас до конца дней, миссис Харкер? — вопросил Сивард.
Я поняла, что у меня осталась одна лишь надежда — мой муж.
— Джонатан, прошу тебя, не позволяй им меня лечить. Своими процедурами они убили Люси. Ее кормили насильно, вставляя ей в горло трубку, а потом сделали ей несколько переливаний крови, от которых она умерла.
Я несколько раз сглотнула, пытаясь не разрыдаться. Мысли мои судорожно метались в поисках спасительного выхода. Я отчаянно не хотела превратиться в пленницу этой зловещей клиники, не хотела стать материалом для жестоких научных опытов. Но смятение, в котором я пребывала, не позволяло мне придумать ни единого веского аргумента в свою защиту. Лживость и изворотливость, в которых меня обвинял Сивард, никогда не были присущи моей натуре, а сейчас мне изменила даже элементарная сообразительность. Я чувствовала себя абсолютно беспомощной. Если даже Люси, прирожденная обманщица, с детства умеющая вертеть людьми по своему усмотрению, оказалась во власти здешних докторов, на что рассчитывать мне?
Сивард без труда сумел обернуть мои слова, обращенные к Джонатану, против меня же самой.
— Леди Годалминг отказывалась принимать пищу и тем самым довела себя до полного истощения, — заявил он. — В результате у нее развилась лихорадка, которая и послужила непосредственной причиной смерти. Вам все это прекрасно известно, миссис Харкер. Точнее, рациональная часть вашего сознания признает эти факты, а та его часть, что охвачена недугом, пытается их извратить.
В поисках подтверждения своих слов он обратился к фон Хельсингеру:
— Разве я не прав?
Фон Хельсингер перевернул обе руки ладонями вверх и пожал плечами, словно говоря «разумеется, правы».
— Основные проявления болезни у миссис Харкер сходятся с симптомами, которые мы наблюдали у леди Годалминг, — заявил он. — Одержимость объектом своей любви, неколебимая уверенность в том, что он питает ответное чувство, настойчивое утверждение больной, что она является жертвой любви, и так далее. Этот недуг имеет весьма широкое распространение среди женщин. По моему убеждению, он связан с несовершенством женской психики и имеет выраженный генетический компонент. Всю свою жизнь я бьюсь над разрешением этой проблемы и уже достиг немалых успехов.
— Джонатан, вы даете нам разрешение приступить к лечению миссис Харкер? — осведомился Сивард, сохранявший зловещее хладнокровие.
Джонатан снова взял со стола газету и уставился на фотографию.
— Теперь, когда я спокойно разглядел снимок, я вижу, что это размытое изображение лишь отдаленно напоминает графа, — заявил он. — Приношу свои извинения за то, что поднял такой переполох. Но когда я увидел графа, точнее того, кого принял за графа, в обществе своей жены, я пережил настоящий шок. Впрочем, нет худа без добра. Благодаря тому, что я так нелепо обознался, мы смогли выявить, что с психикой Мины не все благополучно.
— Отлично сказано, сэр, — кивнул Сивард, открыл свой черный саквояж и извлек оттуда шприц для подкожных вспрыскиваний, похожий на тот, что использовал доктор, лечивший мистера Хавкинса.
— Нет, нет, — беспомощно лепетала я. — Не надо никаких лекарств.
Мысль о том, что я говорю и действую в точности как несчастная Люси, пронзила меня до глубины души. Усилием воли я заставила себя замолчать. Но стоило Сиварду приблизиться ко мне со шприцем в руках, я не сдержалась и завизжала.
Фон Хельсингер нажал на ножную панель звонка. Джонатан подошел ко мне и сжал меня в объятиях.
— Тебе нечего бояться, Мина, — проворковал он. — Доктора хотят лишь одного — помочь тебе. Скоро ты почувствуешь себя намного лучше.
Сивард терпеливо стоял в стороне, держа наготове шприц, наполненный какой-то жидкостью. В дверях появились миссис Кранц и миссис Вогт.
— С этого дня миссис Харкер является пациенткой нашей клиники, — объявил Сивард. — Прошу вас, безотлагательно приготовьте все, необходимое для водных процедур.
— Какие еще водные процедуры? — задыхаясь от ужаса, взвизгнула я.
Джонатан разжал объятия и позволил смотрительницам взять меня под руки. Хватка у обеих оказалась просто железной. Я поняла, что сопротивление бесполезно.
— Водные процедуры помогут вам расслабиться, миссис Харкер, — сообщил он. — Благодаря им ваша кровь очистится от вредных примесей, которые угнетающе влияют на нервную систему. Вы избавитесь от нервного напряжения и забудете о своих тревогах. Прошу вас, не надо сопротивляться, миссис Харкер, — добавил он, заметив, как я извиваюсь в руках смотрительниц. — Если вы не будете стоять спокойно, укол может причинить вам боль.
В комнате повисла тишина, нарушаемая лишь причмокиванием фон Хельсингера, курившего свою трубку, да шелестом моего шелкового рукава, который одна из смотрительниц закатала выше локтя.
Игла вошла мне под кожу, и лекарство проникло в мою кровь. По всей видимости, это было какое-то успокоительное средство, потому что я ощутила, как меня охватывает апатия. Мои напряженные мускулы расслабились, собственная участь внезапно стала мне безразлична, и у меня пропало всякое желание доказывать кому бы то ни было, что я не сумасшедшая и не нуждаюсь в лечении. Все аргументы и логические доказательства, которые я только что прокручивала в голове, внезапно развеялись, подобно дыму от трубки фон Хельсингера. Волна равнодушия накрыла меня с головой, конечности мои стали вялыми и безжизненными. Все происходящее со мной я теперь воспринимала словно сквозь пелену. Смутно я сознавала, что меня куда-то несут, раздевают и укладывают в мягкую постель. Около моего уха раздавался чей-то успокоительный шепот, но я не понимала ни единого слова. А потом я провалилась в черную дыру сна и на какой-то блаженный промежуток времени словно перестала существовать.
Проснулась я от холода — леденящего, арктического холода, сковавшего мое тело. Казалось, я замурована внутри ледяной глыбы. Я не сразу вспомнила, что со мной произошло, и поначалу решила, что вернулась в детство. Обрывки каких-то смутных воспоминаний и пугающих образов окружали меня со всех сторон. Я воображала себе, что меня крестят в ледяной купели и сейчас погрузят в воду с головой и утопят. Чьи-то сильные руки держали меня под холодной водой, и я напрасно извивалась, пытаясь вырваться. Отважившись наконец открыть глаза, я увидела рядом двух незнакомых женщин. Мои руки были плотно прижаты к телу, запеленатому в мокрые холодные простыни.
— Где я? — спросила я и не узнала собственного дрожащего голоса.
Мне пришло в голову, что я уже умерла и попала в потусторонний мир, возможно, в преддверие ада.
— Вы в кабинете водолечения, голубушка, — ответила одна из женщин.
При каждом вдохе в мою сдавленную грудь проникала лишь малая толика влажного воздуха, пронизанного едким запахом химикалий. Я была не в состоянии повернуть голову и как следует рассмотреть, что сделали с моим телом. Но ледяные объятия влажного муслина с каждой минутой становились все мучительнее.
— Помогите мне, — взмолилась я. — Я сейчас умру от холода.
— Мы как раз тем и занимаемся, что помогаем вам, голубушка, — раздалось в ответ. — Вы принимаете водные процедуры.
