Стрекоза в янтаре и клоп в канифоли (СИ) - Сергеева Александра Александровна (серия книг .TXT, .FB2) 📗
Из всего, что «заправщики» вывалили Кириллу, Юлька поняла главное: дороги к их убежищу нет. Дескать, прежде да: чистили ту грунтовку мужики из Ке́уля. Часть, что шла меж полями, за свою законную зарплату. А остатнюю часть до самого зимовья по звонку хозяина — уже за его денежку. Нынче и зимовьё на месте, и хозяин в порядке, а вот тех мужиков в Кеуле больше нет. Как и самой техники.
Село вроде как уходит под воду — в зоне затопления Богучанской ГЭС — вот народ и выселяют. Почти всех вывезли, а село всё не затопляет и не затопляет. Разбирают его, растаскивают — кто во что горазд. Оставшиеся там по разным причинам жители на приезжих внимания не обращают: они уж и сами как тени прошлого. Живут, как при царе: ни света, ни магазинов.
— Проедем? — перед тем, как тронуться дальше, поинтересовался Даян.
Юлька, не пожалев тепла, приоткрыла окно Тигра и «грела уши». Мужики стояли чуть ли не лоб в лоб друг к дружке и шушукались. Только Севка в Хаммере оставался безмятежным пассажиром: завесился наушниками и дрыгал башкой в такт музыки.
— Надеюсь, — достаточно уверенно заявил Кирилл. — Снега пока немного. Сугробов навалить не успело. Грунтовку, конечно, больше не чистят, но пробьёмся. Если что, вручную подчистим. Но, думаю, не понадобится.
— Тогда двинули, — преспокойно скомандовал Даян, разворачиваясь к машине. — Закрой, — велел он жене, — простудишься. Не хватало нам ещё с тобой возиться.
Она послушно закрыла. И даже не стала приставать с дурацкими вопросами на тему «достижения поставленной цели». Если у мужиков заусило, пройдут без ледокола Севморпуть на лодчонке с детской карусели. Не ей же, в конце концов, снег разгребать.
Юлька пристроилась, было, попялиться в окно на тайгу, что брала в тиски дорогу. Чудилось, ещё немного, и надменные сосны начнут выпрыгивать прямо перед машинами, объявив тем войну. Почему-то в тайге ей на ум приходили только жутковатые фантазии.
А тут ещё это — покосилась жертва преследований на свою мучительницу. Та прилипла задницей к рулю и кокетливо помахивала хвостиками. Такая паинька — просто мармелад.
— Даяш, а я хорошая жена? — пришло Юльке в голову, откуда внезапно выветрило желание молча любоваться сумрачными красотами тайги.
На него не смотрела — всё равно состряпает маску татарского сфинкса — даже не покосилась. Пялилась прямо перед собой на утекающую под Тигра дорогу с девственным снежным накатом. На фоне наступающей на неё тайги, дорога казалась фантастическим путём в никуда. Да, по сути, им и являлась.
— Для меня да, — чуток подумав, весьма серьёзно ответил ей муж.
А до недавнего сумасбродства с её вселенской важности сиюминутной влюблённостью и единственный мужчина. Впрочем, Юльке начинало казаться, что другого вообще не было — так молниеносно и безапелляционно память выпихивала Кирилла на задворки. Страшно некрасиво с её стороны — и поразительно безразлично, что о ней «подумают».
Да хоть анафеме пускай предадут! Вот уж Анна Вячеславовна возликует — просто пальчики оближешь. Жаль, не доведётся лицезреть лично.
— Я лучше Гали? — просто ужас, но язык не стерпел: выплюнул идиотский вопрос мелочной ревнивой дуры.
— Не знаю, — бесстрастно ответил Даян чистейшую правду.
Уж на это у Юльки глаз намётан. Она поразмыслила и уточнила:
— Потому что она так и не стала твоей женой? Не с чем сравнивать?
— Потому что тебя я люблю, — без лишних размышлений уточнил он, не сводя глаз с дороги. — Ты заведомо лучше любой женщины во всём. Я необъективен.
А вот ему не пришло в голову задавать подобные вопросы о Кирилле — раздосадовалась Юлька, подспудно обвиняя мужа в том, что он умней и лучше воспитан. Каковое преимущество — между прочим — мог бы и не выпячивать. Любящий мужчина просто обязан представлять женщине доказательства её превосходства во всём. Иначе он её плохо любит.
— Я и не спорю, — бессовестно ухмыльнувшись, прочитал Даян всё те же мелочные мыслишки любимой жены. — Ты умней, красивей и возвышенней в чувствах.
— Мерзавец! — хмыкнув, признала она поражение.
— Прости, забыл: ещё ты благородней и справедливей.
На руль рядом с «белочкой» приземлился где-то болтавшийся бронзовый шипастик. Покрутил носорожьей башкой, зыркая с одного «клиента» на другого. Погрозил обоим булавами и угомонился. Закрыв красные глазки-бусины, целиком отдался усыпляющей «рулевой» качке.
— А ещё? — своим самым вреднючим голосом потребовала Юлька комплиментов.
— Ещё ты талантливей, — для контраста принял Даян голос степенного старца, объяснявшего сопляку, отчего тот законченный болван. — Харизматичней, и чистокровней.
— В смысле? — чуток обалдела она, приготовившись парировать вовсе не эту шутку.
Вот вечно он так — досадливо ершилась, невольно надув губы. Мог бы на этот раз и не обескураживать женщину, которая мужественно борется с вернувшимся страхом за ребёнка. У неё в глубине души такая битва, что дым коромыслом. Даже Кирилл потребовал, чтобы она держала марку до конца — будь он неладен!
Хорошо им троим: уверовали в переселение душ, и в ус не дуют. А она, к вашему сведению, мать. И её малыша хотят убить. Всякие сволочи — зло выпучилась Юлька на ящерок.
И снова Даян прочитал мысли окрысившейся на пустом месте супруги. Демонстрируя неколебимое спокойствие и уверенность, усмехнулся: мол, угомонись, и жизнь наладится.
— Ни черта она не наладится, — так же демонстративно отвернувшись, процедила Юлька, и уставилась в окно.
Безликие ряды гордых могучих сосен уплывали назад. И больше не выглядели великанами, норовящими растоптать Тигра. Надменные мерзавцы подло уступали машине путь в гарантированно один конец. Куда некие придурки несутся чуть ли не с лозунгами…
— Мы не вернёмся, — снова и снова перечитывал муж её трусливые мыслишки.
Нарочно вытаскивал их наружу и давил, как поганых тараканов. Совсем, как в их занюханной квартирке в Дижоне — неожиданно пришло на ум Юльке. Которую толстомордый кичливый француз сдавал русским за несусветную деньги, на которые можно снять Версаль. Козёл облезлый! Всё норовил обслюнявить её похотливым взглядом поросячьих глаз.
— Даяш, всё изменилось, — пробурчала она под нос, вновь поворачиваясь к своему ненаглядному и самому надёжному человеку в жизни. — Ещё ночью всё было в порядке. А теперь мне всё страшней и страшней. Как будто мы сбрендили и добровольно лезем под гильотину.
— Tu es beau? — льстиво объявил степной рыцарь свою даму прекрасной.
Как всегда, когда норовил уклониться от супружеской обязанности «пожалеть и приголубить». Потомок кыпчакских налётчиков терпеть не мог слюнявых реверансов, на которые она пыталась его раскрутить. А ей надо! Она же не железная.
— У тебя ужасное произношение, — дежурно обругала Юлька его французский.
— А у тебя характер, — не заржавело за благоверным. — Я же сказал: будь рядом, и мы всё преодолеем.
Его отеческую нотацию оборвал сигнал Юлькиного смартфона. Ей отчего-то не хотелось за него браться: сердце чуяло беду. Рука сама попыталась задушить в кармане верещащего и вибрирующего провокатора.
— Ответь, — приказал Даян. — Это Севка. Или Кирилл. Все остальные контакты я отправил в игнор.
— Аспид, я не хочу знать ни о каких неприятностях, — со вздохом попросила Юлька, ответив на вызов.
— Даже о самых-самых? — деловито уточнил Севка, как-то непонятно хмыкнув.
— Что? — насторожилась она.
— Поздравляю! У нас теперь парочка бронзовых! — тоном зазывалы анонсировал сынуля.
— Ну да, — не поняла Юлька. — Пара. И что?
— Приплыли, — хмуро процедил Даян.
— Не ма, ты не поняла, — старался казаться безмятежно спокойным Севка. — У нас в Хаммере теперь два бронзовых летающих ёжика. И если батин дома…
— Он дома! — сухо заверил Даян, дав щелчка своему бронзовому тирану.
Шипастик, как сидел на руле, так и продолжил, иронично посверкивая глазками.
— Значит, и за мной пришли, — прилетел издалека вполне удовлетворённый голос Кирилла. — Так что мы не прощаемся.
