Раскаленный добела (ЛП) - Эндрюс Илона (хороший книги онлайн бесплатно .TXT) 📗

— Поросенку следовало прикинуться мертвым, — сказала я. — Если бы он перестал шевелиться, Мартин перестал бы его бить.

— Наверно, — согласилась она. — Парень, которого осенила блестящая идея пугать людей ножом, не ожидал оказаться в больнице, потому что гражданские обычно не пытаются убить тебя, когда ты их пугаешь.

— Это было безответственно в любом случае.

Даниэла вздохнула.

— В нашем обществе есть правила. Не укради. Не навреди другим. Не убей. Это самое важное. Мы же берем этих детей, которым порой едва стукнуло восемнадцать, говорим им, что эти правила больше не действуют и бросаем их в зону военных действий. Борьба или бегство — это ответная реакция, идеальный шторм внутри твоего тела. Она делает тебя быстрее, сильнее, внимательнее, но у всего есть своя цена. В битве солдаты пробегают биохимический марафон, вот только для них этот марафон не заканчивается. Он изнашивает тело и прокладывает новые неврологические пути в твоем мозге. Он меняет тебя. Навсегда. Потом ты наконец-то попадаешь домой и люди ожидают, что ты оставишь это все в прошлом и тут же вспомнишь, как это быть нормальным человеком.

Даниэла откинулась на спинку стула.

— Мой племянник, Мартин, относительно неплохо адаптировавшийся ветеран. Ему просто нужно время и немного помощи, чтобы приспособиться к гражданскому миру. Переключатель, который отвечает за силу его реакции, должен быть откалиброван. Некоторые люди этого не понимают.

Я это понимала. Я знала статистические данные и видела истерию собственными глазами. Когда у мамы случился нервный срыв, приставленный к ее делу помощник прокурора назвал ее тикающей бомбой, и твердил направо и налево о посттравматическом синдроме, которого у мамы не было. С его слов это звучало так, будто она готова открыть стрельбу в любую минуту. В реальности же, большинство ветеранов представляли опасность скорее для самих себя, чем для других. Количество самоубийств среди ветеранов было на пятьдесят процентов выше, чем среди остального населения.

— Как я уже говорила, — продолжила Даниэла, — Мартин был славным парнем. Знаешь, кто еще был славным парнем, пока не попал в лапы армии? Коннор Роган. Я знала его с самого начала его службы. Он был таким молодым. Самоуверенным, немного дерзким и идеалистичным. Военные шишки быстро поняли, что попало к ним руки, поэтому оберегали его, как алмаз «Хоуп» и контролировали все, что он видел. Мы называли его НЛ-надутым лейтенантом. Они заключили его в надутый пузырь патриотизма. Все, с кем он общался, говорили ему, что он герой, что он служит своей стране, спасает жизни и делает правильные вещи. Они выведут его, скажут ему, сколько тысяч жизней будут спасены, если он сделает то, что они приказали, затем он сокрушит город, и они выдергивают его обратно, прежде чем мы начнем прочесывать руины. Он знал, что есть жертвы, но никогда не видел мертвых тел. Он был только офицером. Когда они выдвинули его на капитана, мы посмеялись.

Голос Даниэлы дрогнул. Она подняла на мгновение руку, а затем продолжила.

— Спустя два года такой службы, он стал их абсолютным оружием. Один слух о его присутствии в области менял условия боя. В то лето командование получало доклады о строительстве супероружия в Майянском лесу — тринадцати миллионах акров джунглей, протянувших через Белиз к Юкатану. Это была своего рода супербомба, которая могла сравнять город с землей и отравить все вокруг радиацией, и мексиканские военные уже достаточно отчаялись, чтоб ее применить. Я никогда не знала всех подробностей — выше моего уровня допуска — но что бы это ни было, оно внушало доверие, потому что командование собрало команду захвата и прикрепило к ней Рогана. План заключался в том, чтобы тайно высадиться в Кампече, дать Рогану прицелиться, как только сооружение будет уничтожено, вызвать помощь, чтобы нас забрали. Спустя десять секунд после десантирования мы уже знали, что по уши в дерьме, потому что они открыли по нам огонь, пока мы еще были в воздухе.

Она остановилась, ее взгляд затуманился.

— Капитан Грегори умер еще до того, как его ботинки коснулись земли. Топ, наш старший сержант, погиб после того, как Роган стал продвигаться в джунгли, и они сбросили на нас напалм. Едва оправившись, мы наткнулись на башню Казадорес.

Все знали, кто такие Казадорес. Специальное военное подразделение мексиканской армии, охотящееся на магов. Они были элитным войсками — опасными, эффективными и смертельными.

— Это была ловушка, — догадалась я.

— Угу. Они так отчаянно хотели заполучить Рогана, что выстроили фальшивую фабрику в джунглях, надеясь заманить его туда, и мы преподнесли им наше сильнейшее оружие на серебряной тарелочке. — Лицо Даниэлы помрачнело. — Джунгли наводнили Казадорес и их ищейки — создания, которых они вытащили из астрального мира.

— Я видела их в воспоминаниях Рогана. — Я поборола дрожь.

— Тогда ты понимаешь. Увидишь одну, и кошмары будут мучить до конца жизни. Мы быстро усвоили это правило. У Казадорес есть и другие ищейки — маги, чувствительные к магии. Стоило нам воспользоваться ею, как нас ждал очередной налет с воздуха. Любая попытка радиосвязи — налет с воздуха. Любой признак нашего присутствия тут же притягивал дюжины отрядов. Нас не могли забрать. Если бы мы позвали на помощь, то тут же бы погибли. У Рогана был выбор. Он мог связаться с базой по радио и, если бы использовал всю свою силу, то смог бы удержать нулевое поле достаточно долго до прихода подкрепления. Но он был бы единственным, кому удалось бы выжить. Или же он мог попытаться выбраться из джунглей вместе с нами. Он выбрал нас. После смерти Грегори, Роган стал старшим офицером и Харт, наш старший сержант, стал старшим унтер-офицером. Ты ведь еще не знакома с Хартом, верно?

— Не думаю.

— Поверь мне, знакомство с ним ты бы не забыла. Предполагалось, что мы отправимся туда на сорок восемь часов. У нас был запас еды на пять дней. Люди считают, что джунгли — это рай, полный фруктов и развлечений. Я же тебе скажу, что джунгли — это ад. Там нечего есть и нечего убить, особенно, если ты не можешь стрелять. Ночью выползают насекомые и безжалостно кусаются, пытаясь напиться твоей крови. Обезьяны-ревуны следуют за тобой и кричат, кричат, кричат день и ночь напролет. Там нет чистой воды. Мы ели змей. Мы ели червей.

Темная пещера промелькнула у меня перед глазами.

— Крыс, — сказала я.

— Да. Иногда, ночами, Казадорес были так близко, и там не было ни огня, ни света, только джунгли и гончие, всегда рядом, всегда слушающие и ожидающие. Роган мог уйти в любой момент. Вместо этого, он оставался и заботился о нас. Когда Хаяши свалился с инфекцией, нести носилки сквозь заросли было невозможно, поэтому мы соорудили раму из дерева и привязали ее к Рогану. Он два дня нес Хаяши на своей спине.

Это меня не удивило. Ничуть.

— Чтобы спуститься с горы, нам требовалось миновать лагерь Казадорес, и мы не могли его обойти. Роган сам отправился туда и позволил им его схватить, чтобы они отправили разведывательную команду в том направлении, откуда он пришел, а мы могли прокрасться мимо. Мы обошли лагерь и ждали до следующей ночи, чтобы вернуться за ним. Они удерживали его четырнадцать часов. Мы слышали, как он кричал.

Она сглотнула.

— У них были только довоенные снимки Рогана, а к тому времени, спустя пять недель в джунглях, он выглядел на десяток лет старше. Он представился им именем Грегори, и они какое-то время его пытали, пока Хименез, их старший, не решил, что если бы Роган был Превосходным, играющим солдата, то он бы уже раскололся. В конце концов, Хименез приказал его расстрелять. Наверное, ты видела жетоны Рогана. Они не его. Он убил Хименеза, когда они сняли его с дыбы для пыток и забрал его жетоны. Это напоминает ему, что он выжил.

Теперь жетоны, скорее всего, были утрачены, исчезнув из-за заклинания телепортации. Рогану придется найти что-то другое, что будет напоминать ему, что он жив.

— Мы провели в джунглях девять недель, борясь и голодая, пока Казадорес обескровливали нас, как волки обескровливают раненого оленя. Двадцать четыре человека ушло. Шестнадцать вернулось.