Властители льдов (СИ) - Романова Марина Николаевна (читать книги онлайн бесплатно полностью .txt) 📗
— Да, если мы оформим его, как юридическую сделку, но если пойдем по пути не менее почитаемому в нашей стране, то он будет обязательным к исполнению.
— Какому же? — Император продолжал говорить, в то время, как в душе разливалась ни с чем не сравнимая тоска. Если бы этот ребенок был мальчиком, он мог бы умереть спокойно. Если бы хоть толика такого стремления была в его сыновьях…
— Мы заключим соглашение в Храме Солнца, ты же понимаешь, для общественности оно будет иметь равную правовую силу.
— Так, ты понимаешь, почему я добиваюсь твоего отказа?
— Конечно. И я даю Вам ту гарантию, какую могу себе позволить.
— Что ты хочешь в замен?
— Не так и много, — сказала Иола, кладя перед отцом небольшую трубочку свернутой бумаги. — Это все, что мне необходимо.
Император, не тратя времени даром, взял предложенный листочек бумаги, аккуратно развернул его, готовясь прочитать то, что желала его дочь. Но, то, что он увидел, вывело его из равновесия.
— Ты спятила? Ты хотя бы примерно представляешь, что это за сумма?
— Да, мне вполне хватит, — коротко кивнула она, вновь поднимая взор на отца. — Я не взяла сумму с потолка, отец. Вы и сами знаете, что цена несколько занижена.
— Занижена?! Занижена?! — все больше распалялся он, сотрясая кусочком бумаги в воздухе.
— В сравнении с возможными проблемами — это, практически, даром.
— Может, мне просто легче избавиться от тебя? М?
— Может быть…Хотя, нет. Если бы было так, то разговора бы не было, не так ли?
В тот вечер, маленькая принцесса, на дрожащих ногах возвращалась в свои покои. Так страшно, горько ей давно не было. Она никогда не видела отца таким. Никогда не думала, что столько ненависти, гнева, злости, может быть на дне человеческих глаз обращенных к собственному ребенку. Пусть, она и знала, что будет не просто, но…
— Он согласился, на остальное плевать, — прошипела она в темноту. — Будет легче, если думать о нем так же, как он думает обо мне? Определенно, мне станет легче…
После того, как соглашение между отцом и дочерью было засвидетельствовано шестью монахами Храма Солнца, Иола получила оговоренную сумму, в то время, как Император имел на руках свидетельство того, что его дочь, по истечении срока в пять лет, передает права на свой Материнский залог, будущим потомкам старшего и среднего братьев.
В этот момент, каждый из них испытывал определенную долю облегчения. Каждый, отец и дочь, сделали шаг на пути к собственной цели, и шаг, который разделил их ещё больше. Иола знала, назад пути не будет. Теперь, она сама обозначила, что больше не нуждается в Императоре и то, что скорая разлука отнимет у неё отца и семью, она принимает не сожалея. Стоя во внутреннем саду Дворца, среди занесенных снежной пеленой растений и деревьев, Император смотрел на свою юную дочь и, в первые, не знал, что должен сказать. Он смотрел на неё, осознавая, что сейчас видит в ней не вещь, нет, он видит человека, которого готов уважать. Вот, только, Иола смотрела на него, как на пустое место ничего не значащее и бессмысленное. Казалось, сегодня, они словно поменялись местами, взглянув друг на друга так, как привыкли, что смотрят на них.
— Спасибо тебе, — наконец сказал Император, подходя ближе к дочери и видя, как толика изумления проскользнула в её взгляде.
— Вы благодарите меня? — спросила она, смотря на отца из-под опущенных ресниц. — Тогда и я скажу Вам, что благодарна.
— Я благодарю тебя за урок, за что говоришь 'спасибо', ты?
— За то, что теперь я одна…, — сказала она, низко поклонившись отцу, спросив изволение уйти, и несмело ступая по рыхлому снегу, отправилась ко входу во дворец.
Шло время, сезон сменялся сезоном, цикл циклом, мгновения убегали сквозь пальцы, словно речной песок. Иола, росла, все больше замыкаясь в себе, все тщательнее отгораживаясь от окружающих. Самой себе она напоминала призрака, который живет за стенами дворца. Каждый раз, когда ей становилось одиноко, когда тоска была такой, что хотелось выть в голос, она напоминала себе, что скоро все изменится. Что, она сделает все от себя зависящее, чтобы это было так. Иногда, она представляла, что сейчас она просто спит. Её жизнь это сон, что она совсем маленькая девочка, уснула после прогулки в своей кроватке и, что все происходящее всего лишь сон. Скоро она проснется, и жизнь вновь обретет краски. Её безграничное одиночество в стенах дворца закончится, постылые стены исчезнут, как и люди, что продолжают смотреть сквозь неё. И она вновь сможет начать жить, как когда-то, когда ещё не понимала, что значит быть вещью, которую похоронили задолго до того момента, как выкинули…
Это был простой день. Не было в нем ничего примечательного, всего лишь обычный день, когда жизнь принцессы приняла крутой поворот и подарила надежду. Нельзя сказать, что она воспользовалась своим шансом потому, что желала зла кому-то. Вовсе нет, просто другого шанса судьба не давала ей. Не разложила жизнь карты так, чтобы предоставить ей выбор, а дала всего одну, которая могла помочь обрести желаемое.
Она вернулась в свои покои сразу после ужина в женской половине дворца. Все было, как обычно. Женщины обсуждали вышивку, стихи и новый события в мире литературы. Говорили о музыке, но поскольку, мало кто из присутствующих, действительно испытывал страсть к искусству, разговоры были скучны и предсказуемы до такой степени, что принцесса знала на какой минуте беседы должна возразить, а на какой согласиться, даже не вслушиваясь в обсуждения. Зачем? Она помнила их наизусть, менялись только имена авторов и исполнителей.
Как всегда, в её покои за ней последовали и верные служанки, призванные помочь принцессе облачиться ко сну. Как всегда, Лу Чан занималась её волосами, Ха Рэй развязывала широкий пояс кимоно, Тэ Мён подносила ночную рубашку, Сэ И готовила воду для умывания, каждая из присутствующих занималась этим день ото дня, соблюдая процедуру в точности до мелочей. Но, никогда прежде, Иола не чувствовала такой острой тошноты от происходящего. Её в буквальном смысле мутило, от одного взгляда на прислуживающих ей людей.
— Пошли прочь, — сквозь зубы процедила она, когда водопад из темных распущенных волос упал ей на плечи.
— Госпожа, но мы…, — попыталась возразить Сэ И.
— Вон, сказала! Пошли вон!
Стайка служанок, в этот раз, без всяких возражений, выпорхнула из комнаты принцессы, плотно притворив за собою дверь.
Комната погрузилась в темноту, которую едва разгоняли зажженные на столе свечи. Иола стояла посреди комнаты, её волосы были распущенны и спадали почти до пояса, кимоно расстегнуто лишь на половину, от того длинный широкий пояс напоминал своеобразные крылья, который опустила уставшая птица.
— Как я ненавижу все это, — прошептала она, всматриваясь в темноту. — Как устала быть никем…
— Тогда стань той, кем желаешь больше всего, — чуть хриплый мужской голос со странным акцентом, разрезал тишину, заставляя принцессу испуганно вздрогнуть и обернуться вокруг себя, выискивая в темноте того, кто посмел здесь оказаться.
— Кто здесь? — сказала она, отчего-то даже не пытаясь кричать. На краю сознания проскользнула мысль, что если пришли её убить? Вдруг отец передумал и со свадьбой и с деньгами, что, если он просто решил избавиться от неё? И, вот тогда, она неожиданно поняла, что это будет не так уж страшно… Да, эта мысль пришла неожиданно и необыкновенно четким образом, ворвалась в её сознание. Разве, это может быть хуже того, что она уже имеет?
Возможно, кому-то показалось бы, что ей грех жаловаться. Она жила в богатстве и роскоши, не знала ни голода, ни холода открытого неба над головой. Это было так. Но, чтобы все это иметь, она и платила достаточно, изображая роль молчаливой куклы, день ото дня облачающейся в неудобные одежды и обувь, просиживая на приемах словно статуя, не шевелясь и не говоря, изображала она фарфоровую статуэтку. Мало кто знал, что одно её полное облачение, с украшениями и обовью, весило, как десятилетний ребенок. Что, она тоже человек, и у неё тоже иногда что-то болит, но разве это кого-нибудь волновало, если речь шла об официальном приеме или ритуале в храме. Если ей говорили стоять и молчать, то она должна была делать именно это и не важно, что в храме нечем дышать, что от нанесенного на нежную кожу макияжа, она невыносимо зудит, что на неустойчивой платформе её обуви очень сложно удержать равновесие, когда на голове высокая прическа заколотая множеством заколок и гребней, а само кимоно состоит из шести слоев, и жарко в нем так, что темнеет в глазах. Ничто не имело значения, кроме лживого предназначения. Она не хотела знать, как живут другие! Она не хотела так жить сама!
