Магия сдвигается (ЛП) - Эндрюс Илона (книги онлайн полные версии .TXT, .FB2) 📗
— Прекрати, — прорычала я.
— Я понимаю, вы сильно потратились, — сказал Роланд.
О нет. Он не посмеет.
Кэрран сделал глоток пива.
— Ваши шпионы дали маху. Мы не промотали наши деньги. Мы вложились в недвижимость. Валюта падает и обесценивается, но земля всегда сохраняет свою ценность. Однако, если у вас возникнет нехватка наличных, дайте знать. Мы можем ликвидировать некоторые из наших активов в кратчайшие сроки.
Хa! Получи фашист гранату!
— Я обязательно буду иметь это в виду. Я не хочу придираться. Кейт, я просто хочу отвести тебя к алтарю.
Будь вежлива, будь вежлива, будь вежлива…
— Нет. — Вот так. Вышло супер.
— Что, если у вас будет ребенок? — спросил Роланд.
— И что? — К чему он клонит?
— Ты же не хочешь, чтобы твои дети были незаконнорожденными, Кейт. Такое никогда не заканчивается хорошо.
Я положила голову на стол. Это было как физическое насилие.
Принесли еду. Я взяла один из своих «Баха тако» и съела его от отчаяния. Мне нужно было топливо, чтобы продолжить этот разговор.
— Как дела в школе? — спросил Роланд Джули.
Все мои чувства пришли в состояние повышенной готовности.
— Прекрасно, — сказала она. — Спасибо тебе. Я только что получила пятерку за эссе о Данииле.
— Ты пользовалась апокрифами? — спросил Роланд мягким голосом.
— Конечно, — сказала Джули.
В апокрифах, собрании древних писаний, которые по разным причинам были удалены из современной Библии, была целая глава, посвященная Даниилу. Древний Даниил надрал многим задницы, в отличие от его современной версии, которая подчеркивала смирение и пассивное сопротивление. Вполне возможно, что я слишком сильно вслушивалась в этот разговор, но то, как они говорили, наводило на мысль, что это была не первая их дискуссия. Джули нужно было кое-что объяснить. И моему отцу придется прекратить вмешиваться в мою жизнь, иначе он пожалеет об этом.
— У твоей бабушки слабое здоровье, — сказал мне Роланд.
У кого, что? Где?
— Моя бабушка умерла. — И ее магия, оказавшаяся между жизнью и смертью, подпитывала сумасшедший дом Мишмар, тюрьму моего отца.
— У твоей другой бабушки, — сказал он.
Я застыла.
— Мать твоей матери все еще жива, — сказал он. — Едва ли. Ей восемьдесят девять лет. Я иногда навещаю ее, но ей становится все хуже.
— Она знает, что случилось с ее дочерью?
Роланд покачал головой.
— Она знает, та умерла.
Он продолжал находить способы не произносить имя моей матери.
— Она, правда, знает о тебе. Ей не так много осталось. Если хочешь узнать больше о своей матери, я могу организовать транспорт, чтобы ты могла пообщаться с ней, прежде чем шанс будет навсегда потерян.
Мой мир перевернулся с ног на голову. Я не помнила свою мать. Ни намека на ее лицо, ни шепота ее голоса, ни даже ее запаха. Он подбрасывал мне наживку, и я не была уверена, кого я ненавидела больше — его за то, что он использовал ее память, или себя за то, что хотела воспользоваться этим.
— Где она? — спросила я.
— В Сиэтле, — сказал Роланд.
Ясно. Он хотел увезти меня из города, подальше от ифритов. Он выбрал чертовски привлекательную приманку. Конечно, он организовал бы транспортировку туда. Он ничего не сказал об организации обратной поездки.
— Ты можешь оказаться там через три дня, — сказал он.
Через три дня Эдуардо будет мертв. Я была уверена в этом.
Кэрран взглянул на меня, и я увидела предупреждение в его глазах. ДА. Я знаю. Он пытается отвлечь меня и увезти из города. По какой-то причине мой отец действительно не хотел, чтобы я имела дело с джинном, и именно поэтому мне придется остаться.
— Извини, но я должна отказаться. — Вырывающиеся слова причиняли боль. — Мне здесь нужно кое-что сделать.
— Кейт, у тебя не будет другого шанса.
— Я не собираюсь беспокоить пожилую женщину, которая никогда меня не видела. Мое место здесь. У меня есть кое-какие дела, и я не могу уехать, пока не доведу их до конца.
— Очень хорошо, — сказал Роланд. Ни намека на разочарование. Очень мило, папочка.
Мне захотелось ткнуть его вилкой. Он использовал память о маме, чтобы манипулировать мной. Он пожалеет об этом.
— Кроме того, ты знал Калину лучше всех.
Я внимательно наблюдала за ним, и уголки его глаз дрогнули, когда я произнес ее имя. Каково на вкус твое собственное горькое лекарство, отец? Выпей за меня еще ложечку.
— Почему бы тебе не рассказать мне о ней? Ты был с ней до конца. Ты видел, как свет погас в ее глазах.
Роланд отпил глоток вина.
— Цветочек, если ты хочешь знать, как умерла твоя мама, я расскажу тебе. Спрашивай.
Не вступай на эту дорожку. Уходи, потому что на этом пути лежат драконы.
К черту драконов. Мне нужно было знать.
— Расскажи мне, как умерла моя мама, отец.
Он ждал.
Мы подкалывали друг друга и притворялись, что это не больно.
Мне хотелось выдавить это слово сквозь зубы, но я не доставлю ему такого удовольствия. Мне потребовалась вся моя воля, чтобы это звучало непринужденно.
— Пожалуйста.
— В южной части Волчьей ловушки есть небольшое кафе, — сказал он. — Там я впервые повстречал твою мать.
Волчья ловушка, штат Вирджиния, к северо-западу от Арлингтона, был новым городом, построенным Орденом с нуля. Именно там Рыцари Милосердной помощи устроили свою штаб-квартиру. Моя мать некоторое время работала с Орденом. И мой отец посетил его, прогуливаясь по его улицам на виду у десятков рыцарей, зная, что они бы все пали, пытаясь убить его, если бы только знали, кто он такой.
— Она сидела за столиком в одиночестве, читала книгу и пила кофе из белой чашки со сколами.
Его голос соткал заклинание, наполненное тоской, любовью и горем. Я хотела верить, что это ложь, но это казалось таким искренним. Таким реальным.
— Солнце светило в окно, и ее волосы сияли, как тончайшее золото. Я сел за ее столик и спросил ее, почему она не попросила другую чашку. Она сказала, что в несовершенстве есть уникальная красота. Ни на одной другой чашке никогда не будет таких же сколов. Она напомнила ей о необходимости быть внимательной, потому что каждое мгновение может подарить опыт, который изменит ее навсегда. Когда она решила, что устала убегать, я снова нашел ее там, в том кафе, сидящей за тем же самым столиком. Я сел на другой стул и сказал ей, что люблю ее. Я сказал ей, что ей не обязательно убегать, и что, если она захочет достать луну с неба, я протяну руку, сорву ее с небес и отдам ей. Она сказала мне, что ты прекрасный ребенок. Что ты часть ее и часть меня, и ты совершенна. Она взяла мою руку, поцеловала мои пальцы и сказала: «Я люблю тебя. Не ищи ее…», а затем ударила меня ножом.
Боль в его глазах пронзила меня, все еще живая и вибрирующая спустя почти тридцать лет.
— Твоя мать знала, что твое существование бросает вызов моей власти. Она предала меня ради тебя. И она сделала это не одна. Она переманила на свою сторону моего Военачальника и повернулась спиной к нашему союзу. Ядро моей силы, самые близкие мне люди знали об этом и ожидали действий. Этого требовали моя гордость и мое правление. Предательство, которое так глубоко ранило, требовало публичного наказания. Ворон был всего лишь пешкой. Ты была малышкой и не несла никакой ответственности за то, что произошло. Оставалась только твоя мать. Когда она вонзила нож мне в глаз, я знал, что она пожертвовала своей жизнью, чтобы ты жила. Ее смерть удовлетворила бы общественное требование мести. И поэтому я выполнил ее желание и убил женщину, которую любил, ради ребенка, которого я помог произвести на свет.
Он все еще любил ее, после всех этих лет. Должно быть, он любил ее больше всего на свете, и он был одновременно инструментом и причиной ее смерти. Если бы он не любил ее, он бы не согласился на мою концепцию. Он не наделил бы меня своей силой, и тогда ему не пришлось бы пытаться разрушить то, что он создал из-за любви. Я сказала ему, что наша семья — монстры, и он поправил меня. Он сказал, что мы великие и могущественные монстры. Но ничто из нашей силы не имело значения. Мы все еще были прокляты.
