Уездный город С*** (СИ) - Кузнецова Дарья Андреевна (первая книга .txt) 📗
Всю дорогу поручик старался и не мог сосредоточиться на насущном. Фантазия его, подстёгнутая видением в двадцать третьей комнате, не на шутку разошлась, связывая в один большой узел Валентинова, слова язычника с острова про русалок и прочие странности последних дней вплоть до необычной умбры с места вчерашнего нападения. Уж не является ли последняя следами какой-нибудь сказочной нечисти? Нечто среднее между человеком, животным и вещью…
Хуже того, навязчиво лезли в голову и прежние жизненные впечатления, свои и чужие. Не сказки из детства; обрывки историй, откровенных баек и даже стихотворений некоторых современных поэтов — «блудницу с острыми жемчужными зубами» и другие накрепко засевшие в памяти пронзительно-жутковатые строки.
Натан сердился на себя, напоминал, что так недалеко и до повторного визита к профессору Лопуху, только уже в совершенно ином качестве, однако избавиться от этих мыслей не получалось. И поручик решил прибегнуть к единственному верному средству, отвлечь себя разговором, а потому обратился к спутнице:
— Аэлита Львовна, а расскажите пока про «Взлёт».
— Тридцать лет назад это была маленькая мануфактура, велосипеды делали. Да они их и сейчас потихоньку продолжают изготавливать, но, конечно, главное там самолёты, которыми они ещё до Великой войны занялись. Не сами, разумеется, а с государева повеления. Ну и вот… Занимаются поныне. У них отличные инженеры, есть весьма крепкие и сильные теоретики, так что очень много патентов, многие из которых закрытые.
— Это как?
— Ну, секретные. По аэродинамике, по конструкциям двигателей, даже по металлургии, по-моему, имеются. А вообще я не знаю, что о нём можно рассказать. Ну завод и завод. Большой, солидный, важный. С десяток корпусов, в основном новые, могут сами сделать решительно всё — они и льют, и штампуют, и точат, и дерево обрабатывают, всё больше фанеру, и даже гальваника у них есть промышленная.
— А с охраной как?
— Очень строго, — Брамс недовольно наморщила нос. — На проходной проверяют досконально, с собой ничего нельзя, и вообще словно в тюрьме. Я потому окончательно передумала там работать.
— Занятно, — растерянно хмыкнул Натан.
Насколько всё на самом деле строго, поручик понял сразу, стоило выбраться из машины у небольшого двухэтажного здания из красного кирпича, прерывавшего своим фасадом забор.
Дорога, образуя здесь квадратную площадку, ныряла под ворота слева от строения, сейчас запертые. Ограда внушала уважение, даже трепет — высокая, глухая, с железными рогатинами поверху, между которыми были частой сетью протянуты ряды колючей проволоки — густой, злющей. Забор от прочего окружения отделяла широкая полоса выкошенной травы, обеспечивая отличный обзор охране на вышках. Титов не стал приглядываться, но готов был поручиться, что охрана эта не просто вооружена, здесь не удивили бы и пулемёты. Тут и там на заборе алели крупные буквы предостерегающих надписей — «Стой! Стреляют!»
— Да уж, — кашлянул поручик, озираясь. — Вот это поворот. Как-то я не ожидал, что тут всё настолько секретно. Конечно, самолёты есть самолёты, но… Всё же слишком. И впрямь хуже тюрьмы.
Брамс только развела руками — мол, она же говорила, — и полицейские двинулись к высоким двустворчатым дверям.
Внутри всё тоже оказалось строго, хотя и не столь угрожающе: если вооружённая охрана и присутствовала, то скрытно и в глаза не бросалась. Небольшой светлый холл с паркетом на полу, выкрашенными в белый стенами, до середины обшитыми деревом, и белым потолком без украшений. Справа наверх убегала укрытая зелёной ковровой дорожкой лестница, слева у стены притулился единственный стул и небольшой стол, на котором стояли два телефонных аппарата и лежало несколько листов бумаги с необходимыми внутренними и городскими номерами.
Ту часть помещения, в которую вошли полицейские, отделяли от второй половины две высоких, вычурно-резных арки, между которыми стояла конторка с еще одним телефоном. За конторкой сидел крепкий молодой мужчина, который смерил посетителей пристальным, оценивающим взглядом, но не окликнул и излишнего служебного рвения не проявил.
Мешкать на пороге Натан не стал и прошёл прямо к нему, назвался и попросил пригласить майора Русакова. Если подобная просьба и удивила служивого, то виду он не подал и без возражений набрал нужный номер по памяти.
К счастью, Русаков оказался на своём месте, а оное место — где-то неподалёку, очевидно в этом же здании, потому что появился тот очень быстро.
В присутствии начальника охраны никаких проволочек не случилось, временные пропуска полицейским выписали в минуту. Даже оружие не вынудили сдать, хотя охранник и поглядывал на начальника укоризненно.
Прошли через арку и по лестнице — зеркалу той, что осталась за проходной, — поднялись в кабинет. Пустоватый, безликий, казённо-унылый: серо-зелёные стены, трёхрожковая люстра с белыми плафонами, большое, чуть пыльное окно без занавесок. Два стола буквой «Т», несколько потёртых стульев, три закрытых шкафа — один несгораемый, два обыкновенных, самых простых и грубых, словно деревянные ящики.
Единственной интересной деталью оказалась изящная фоторамка на столе, однако чья карточка в ней хранилась, посетителям было не видно. И Натан от всей души пожелал, чтобы там стояло изображение какой-нибудь миловидной девушки или семейная фотография. Просто так. Просто потому, что в такой скудной, неуютной обстановке должно быть хоть что-то человеческое.
Немногословный, сосредоточенный Русаков предложил посетителям садиться, в молчании выдал поручику неподписанную картонную папку, а сам углубился в какие-то собственные записи. Титов с Брамс озадаченно переглянулись, но склонились над папкой, содержащей листы таблиц.
Разобраться оказалось несложно, всё было очень наглядно: люди, даты, время прихода и ухода с точностью до минуты. Вскоре Титов уже знал, что Горбач не врал, во время последних убийств он действительно находился на территории завода, а вот Меджаджев отсутствовал и, значит, вполне мог совершить преступления — если, конечно, у него не имелось других свидетелей. Ведь не одним же заводом он жил!
Алиби не оказалось и у Хрищева, которого поручик на всякий случай не стал выпускать из поля зрения, но здесь также требовалось уточнение: будучи шофёром, он не так уж много времени находился на заводе. Подозревать его Титов, конечно, не спешил, уж слишком бесхитростным показался этот тип как для убийцы, так и для сообщника. Но он всё равно служил ниточкой от убитой родственницы ко «Взлёту» и мог что-то знать, вот только что? Увы, для того, чтобы правильно поставить вопрос, нужно знать не меньше половины ответа, а этим похвастаться Натан не мог.
— Как думаете, Брамс, с кого стоит начать? С Хрищева или сразу с Меджаджева?
— А зачем нам Χрищев? Вы же с ним разговаривали уже!
— Разговаривал, но когда это было! — задумчиво протянул Титов. — А впрочем, вы правы, нам и сейчас не с чем к нему идти. Роман Анатольевич, не выделите проводника? Нам бы с Меджаджевым поговорить, если он на месте. А Хрищева отложим на потом. Надо хотя бы уточнить, где он был во время убийств.
— Сейчас организуем, — окинув их задумчивым взглядом, кивнул Русаков и потянулся к телефону. — Прокоп Кузьмич, Меджаджев на месте? В цех пошёл? Куда? К Лямину, на токарку? Спасибо, сейчас их наберу… Алло, Яна Сергеевна? Это Русаков. Меджаджев у вас на участке? Батраков сказал, к вам пошёл. Что? Только пришёл? А, вот теперь и я слышу. Прекрасно. Передайте, пусть ко мне срочно зайдёт. Если через десять минут не будет, я за ним эскорт из внешнего оцепления снаряжу. Да, так и передайте. Спасибо! Скоро будет, — обратился начальник охраны к поручику.
— Да мы бы и сами дошли, — растерянно проговорил Титов. — Мы же не арестовывать, просто задать несколько вопросов.
— Сами бы вы за ним полдня бегали из цеха в управление и обратно, — хмыкнул Ρусаков. — Ну и кроме того, с подобными людьми лучше разговаривать на своей территории, особенно в первый раз. Сейчас придёт, сами убедитесь. С вами, конечно, дама, это подействует на него благотворно, но боюсь, если он поймёт, что вы его в чём-то подозреваете, придётся и впрямь звать охрану.
