Царевна-лягушка для герпетолога (СИ) - Токарева Оксана "Белый лев" (список книг TXT) 📗
Увы, почва оставалась пусть и склизкой от какой-то ядовитой мерзости, но твердой. Вековые ели и кедры скорбно помахивали мохнатыми лапами, словно готовясь обрамить место, которое, судя по всему, и станет нашей могилой, а докучливые комары кусали кого угодно, но только не хозяина Нави. Они ведь не питались мертвечиной.
Я медленно подняла и протянула руку… и в этот момент, выскользнув из-за кучи мусорных пакетов, в воздухе мелькнула серая тень, мое запястье отрезвляюще оцарапали знакомые когти, а проклятая игла вместе с грибочком оказалась в мелких, но острых и хищных зубах. Тигрис и прежде норовил стащить у меня катушки, клубочки и игольницы. Похоже, мой боевой кот раньше всех нас почуял неладное и, поскольку на него не обратили внимания, затаился среди мусора, а теперь вместе со своей драгоценной добычей шмыгнул в невидимую для глаза щель между отходами.
Конечно, сам по себе его героический и самоотверженный поступок ничего не мог решить, но этот неожиданный бросок вызвал замешательство среди охраны аффинажного короля, и этих нескольких мгновений нам хватило. Я успела увидеть, как Михаил Валерьевич и профессор Мудрицкий, не сговариваясь, резко пригнулись и, уходя с траектории выстрела, отпрыгнули в разные стороны, чтобы затем обезоружить охрану. Шатунов-старший завладел пистолетом Никиты. Как рассказывали Лева и Вера Дмитриевна, в молодости еще до женитьбы он бывал по заданию редакции в горячих точках и, видимо, не только занимался расследованиями и брал интервью. Да и у профессора Мудрицкого в заповеднике случались разные встречи. А богатырской статью он мог с коренными сибиряками поспорить.
Лева тоже сбил меня с ног, в то время как Иван, одним броском подобрав меч, вступил в схватку с Константином Щаславовичем. Над нашими головами свистели пули, охрана открыла огонь. Впрочем, по своему боссу, тоже развернувшему черный клинок, они, понятное дело, не стреляли, а профессор Мудрицкий и Михаил Валерьевич укрылись за кучами мусора, неплохо выполнявшими роль оборонительных сооружений.
Другое дело, что с одним пистолетом против десятка стволов они бы вряд ли смогли продержаться, а мы с Левой были безоружны. Впрочем, не совсем так. У Левы еще оставалась моя свирель, которую он, едва только мы с ним оказались в относительной безопасности, поднес к губам.
— Следующий номер нашей программы — «Поганый пляс Кощеева царства», — объявил он, словно на концерте.
— Да хоть «Гангам стайл»! — в тон ему отозвалась я, чувствуя, как злой кураж отзывается знакомым жжением в районе лопаток.
Я не задумывалась о том, смогу ли пользоваться магией в нашем мире: и более насущных проблем хватало. Но поскольку мы находились на границе, в так называемом месте силы, из тех, которые шаманы отмечали особыми знаками и охранными рунами, я могла прямо сейчас обратиться, хотя и не спешила это делать.
— «Гангам стайл»? — переспросил Лева. — А это идея. Любой каприз за ваши деньги.
Он и в самом деле заиграл нехитрую мелодию южнокорейского хита, под которую все охранники, включая слегка оглушенного, но вполне живого Никиту, пустились в пляс. Я, словно инструктор на танцевальном марафоне, показывала движения, которые зачарованные Левой сотрудники службы безопасности послушно повторяли. И первое, что я приказала им сделать — извлечь из пистолетов-пулеметов магазины, а потом хорошим вратарским броском забросить оружие и боеприпас куда подальше.
Мы отточили почти до совершенства «Гангам стайл», разучили и закрепили пляску вприсядку, веревочку и ковырялочку. Благодаря хорошей спортивной подготовке у братков для первого раза получилось очень даже недурственно. Нескольких особо одаренных в другой ситуации я бы рекомендовала к нам в ансамбль.
Лева наяривал на свирели, переходя от фольклорных наигрышей к джазу и голимой попсе, и явно играл без особого напряга. После трех сотен Черномора и Мирового Змея десяток внушаемых дисциплинированных парней не представлял проблемы. Отец смотрел на него с явной гордостью.
— Что происходит? — недоумевал профессор Мудрицкий, который сам едва не присоединился к танцующим. — Массовый психоз?
— Скорее массовый гипноз, — усмехнулся Михаил Валерьевич, подбирая с земли упавший неподалеку автомат вместе с магазином и на всякий случай передавая еще один Мудрицкому.
— А это скажешь — оптическая иллюзия? — поинтересовался отец Василисы, указывая на черный смерч, внутри которого Константин Щаславович сражался с Иваном.
В отличие от прошлого раза, Бессмертному пока не удавалось одержать верх. Хранил ли Ивана заветный обручальный перстень, повлиял ли на него опыт смерти, без которого прежде не мог обойтись ни один ритуал взросления, или меч-кладенец закалился, соприкоснувшись с заклятой иглой. Но все засечные, подплужные или вертикальные удары брат не только отражал, но и наносил в ответ, в выпадах, уклонениях и переходах показывая сноровку, быстроту реакции и гибкость тела и ума.
Поскольку ровной площадки никто создать не потрудился — Константину Щаславовичу, кажется, даже нравилось балансировать среди любимых мусорных груд, попирая их дорогущими ботинками из крокодиловой кожи, — Ивану тоже приходилось как-то приноравливаться, чтобы удерживать равновесие. И хотя смотреть под ноги брат вроде бы не успевал, неровности и препятствия он использовал с выгодой, за считанные мгновения решая, какой из ударов в его положении наиболее приемлем. Впрочем, он с детства привык все просчитывать на несколько ходов вперед и обладал превосходной реакцией, как выяснилось, не только ума.
— Во дает, ботаник, — не удержался от комментария Никита, ноги которого продолжали выписывать плясовые кренделя. — Можно подумать, у нас в клубе занимался!
«Тебе-то что мешало? — едва не высказала ему я, вспоминая, как старый кузнец, словно наперед все зная, отогнал тогда еще моего горе-богатыря от заветного клинка. — И куда тебя, дурака, привела так называемая забота о своем благополучии? Спасибо Михаилу Валерьевичу, не позволил сделаться палачом и убийцей». Да и то сказать, разве любить до самоотречения в каком-нибудь клубе научат?
— А ты изменился, мальчик, — проговорил Константин Щаславович, безуспешно пытаясь загнать Ивана в тупик между бетонными блоками.
Брат вовремя распознал ловушку, ловко запрыгнул наверх, уклоняясь от ржавой арматуры, и оттуда атаковал.
— Повзрослел, возмужал, — продолжал Бессмертный. — Да только против меня тебе и твоим дружкам все одно не сдюжить. Я еще даже не начал.
Он отразил засечный удар, сделал неуловимое движение свободной левой рукой, которой, как заправский бретер, поддерживал равновесие, и свалка ожила, зашевелилась создавая из гор мусора жутких големов наподобие тех, от которых мы отбивались в Нави. Они собирались из ржавых корпусов, покрышек и запчастей машин, упаковок, бочек и мусорных пакетов. Часть из них я узнала: они охраняли владения Бессмертного в Нави. И я их ошибочно приняла за ксеноморфов.
Они вздымали монтировки, коленчатые валы, циркулярки и ковши. Откуда-то из недр воспрянул даже древний хлебоуборочный комбайн, силой магии запустил проржавевший двигатель и покатился, грозя стальными пластинами вращающейся жатки смять и искромсать Ивана на куски. А ему между тем приходилось отражать ускорившиеся в разы атаки Константина Щаславовича.
— Вот же паскуда! — выругался Лева, отступая под защиту знакомого бетонного блока. — Понял, что по-честному одолеть никак, и за свои подлости взялся.
— Надо что-то делать! — воскликнула я, высовываясь из укрытия.
— Попробую обратиться к духам, — кивнул любимый.
Он достал откуда-то из-за пазухи шаманский амулет, сменил свирель на хомус и запел в нижнем регистре, подстраиваясь под наигрыш и имитируя звуки леса. Я услышала в его пении шум ветра в кронах, сердитое цоканье белок, весенний рев марала, вой волков и перекличку птиц. Потом я почувствовала присутствие незримых обитателей тайги.
Лишившиеся своей Хранительницы духи приближались робко и неуверенно. Кто-то прихрамывал, приволакивая обожженную химической гадостью ногу, кто-то, наоборот, пылал гневом, готовый выплеснуть его на виновных и невиновных, кто-то не мог выпутаться из сетей или зловонных тенет расплавленного пластика, кто-то совсем обессилел в попытке защитить лес. Но они откликнулись на призыв. Двое молодых духов даже привели спивающегося, опустившегося Лешего, и он, услышав от Левы рассказ о судьбе Хранительницы-Василисы, расправил плечи и грозно двинулся на големов.
