Последний глоток сказки: жизнь. Часть I и Последний глоток сказки: смерть. Часть II (СИ) - Горышина Ольга
— Дай другое! Это невкусное!
Яблоко полетело ему в лицо, и он еле успел отклониться.
— Выбирай сама! Прыгать ты умеешь!
И он исчез — вспорхнул на карниз окна своего кабинета и стал наблюдать за садом сверху. Валентина металась между деревьями с бешеной скоростью, но устав от безуспешных поисков, вернулась под яблоню. Взглянуть наверх ка башню она даже не догадалась.
— Ты сможешь с ней справиться, — сказал Александр сам себе, но довольно громко.
От переизбытка чувств он с трудом контролировал не только голос, но и все остальное тело. Сейчас как еще сорвется нога с карниза…
— Будет трудно, но ты сможешь. А кто сказал, что ты заслужил легкое счастье?
С безумной улыбкой граф распахнул окно и бросился через кабинет по коридору к лестнице.
— Серджиу!
Горбун ждал его внизу.
— Серебряный сундук, серебряное распятие и Библию в серебре. Живо! — и добавил, когда горбун недоуменно заморгал. — Они в церкви. Я жду тебя на кладбище! Живо!
Граф бежал задворками, минуя сад, и ему даже показалось, что он едва дышит, когда замер подле вырытой сыном могильной ямы. Горбун пришел не скоро, но сейчас даже секунда вдали от Валентины показалась бы графу вечностью, и он со злостью швырнул горбуну рубаху, и тот без всяких инструкций спрятал ее в серебряный сундучок, придавив Библией и распятием, и бросил сундук на дно могилы.
— Теперь зарывай! — скомандовал граф.
— Как? А как же гроб?
— Оставь гроб себе… — махнул рукой Александр и, даже не взглянув на вытянувшееся лицо слуги, побежал в сад, бросив уже издалека: — Она ожила!
Он подбежал к Валентине со спины, и она не вздрогнула, когда он опустил ледяные руки на ее обнаженные плечи — теперь могильный холод стал их общим. Она медленно повернулась к нему и прильнула к груди, запуская тонкие пальцы под рубашку, но не найдя там искомого, резко отстранилась и заплакала.
— Не злись на меня, — прошептал Александр, привлекая ее обратно к груди. — Я верю… Мечтаю поверить в твое желание вернуться, но знаю, что ты не сможешь этого сделать, потому что твоя нынешняя природа возьмет свое. Желание свободы сильнее твоей любви ко мне, если она вообще в тебе есть… Поэтому я надежно спрятал твои крылья. Смирись с тем, что твое заточение в моем замке продлится вечность.
— Я надоем тебе за вечность, — прошептала узница, не делая никакой попытки отстраниться от своего тюремщика.
— Тогда я верну тебе рубаху, но не минутой раньше. Скажи, — Александр отстранил ее от себя, чтобы заглянуть в глаза. — Ты действительно хочешь яблоко?
Валентина отрицательно мотнула головой.
— Я хочу купаться и хочу расчесать волосы. И не смей запихивать меня в пруд. Он цветет! Отведи меня на озеро, раз я не могу летать.
Граф улыбнулся.
— Я летать пока что не разучился и с удовольствием подниму тебя на альпийский луг.
Она опять отрицательно мотнула головой.
— Я могу до него добежать. Оставь ухаживания для живых. Мне они ни к чему…
И тут же сорвалась с места, метнулась к замковой стене, вскочила на нее и спрыгнула вниз. Граф бросил пиджак под яблоню и кинулся догонять беглянку, но настиг ее уже высоко в горах и только благодаря спутанным волосам, которыми Валентина зацепилась за старое сухое дерево. Она сидела на поваленном стволе и плакала, стараясь по волоску отодрать себя от коры. Граф с улыбкой присел рядом и запустил острые ногти в узелки светлых волос. Без слова благодарности Валентина сорвалась бежать дальше, едва почувствовала свободу, но граф схватил ее за волосы, и Валентина с диким плачем упала в прошлогоднюю листву, увлекая его за собой. Волосы оставались короткими, но граф знал, что скоро они будут ниже пояса, а может и вообще дорастут до пят.
— Я не человек, — прорычал он Валентине в лицо. — И могу бегать быстрее тебя. Просто давно этого не делал, предпочитая крылья летучей мыши, но ради тебя я готов уступить главенство ногам. Или ты все же устанешь убегать от меня раньше, чем я научусь бегать?
Валентина извивалась в его руках, но скинуть его с себя и подняться на ноги не могла.
— Я сильнее тебя, — продолжал рычать Александр. — Запомни это. В окрестных лесах нет ни одной тропы, которую я бы не знал. Ты не спрячешься от меня.
Затем присел и усадил ее к себе на колени. По привычке захотел сорвать с себя халат, но не было даже пиджака, чтобы укрыть обнаженное тело Валентины, а потом вдруг вспомнил, что ей не холодно, поэтому просто сжал в объятьях, потому что желал этого больше всего на свете.
— Я знаю, как тебе сейчас тяжело, — шептал Александр, касаясь губами холодной щеки. — Но верю, что ты научишься контролировать свои желания. Я же научился.
Валентина отстранилась и уставилась на него прищуренными глазами.
— Я знаю, что ты пил мою кровь. Только не помню, когда и где…
— Да, пил, — вздрогнул Александр, но не растерялся. — Забыла, что ты сама мне ее предложила? А какой же вампир откажется от подобного подарка…
Валентина не отвела взгляда, но так и не распахнула глаз.
— А больше ты ничего не помнишь? — спросил Александр осторожно.
Он провел рукой по ее щеке, спустился по шее и замер на одной из ее грудей. Она склонила голову на бок и посмотрела как бы сквозь него.
— Я помню наш танец. Зачем ты его остановил?
— Потому что я — вампир, а ты была смертной девушкой, горячей, как раскаленный утюжок. Теперь же я готов танцевать с тобой хоть целую вечность!
— А я не хочу танцевать с тобой! — выплюнула она ему в лицо. — Пусти!
Она попыталась вырваться, но на ее груди лежала только одна его рука, другой Александр сильно сжимал ей запястье. Его счастливая улыбка встретилась с ее злобной, и в миг их холодные тела согрелись, и Валентина сама прильнула к его груди, открывая лицо для поцелуя. Но поцелуй был совсем не такой, какой она подарила ему в рождественский снегопад. Она прикусила ему губу, и граф со стоном оторвался от нее. Затем тихо сказал:
— Ты знаешь, что иногда один поцелуй говорит больше, чем тысяча слов?
Она отрицательно мотнула головой и снова попыталась вырваться. На этот раз Александр разжал пальцы, и Валентина в тот же миг исчезла из поля его зрения, но теперь граф не бежал, а медленно-медленно брел по лесной дорожке, поднимавшейся в горы. Прошлогодняя листва шелестела под ногами. Он нашел камешек и пнул его запыленным ботинком. Даже поднял глаза к небу, но, увы, увидел знакомую темноту, прорезанную вспышками неисчислимых звезд — здесь не бывает белых ночей, здесь все другое, но она полюбит здешние места. У нее нет выбора.
Как только до его слуха донесся всплеск воды, Александр тут же перешел на бег. Однако близко к озеру подходить не стал — не хотел мешать Валентине познавать ее новую природу. Сел в траву и счастливо заулыбался.
Валентина стояла в черной воде по пояс, спиной к нему, и в лунном свете брызги на бледной коже светились маленькими хрусталиками. Она долго и упорно расчесывала пальцами влажные волосы, то и дело отмахиваясь от круживших над озером летучих мышей. Граф не мог понять, чувствует ли она его присутствие и нарочно игнорирует, или же сейчас все ее мысли унеслись далеко-далеко от него и сосредоточились на волосах.
Он посидел еще какое-то время и, поняв, что приглашения ему не дождаться, скинул ботинки. И полностью раздевшись, сделал несколько нерешительных шагов к озеру. После смерти он не плавал и сейчас надеялся, что человеческие воспоминания вернутся к нему со старым умением держаться на воде.
Еще несколько шагов, и Валентина услышала его приближение. Руки ее скользнули вниз, она рванулась вперед и растаяла в водах озера. Граф на мгновение прикрыл глаза, потом с разбега забежал в воду и нырнул в глубину. Он плыл — тело все вспомнило. У тела тоже не было выбора. Надо искать вилью.
Александр обшарил все озеро, опускался на дно, распугал всех рыб, но девушку найти так и не смог. Схватив одну пятнистую рыбу за хвост, он вынырнул недалеко от поваленной ели. И счастье — Валентина стояла на самом краю ствола и балансировала над озером на одной ноге. Александр вновь погрузился в воду и вынырнул совсем рядом с елью.
