Шут и слово короля (СИ) - Сапункова Наталья (читать книги бесплатно полные версии TXT) 📗
Граф не сказал ему, что делать. Может, и не скажет? Во всяком случае, если он увидит возможность убрать из жизни Аллиель барона Лажана, он не станет ждать распоряжений Графа.
Он, именно он, а не барон-дурак, должен получить Аллиель. Хотя бы потому, что он любит Аллиель, а барон… не смешите. Этот барон-солдафон хоть знает, что это такое — любить?
Зато он барон, и у него есть замок!
Аллиель… милая, смешная, веселая, смелая, гордая… такая красивая. И умная, кстати. Ей не может нравиться барон Лажан. Это выбор королевы. Аллиель почему-то просто не приходит в голову, что от нее самой тоже что-то зависит в ее собственной жизни.
Шахматы всегда Эдина успокаивали, возвращали душевное равновесие. Там простые и четкие правила, которым надо следовать. Там тысячи и тысячи затейливых комбинаций — но на основе простых и четких правил. И не надо беспокоиться, к примеру, рассердится ли королева Астинна. Костяная фигурка Астинны в шахматном наборе Графа не умела сердиться, она лишь подчинялась им с Графом. Безропотно. Про короля Герейна и говорить нечего: тот только прыгал по доске, уворачиваясь от шахов и матов. Какой еще толк от короля?..
Как убедить Аллиель Кан отказаться от барона и сбежать в Гринзаль?
Или нет. Как сделать так, чтобы король отдал Аллиель ему? Иначе зачем он — шут?..
— Эй, шут! Принеси доску!
Неподалеку под навесом, украшенном цветами, за легким длинным столом сидели степенные вельможи, и, между прочим, играли в шахматы. Играли двое с золотыми бляхами министров на шелковых лентах, еще несколько наблюдали. И королева Кандина тоже была там, то ли следила за игрой, то ли беседовала с толстым мужчиной в простом черном кафтане поверх такого же камзола. Именно он и потребовал принести доску.
— Расставь фигуры, шут!
Эдин вытащил из ящичка столько фигур, сколько поместилось в ладонь, и принялся расставлять их в ряд на доске, как попало.
— Убирайся, — поморщился вельможа, и сам переставил фигуры. — Извольте партию, ваше величество? — он говорил с акцентом, и был, как будто, не кандрийцем.
— Да, герцог, — согласилась королева. — Мои светлые.
Ого, герцог! А одет в очень простой костюм, безо всяких галунов и прочих украшательств. Правда, на руках по драгоценному перстню — на безымянном пальце правой руки и на мизинце левой.
Герцог снял перстень с мизинца, с крупным сапфиром, окаймленным двумя рядами мелких искрящихся бриллиантов, и положил возле доски, королева добавила туда же браслет со своей руки.
Эдин не ушел, он присел на валявшийся тут же низенький табурет для ног и стал наблюдать за игрой — доска оказалась чуть ниже уровня его глаз, не слишком удобно, но сойдет. Сидеть на стуле, или даже просто стоять у стола, как некоторые тут, ему не по чину, он ведь шут. Но он и не слуга, которому вовсе нельзя тут маячить. Быть шутом — свои преимущества.
Королева умела играть, и, как казалось, не хуже герцога. Но оба они, на взгляд Эдина, делали не самые выигрышные ходы и без нужды теряли фигуры.
— Шут! — герцог швырнул в Эдина «битую» пешку королевы, тот поймал, сжал в кулаке, потом раскрыл ладонь — пешка исчезла. Герцог усмехнулся и стал по очереди швырять Эдину «битые» фигуры, и темные и светлые, фигуры исправно исчезали. Министрам за соседней доской тоже захотелось развлечься, и они тоже принялись бросать Эдину фигуры, которые, понятное дело, пропадали бесследно, оказываясь у Эдина под камзолом. Королева не отвлекалась на пустяки, она не сводила глаз с доски — ситуация вдруг начала складываться не в ее пользу. Еще немного, и она проиграет.
Задумавшись, как можно было бы исправить положение, Эдин проморгал очередную пешку, которую швырнул министр, тот засмеялся и довольно потер руки.
Герцог передвинул ладью на поле, Эдин удивленно вздохнул — это был самый дурацкий ход за всю игру. Он посмотрел на королеву, и вздрогнул от неожиданности…
Она тоже разглядывала Эдина, с интересом и легкой насмешкой, хотя, может, ему это почудилось?
Несколькими следующими ходами герцог свел на нет все свое преимущество и закономерно получил шах, а потом мат. С легким поклоном он взял свой перстень и протянул королеве:
— Ваш выигрыш, ваше величество.
Эдин готов был поклясться, что герцог проиграл нарочно.
— Шут! — теперь герцог бросил золотой соллен, который, конечно, тоже исчез в кулаке Эдина, а тот благодарно поклонился.
И тут же остальные вельможи, спохватившись, принялись швырять Эдину соллены, которые тот, конечно, ловил. Все правильно: от денег, которые публика бросает артистам на круг, тоже никто и никогда еще не отказывался. Эти деньги шли в общий котел, хозяйской доли в котором традиционно не было. Поэтому дядюшка Бик не слишком любил, когда летели деньги на круг во время представлений…
Королева надела на палец перстень, а браслет вернула на место, на запястье. И почему-то Эдину захотелось уползти под стол от ее внимательного взгляда.
Королевская семья и принцесса-невеста с матерью наконец ушли, и лужайка стала быстро пустеть. Эдин решил заглянуть в швейную к госпоже Дине — решил, что его камзолу не помешает еще пара потайных карманов, — и по дороге нос к носу столкнулся с Раем Диндари, на площадке у лестницы.
— Эй, шут! Привет!
— Лорд Рай, рад встрече.
Когда-то это должно было случиться, так почему не сейчас, на пустой лестнице в не самой людной части замка?
— Оно и видно, что ты рад, — ершился Рай. — И что бы это значило, а? Ты умом тронулся, демоны тебя побери? Из-за моей кузины Аллиель?
— Вот что, лорд Рай, я циркач, и мои родители были циркачами. И то, что я придворный шут — радость и большая удача.
— Демоны тебя побери! Ты закончил морскую школу! Что за шутки?
— Имел право. В той школе нельзя учиться дворянам, вроде вас, милорд, а я — не дворянин.
— Да перестань же! Что за чушь все это? Действительно — из-за Аллиель?..
— А этого, по-твоему, не достаточно?
— Достаточно?! Ты смеешься? Погоди. Я ведь тебя знаю. Ты не шут!
— Я циркач.
— Ты подписал штурманский договор на боевой шерк! Ты так любишь Аллиель?
— Я шут короля. И люблю Аллиель. И имею на это право, раз я шут — так пожелал король.
— Любить ладно, но стать шутом? Ты просто дурак! Ты… даже слов нет!
— Ага. Всего хорошего, лорд Рай.
Содержательно поговорили.
— Одна просьба, лорд Рай, — добавил Эдин. — Пожалуйста. Не выдавайте меня никому здесь. Это вам не сложно, а мне важно. Во имя… всего. Всего, что было.
— Ясное дело, мог бы и не просить, — пожал плечами Рай, — когда это я болтал направо и налево? Послушай, вот что, Эдин… Я знаю, что это ненадолго. Верно? И когда-нибудь мы еще над этим посмеемся. Распечатаем бутылку хорошего вина и вспомним, как мы когда-то чудили. Конечно, стать шутом — это нечто, но какая, в конце концов, разница? Тем более ради моей прекрасной кузины? Я… Тебе, может, помочь чем? — и он протянул руку Эдину.
Руку, для пожатия. И Эдин, помедлив, ее пожал. И оба чуть ни подскочили от неожиданности, услышав громкий хохот.
— Вот это да! — принц Эрдад хохотал, выглядывая из-за портьеры, прикрывающей боковой проход.
Хохотал, схватившись за живот, а из-за его плеча выглядывали другие мальчишеские смеющиеся физиономии.
— Вот это картина! Скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты! Лорд Рай Диндари, почему я ничему не удивляюсь?
Эдин хотел поспешно отнять руку, но Рай отпустил не сразу, сначала сжал сильнее, в его глазах зажегся злой огонек.
— Вы так мудры, мой принц, вас мало чем удивишь.
Эдин не сразу сообразил, что принц совершенно точно не слышал всего разговора, или мало что понял. Они ведь вовсе не кричали. Принц в основном только видел, как сын графа пожимает руку шуту. Рай подставился в глазах принца, пожав руку шуту, как равному. Теперь над ним будут зубоскалить все придворные глупцы, кому не лень — пока им не надоест.
Рай улыбался.
Принц подошел и бросил Эдину.
