Тонкий лёд (СИ) - Цыпленкова Юлия (полная версия книги .txt) 📗
Дом старости пополнился сиделками и обслугой. Смотритель оставался все еще прежний, и он из кожи вон лез, чтобы доказать его сиятельству свою полезность. Мы с дамами навестили и его. Мужчина водил нас по коридорам и комнатам, демонстрируя чистоту и наведенный уют. Старики на наши вопросы отвечали по-разному. Кто-то брюзжал, но такие ругали и дождь за окном, и дворового пса. Кто-то благодарил и отмечал наступившие перемены.
Для ночлежки было подыскано новое помещение, там все еще обустраивали, и Аристан сказал, что он сам проследит за исполнением своих приказов.
— Дамам в ночлежке делать нечего, — прозвучало это безапелляционно, но я и не собиралась спорить. Воспоминания о тошнотворном запахе были все еще свежи, и я только от души поблагодарила мужа.
А вот в приют мои помощницы наведывались и без меня. Дети все еще жили в старом здании, где приглашенные строители устранили многие поломки, подлатали крышу и поправили ступени на опасной лестнице. Впрочем, особо зданием решили не заниматься, потому что его сиятельство, просмотрев несколько пустующих домов, решил перенести приют в долее чистую часть города. Там-то и начались основные строительные работы, готовя здание к переезду детей.
Пока же в приюте появилась первая обслуга, занимавшаяся уборкой, две прачки, которые стирали детскую одежду, пока еще из пожертвованных моими дамами вещей. Платьица для девочек и костюмы для мальчиков сейчас шили в мастерской инара Рабана, легко отозвавшегося на мою просьбу помочь сиротам.
— Для вас, душа моя, все, что захотите, — ответил портной.
Правда, мерки снимали без него, но мастер лично подобрал ткань — недорогую, но добротную. Он же придумал фасоны, показал мне рисунки и довольно потер руки, услышав мой радостный возглас одобрения.
— И никакого серого цвета. Дети должны радоваться, — важно сказал инар Рабан.
Теперь для девочек шились платья василькового цвета с белоснежными манжетами и воротничками. Строгие, но не унылые. Особенно оживлял их бант под воротничком. Костюм для мальчика состоял из брюк и жилета темно-синего цвета и белой рубахи. К тому же мальчикам полагался галстук из узкой ленты.
— Не практично, — отметил мой муж, когда я, захлебываясь восторгом, показывала ему рисунки инара Рабана. — Мальчикам нужно что-нибудь темное.
— Вы ничего не понимаете, — нахохлилась я и спрятала за спину рисунки.
— Разумеется, не понимаю, — хмыкнул его сиятельство. — Я ведь не был мальчишкой.
— Я с вами не разговариваю до вечера, — ответила я и направилась к дверям кабинета, где происходил разговор, с гордо задранным носом.
— И это только за одно замечание? — полюбопытствовал диар.
Я обернулась к нему и показала, как закрываю рот на ключик. После сделала вид, что прячу ключ в неглубоком декольте, и супруг прищурился.
— Подойдите ко мне, Флоретта, — сухо велел его сиятельство.
Я вернулась назад, выжидающе глядя на диара. Он поднялся из-за стола, подошел ко мне и… усадил на стол. После ловко расстегнул пуговки на платье, и все это с таким невозмутимым выражением на лице, что я открыла рот, но ладонь Ариса тут же накрыла его, и сиятельный наглец напомнил:
— Вы со мной не разговариваете. Вот и помолчите. — Я убрала от лица его руку и снова открыла рот, но его накрыла вторая ладонь супруга. — В своих угрозах и клятвах стоит быть последовательной, ваше сиятельство. Сказали — до вечера, значит, до вечера. Обойдемся хоть раз без ваших увещеваний и взываний к моей совести. Ее все равно нет. Так что молчите, дорогая. — И ладонь сменили губы диара…
Возвращаясь к приюту, стоит упомянуть и про новую кухарку. Ею стала пухлая, розовощекая хохотушка сорока лет с любимой присказкой:
— У матушки Бэрри тощих не останется.
Готовила она изумительно, придумывая из простых, казалось бы, продуктов невероятные блюда. Матушка Бэрри меня заинтересовала, для обычной кухарки она слишком хорошо готовила. Оказалось, что раньше она готовила для диара в его городском особняке. Однако его сиятельство жить в Кольберне не желал, а в поместье у него уже были кухари, да и Бэрри не любила соперников. Она некоторое время прожила в поместье, разругалась с главным кухарем, обвинив того во всех грехах, и Арис отпустил ее назад в город, обещав подыскать место. Женщина продолжала жить в городском особняке, кормила несколько человек прислуги, смотревших за большим домом, и отчаянно скучала.
— Да что эти простаки понимают в настоящей еде? — вопрошала она. — Им хватит похлебки и каши, а я художник! И пусть мой холст — кастрюля, а кисть — поварешка, но я создаю шедевры.
И это была истинная правда! Почувствовав, какой дурманящий запах идет из ее кастрюль, я сама напросилась на тарелочку аппетитного мясного рагу. Женщина самодовольно хмыкнула и накормила так, что из-за стола я еле встала. Может и не встала бы вовсе, если бы не появился Аристан и не спас меня от смерти от обжорства. И, скажу честно, из рук мамаши Бэрри такую смерть принять было даже приятно… и очень вкусно.
В общем, услышав предложение диара, изнывающая от желания творить, кухарка с радостью согласилась.
— Уж я научу детишек ценить вкусную пищу, — так сказала она, воцаряясь на приютской кухне.
Стоит заметить, что побеги сирот сократились в немалой степени благодаря мамаше Бэрри. За короткое время дети распробовали ее блюда и теперь опасались пропустить обед или ужин. К тому же кухарка, с разрешения его сиятельства, брала себе каждый раз помощников. И теперь на кухню выстроилась целая очередь. Не мечтал попасть в царство матушки Бэрри только тот, кто не любит есть, но таких в приюте не было. Снять пробу, облизать венчик от крема, или же первым съесть теплую румяную булочку с повидлом мечтал каждый.
За мои пирожные, которые я отправляла сейчас сиротам, кухарка непременно проклянет меня, но мне нравилось делать маленькие и приятные подарки детям. Потом я непременно с ней помирюсь, а пока приказчик из кондитерской лавки упаковывал мой подарок в красивую коробку, к которой прикрепил карточку с адресом, и передал посыльному.
— Ближайшие пару недель, вам лучше не появляться в приюте, — усмехнулся Арис, весело поглядывая на меня. — Раньше Бэрри не отойдет.
Я легкомысленно отмахнулась, но в душе решила с мужем согласиться. Фанатичный блеск в глазах этой женщины, стоило заговорить о конфетах или пирожных от других кондитеров, настораживал до крайности.
— Возвращаемся? — спросила я, глядя, как посыльный с моей коробкой покидает лавку.
— Да, дел на сегодня в Кольберне не осталось, — кивнул его сиятельство. — Все, что необходимо для празднования вашего дня рождения, доставят в поместье уже завтра.
— Мне кажется, вы превзошли даже нашу свадьбу, — я укоризненно покачала головой.
— Вам показалось, — не менее легкомысленно, чем я, отмахнулся супруг. — Всего лишь маленький праздник. Ничего особенно.
— Бал-маскарад, — я хмыкнула, — совсем ничего особенного.
— Совсем, — кивнул диар, взял меня за руку и повел к дверям.
— И ваш давний сюрприз, о котором инар Рабан не устает намекать…
— Пф, — сделал неопределенный жест рукой его сиятельство.
— Вы невероятно скромны, Арис, — лукаво улыбнулась я.
— Я невероятно влюблен в собственную жену, — ответил Аристан таким тоном, словно рассуждал о погоде, а я остановилась, не в силах сделать и шага. Он обернулся, с легкой иронией посмотрел на меня. — Что?
— Вы сказали…
— Что я сказал? — фальшиво удивился супруг.
— Наверное, мне показалось, — неуверенно произнесла я и сделала шаг вперед.
— Наверное, — пожал плечами диар, глядя на мое вытянувшееся лицо. После рассмеялся, подхватил меня за талию и увлек к карете.
— Или не показалось? — уточнила я, вновь замирая на подножке и оборачиваясь к мужу.
— Или не показалось, — согласился Аристан. — Может, да, а может, и нет, как знать…
Это живо напомнило мне, как мой жених застал меня на полу после знакомства с инаром Рабаном. Фыркнув, я все-таки забралась в карету и исподлобья взглянула на мужа, устраивавшегося напротив.
