Поцелуй горца - Монинг Карен Мари (читать хорошую книгу полностью txt) 📗
— А что, если это ничем не закончится, Беа? Что, если это и есть конец? Героиня вернулась в свое время, герой умер. И все.
— Тебе нельзя так заканчивать историю. Придумай, как провести горца через камни.
— Он не может ими воспользоваться, — сухо ответила Гвен. — Никогда. Даже если он выжил…
— Когда дело касается любви, остальные клятвы теряют смысл. Смени правила. Просто перепиши их.
— Не могу. Они часть истории. Если герой нарушит правила, он станет темным друидом. — Гвен прекрасно понимала, что из этого может получиться. — Никто из его клана никогда не нарушал данной клятвы. Им нельзя. И, честно говоря, я стала бы думать о нем хуже, если бы он решился на это.
Беатрис приподняла брови.
— Ты? Ты стала бы думать о нем хуже?
Гвен покачала головой.
— Я имела в виду героиню моей истории. Она стала бы думать о нем хуже. Герой прекрасен, когда остается самим собой. То, что он человек чести, который всегда держит данное слово, очень нравилось моей героине. Если горец нарушит клятву и использует камни в личных целях, это сломает его. Не говоря уже о том, что он перейдет на сторону зла. Нет. Если он выжил — в чем я сильно сомневаюсь, — он никогда не воспользуется камнями, чтобы прийти к ней.
— Но ведь историю рассказываешь ты, — возразила Беатрис. — Не позволяй ему умереть. Перепиши все, Гвен. Зачем ты рассказываешь мне такие печальные вещи?
Девушка выдержала ее взгляд.
— А что, если это не просто история? — тихо спросила она.
Некоторое время Беатрис молча смотрела на нее, потом отвернулась к окну. Ее взгляд скользнул по озеру Лох-Несс, которое смутно блестело в сумерках, и Беатрис слабо улыбнулась.
— В этих холмах живет магия. Я почувствовала ее с первого же дня в Шотландии. Кажется, обычные законы природы не властны над этой страной. — Она помолчала и снова взглянула на Гвен. — Когда моему Берти станет лучше, я перевезу его в холмы. С разрешения доктора, конечно же. Сниму маленький коттедж на всю осень. Пусть магия немного погреет наши старые кости.
Гвен грустно улыбнулась.
— Кстати о Берте. Я отправлюсь в больницу вместе с тобой. Посмотрим, что скажут врачи. А если ты снова начнешь плакать, я поговорю с ними вместо тебя.
Беатрис запротестовала, но Гвен заметила, как засветились ее глаза от облегчения и благодарности. Ей самой тоже стало легче. Кажется, в ближайшее время ей лучше не оставаться в одиночестве.
Остаток отпуска Гвен провела в деревне возле глубокого прозрачного озера. Она помогала Беатрис и ни разу не позволила себе подолгу смотреть на холмы или отправиться побродить по ним. Гвен запретила себе даже думать о том, что можно поехать к замку МакКелтаров и посмотреть, что с ним случилось. Потеря была слишком свежей, боль от нее — слишком острой. Беатрис проведывала Берта в больнице, а Гвен была в номере, все чаще оставаясь в постели, потому что чувствовала себя больной от горя. Перспектива скорого возвращения домой, в пустой дом в Санта-Фе, казалась ей отвратительной.
Вечером возвращалась Беатрис, уставшая после дневных тревог. Они утешали друг друга, заставляли себя съесть хоть что-нибудь и медленно прогуливались по берегу серебряного зеркала Лох-Несс, глядя, как закатное солнце окрашивает его поверхность в алый и лиловый.
Под небом Шотландии Гвен и Беатрис стали друг другу ближе, чем мать и дочь. Они часто говорили об истории Гвен. Беатрис настаивала на том, чтобы Гвен записала ее, превратила свой сюжет в исторический роман и отправила издателям.
Гвен возражала: «Это никогда не напечатают. Такое им неинтересно». — «Неправда, — спорила с ней Беатрис. — Этим летом я читала роман про вампира. Про вампира, Господи! Этому миру нужно больше историй о любви. Как ты думаешь, что я читала, сидя в больнице и дожидаясь, пока Берти станет лучше? Уж точно не ужастик…» — «Может, позже», — отговаривалась Гвен, в основном чтобы закончить разговор.
Но потом она начала всерьез размышлять над этой идеей. Да, в жизни не бывает концовки «и жили они долго и счастливо», но ведь она может хотя бы написать это. Пусть кто-то другой прочитает ее историю и поверит в любовь.
Боль не утихала. Гвен оставалась с Беатрис до тех пор, пока состояние Берта не стабилизировалось и женщина не стала веселее. День за днем Берт набирался сил. Гвен была уверена, что не последнюю роль в его выздоровлении сыграла любовь жены.
В день его выписки они с Беатрис отправились в больницу вместе. Берт говорил неразборчиво, левая половина его лица была парализована после инсульта, но врач заверил их, что время и терапия это исправят. Беатрис подмигнула Гвен и сказала, что разговоры не главное, если остальные части тела в рабочем состоянии.
Берт расхохотался и написал маркером на дощечке, что остальные части тела в полном порядке и, если над ним перестанут кудахтать и оставят его наедине с женой, он с удовольствием это продемонстрирует. Гвен улыбалась и смотрела на них со странной смесью радости и боли.
Счастливая парочка отпустила ее только тогда, когда Гвен пообещала прилететь в Мэн на Рождество, — Беатрис все-таки сняла коттедж у озера и до осени они планировали остаться там. Потом Беатрис помогла Гвен собрать вещи и вызвала ей такси до аэропорта.
Гвен устроилась на заднем сиденье, Беатрис крепко обняла ее и расцеловала в лоб, нос, щеки. У обеих глаза были на мокром месте.
— Не смей сдаваться, Гвен Кэссиди. Не переставай любить. Я могу так никогда и не узнать, что случилось с тобой тогда на холмах, но знаю, что в тот день твоя жизнь изменилась. В Шотландии живет магия, но помни: у любящего сердца свое волшебство.
Гвен вздрогнула.
— Я люблю тебя, Беатрис. Позаботься о Берте.
— Обязательно, — заверила ее Беа. — И я тоже тебя люблю.
Беатрис захлопнула дверцу. Такси тронулось. Гвен смотрела на Беатрис, пока ее фигурка не исчезла из виду, а потом проплакала всю дорогу до аэропорта.
26
20 октября, наше время
Гвен с четырех лет знала, что цвет объекта зависит от его химической структуры. Некоторые световые волны объект поглощает, некоторые отражает, все зависит от его структуры и длины волн. Теперь она поняла, что у души тоже есть свет и от этого света зависят все цвета в мире. Душа светится от счастья, радости, удивления, надежды.
Без этого света мир кажется темным. И не важно, сколько ламп она зажжет, все вокруг останется плоским, серым, пустым. Во сне Гвен не расставалась со своим горцем. Реальность каждый миг напоминала о том, что его больше нет. Часто ей не хватало сил даже на то, чтобы открыть глаза.
В такие дни Гвен лежала на кровати в своей маленькой квартире, задернув шторы, выключив свет и отключив телефон. Она вспоминала каждый миг, который они провели вместе, смеялась и плакала. Иногда Гвен пыталась заставить себя встать с кровати. Но ее сил хватало лишь на визиты в туалет, где бунтующий желудок избавлялся от своего содержимого, и на походы к двери, чтобы оплатить доставку пиццы.
Гвен была смертельно ранена, а глупое сердце продолжало биться. Как ей жить без Друстана?
Банальные штампы не работали. Время не могло излечить ее ран. Время вообще ничего не могло излечить. Время смогло лишь забрать у нее возлюбленного, и, даже если Гвен доживет до ста лет, она не простит времени этого предательского удара.
«Это глупо!» — фыркнул живущий в ней ученый.
Гвен застонала, перекатилась на бок и сунула голову под подушку. «Оставь меня в покое. От тебя никогда не было толку. Ты даже не предупредил меня о том, что я могу потерять Друстана». — «Я пытался. Но ты не хотела меня слушать. Я и теперь пытаюсь помочь тебе, — сухо ответил ученый. — Тебе нужно встать». — «Отвали». — «Тебе нужно встать, если ты не хочешь проснуться в остатках позавчерашней пиццы, которую ты только что съела».
Ладно, это достойный повод подняться с постели, подумала Гвен через несколько минут, дрожащей рукой сжимая зубную щетку. В последнее время она только так и поднималась. Гвен прищурилась, собралась с силами и включила свет, чтобы посмотреть, не нужно ли вымыть туалет. Свет резанул по глазам, и несколько секунд ушло на то, чтобы к нему привыкнуть. Когда Гвен удалось открыть глаза, она увидела свое отражение в зеркале и вскрикнула.
