Наследница неба (ЛП) - Ren Kuromiya (читаем книги онлайн .txt) 📗
- Они долго изучали летописи, - сказала она. Может, у них все же получилось что-то понять?
- Нет, он мог ее читать. Он читал древний язык. Я его слышала.
Она нахмурилась.
- Зачем тогда Старейшины притворяются, что не могут этого делать?
- Не знаю. А до этого Джонаш говорил отцу, что в Буруму беспорядки.
- Ничего нового, - сказала она. Там жизнь сложнее. Работа изнуряет, а места для жизни мало. Все хотят переехать на Ашру. Может, они преувеличили, назвав это мятежом.
Но она меня не убедила.
- Абан был очень встревожен, - сказала я. Он сказал, что двести лет назад что-то «переделали». И чернила в первом томе отличались. Феникс явно новее, чем остальной рисунок. За ней, прямо за Феникс, какие-то кольца и механизм, - знаю, звучала я безумно. Это было видно и по лицу Элиши. Но она была моей лучшей подругой, она воспринимала меня серьезно, даже если думала, что это бред.
Мы добрались до конца двора и по грязной тропе пошли в Улан. Путь был недолгим, мы уже видели соломенные крыши и деревянные кровли. На арфах играли народные песни, замысловатые мелодии облаком доносились из городка.
- Абан самый верный человек, - сказала через миг Элиша. Он бы умер за Царя и тебя. Он бы сделал это.
- Ты права, - сказала я, ведь так и было. Может, все дело в моем разыгравшемся воображении. Может, желание сбежать и отыскать приключения сыграло со мной злую шутку.
- Они просто не хотели тебя тревожить, все скоро придет в норму. Уверена, есть этому объяснение. Еще и Элитная стража находится в Буруму. Они справятся с проблемами. Разве не это работа Саргона? А даже если рисунок в летописи не такой и старый, а Старешины могут читать их, что с того? Как это нам сейчас поможет?
Я вздохнула, пытаясь с этим смириться.
Элиша кивнула, мы приблизились к фонтану. Там журчала холодная вода из озера, одна из жительниц деревни собирала ее в сиреневый кувшин из глины, который она потом поставила на плечо. Она улыбнулась нам, а мы ей.
- Мы в безопасности, Кали, - сказала Элиша. Монстры не заберутся так высоко. Любой мятеж быстро угаснет, когда они поймут, как нам повезло. Мы сотни лет живем в безопасности, и все так продолжится, когда ты станешь Царевной, - она придвинулась ближе и заговорила тише. Или это все из-за Джонаша?
Я ткнула ее локтем, она засмеялась. Она думала, что мне повезло, что в этом всем есть романтика. Она поверила королевским словам, как и все остальные.
- Я не люблю его, Элиша.
Она замолчала и села на край фонтана, обхватив пальцами холодный камень.
- Прости, - сказала она. Но у тебя есть еще целый год, чтобы узнать его лучше. Может, ты и влюбишься в него.
Я села рядом с ней, камень был шершавым под подушечками моих пальцев. Журчание воды напоминало гул водопадов на краю озера Агур, и мне еще сильнее захотелось сбежать туда или в свое убежище на краю континента.
- А если я не полюблю его за год?
Она пожала плечами.
- Разорвешь помолвку.
Я рассмеялась.
- Отец убьет меня, - я опустила пальцы в воду и брызнула на нее. Она скривилась, играя, когда капли попали на ее бежевую тунику.
Она плеснула на меня водой в ответ, и мое платье потемнело.
- Он поймет, - сказала она. Ты все для него.
Она была права. Он поймет, если я разорву помолвку. Но это его расстроит. Я не знала, хватит ли у меня наглости так поступить. Он хотел, чтобы будущее Ашры было в безопасности. Джонаш был хорошим вариантом в политическом смысле, как и почти во всех остальных. И тут я вспомнила, что вечером мы будем не одни.
- Кстати, он к нам присоединится вечером.
Глаза Элиши чуть не выкатились из орбит.
- Джонаш?
Я закатила глаза, отклонившись на краю фонтана и вскинув ногу в сандалии в воздух.
- После ужина он хочет встретиться с нами. У лейтенанта должен быть праздник в честь его дня рождения. Но потом они вспомнили о мятеже, - один точно.
- Вряд ли. Ладно, идем веселиться, пока вечер не стал политическим, - Элиша вскочила на ноги. Идем.
Элиша была для меня солнцем. Она всегда сияла, всегда была оптимистичной. Да, порой она печалилась и тускнела, но у всех такое бывало, а она долго в таком состоянии не задерживалась. Она не хотела покидать Ашру, ей не была интересна земля, населенная монстрами или странное прошлое до Отрыва. Я пыталась отогнать тревоги, чтобы повеселиться в день Отрыва.
Улан пестрел и шумел приезжими гостями. Посвященные группами ходили среди людей, выделяясь белой одеждой, нося подносы с курицей в меду и маленькими пухлыми пирожными, присыпанными сахарной пудрой. Жители танцевали на площади, одетые в красное, оранжевое и желтое, в цвета Феникс и нашего освобождения. Элиша подбежала к открытому окну одной из хижин, где мужчина передал ей тоненькие палочки с курицей в меду. Мы попробовали горячее мясо, сладкий мед стекал по пальцам. После этого мы купили два стакана молока карликовой козы с пенкой, смешанного с измельченными красными ягодами, мы попробовали и крохотные пухлые пирожные, и липкие спирали ярко-оранжевой пасты из дыни. Мы ели и пили, пока от сахара не заболела голова, и Элиша схватила меня за липкие руки, и мы отправились танцевать на площади, кружась в свете садящегося солнца, а в окнах и вдоль стены начали загораться свечи.
Только в Улан на всем парящем континенте была стена. Она начиналась у цитадели и огибала фонтан и все фермерские угодья. Она резко обрывалась у спутанных лесов, где деревья сделали свою стену из корней, шипов и кустарников. Изначально здесь и не думали строить стену, ведь край парящего континента не нужно защищать, да и деревня была не на самом краю. Школа была между городком и фермерскими угодьями, и дети с малых лет знали, что нельзя гулять по зеленым полям у южного края.
Но когда мне было два года, произошел ужасный несчастный случай. Одна из учительниц опаздывала тем утром. Она забежала в курятник, чтобы собрать яйца, но она курица оказалась среди фермерских угодий. Она бросилась вдогонку, но почувствовала, что в ее печи подгорает хлеб. Она бегала, все исправляя, но все это время дверь ее домика была открыта, и ее начавший ходить ребенок пошел ее искать в поля. Жители до сих пор помнят его кошмарные крики, беспомощные крики, пронзившие тишину утра, когда он сорвался с края континента.
Хуже трагедии для матери не придумаешь. Никто не винил ее, но она тонула в отчаянии, и мой отец понимал ее горе, как родитель. Ее сердце терзало чувство вины, и она спрыгнула с обрыва полгода спустя, и мы построили стену, чтобы уберечь остальных от такой трагической судьбы.
Стена была, в основном, из камней, склеенных между собой. Не знаю, поможет ли она, если кто-то решит добраться через нее до края, но ребенка она бы сдержала. Тогда мне было всего два года, и я не могла представить, какую печаль эта стена символизировала для старых жителей Улан. Она была даже красивой в свете свечей, стоявших вдоль нее, жители зажгли их, когда небо принялось темнеть. Огонь отбрасывал мерцающий свет на камни, тени плясали, и светлячки вторили их свету, поблескивая в лесу на севере. Они напоминали перышки Феникс, кружащиеся на ветру, летящие, куда захотят, освещающие континент оранжево-желтым сиянием.
Мне вдруг стало мало места, я хотела на свой обрыв, чтобы подумать в тишине о летописи, спрятанной в шкафу. Я не могла видеть Джонаша, отца или кого-нибудь из политиков. Ночью лезть туда было опасно, хотя я и делала это раньше, чтобы посмотреть на радугу светлячков над полевыми цветами. Можно пойти к берегу озера Агур и послушать гул вод, притвориться, закрыв глаза, что я сижу на берегу океана.
Я закрыла глаза, представив, что вокруг нет празднующей толпы.
- Элиша, - сказала я, - давай сбежим с праздника. Уйдем туда, где нас не найдет этот грубиян из Буруму.
Ответил низкий голос, не принадлежавший Элише.
- Куда это?
Я открыла глаза и увидела голубые глаза Джонаша, что потемнели в сумерках. Он натужно улыбался.
Я была в ужасе. Вина пронзала изнутри, заставляя дрожать. Элиша стояла рядом, и глаза ее были огромными и полными того же смущения.