Магия на грани дозволенного - Колдарева Анастасия (электронные книги бесплатно .txt) 📗
– Рута, – позвал Дэн, не услышав собственного голоса, чувствуя на себе тяжесть неподвижного тела. – Рута! – повторил он с возрастающим отчаянием.
– Сюда! Я, кажется, попал! – с восторгом заорал Вадим, подбегая ближе.
– Иди к черту! – крикнул Дэн, взмахнув рукой прямо из положения лежа. Не рассчитал силу – не до расчетов: браслет налился огнем и, обжигая запястье, выстрелил красным. Столб раскаленной магии опрокинул Вадима аккурат на бегущего следом Стефана, и оба кубарем покатились по проходу, усыпанному битым стеклом и ржавым железом.
– Рута, эй! Слышишь меня? – Дэн перевернулся, опираясь на локоть, потряс девушку за плечо. – Что…
Его пальцы окунулись во что-то теплое, липкое, бьющее струей, и только теперь, леденея от ужаса, вглядевшись внимательнее, Дэн увидел, что глаза девушки закатились и с окровавленного лица на него глядят жуткие пустые бельма.
В поле зрения нарисовался Лисанский, следом за ним подскочили Шарин и Лешко. Вцепились ему в локти, заламывая руки, пытаясь усмирить.
– Кретины! – проорал Лис. – Недоумки! Я же велел вам уходи… – и подавился словами. – О, Господи… – прохрипел он, – Господи, Господи, Господи, Боже мой…
Черная лужа расползалась по полу. Штаны на коленях насквозь промокли, с одеревеневших пальцев, с рук, обнимавших изломанное, пробитое насквозь тело девушки, вязкими нитями стекала кровь. Уткнувшись лбом в обезображенное лицо, содрогаясь от рвущей душу боли, Дэн завыл, не замечая, что всего в паре шагов от него так же бесприютно, с той же черной тоской, прижимая растопыренные пальцы к лицу, обезумевший от шока, страха и запоздалого прозрения, выл Игорь Лисанский.
Кошмар завершился все той же жгучей болью, что и десятки раз до этого. Проснувшись на сбитой, пропитанной потом простыне, содрогаясь от сухих рыданий, Дэн сжал в кулаках края скомканного пододеяльника, словно пытаясь перетереть их в труху. Вдохнул тяжелый, спертый воздух и повернул голову к окну, приоткрыв глаза.
За окном была осень. И беспросветное, промокшее насквозь, холодное утро.
Кое-как поднявшись с постели, Дэн добрался до окна и уставился в стекло невидящим неподвижным взглядом. Ржавые листья и гудящие провода, колючий ледяной дождь и пронизывающая до костей сырость, потемневшая от влаги штукатурка дома напротив, дрожащие на ветру, изломанные остовы деревьев, чьи ветви напоминали перебитые кости и торчащие обломки ребер в полуистлевших лохмотьях листьев. Эта осень калечила и убивала. Обдирала душу, срывая с нее покровы хороших воспоминании, пропитывала дни тоскливой ненастной серостью, давила на плечи низко ползущими, неповоротливыми громадами туч и плакала, плакала, плакала бесконечными дождями, вымывая из сердца неизмеримое, непосильное для одного человека горе. Дэну казалось, он умирал каждый вечер, чтобы утром проснуться вновь все в той же невыносимой осени и совершить очередной виток по кругу своего персонального ада.
Если бы он мог просто исчезнуть, раствориться в этой бесконечной веренице осточертевших дней! Просто прекратить свое существование и оборвать агонию. Но кто-то – Бог? – или что-то – судьба? – подшутил над ним, сохранив ему жизнь в схватке с водным демоном. Подарок поистине королевский – жизнь! Зачем она ему теперь, ради всего святого?! Зачем, если рядом не было ее? Так странно. Так страшно.
Он боялся засыпать, потому что она снилась ему: упрямая, решительная девочка с солнечными бликами в каштановых волосах. Она смотрела на него, прижимая руки к животу, совсем как тогда, миллион лет назад, на пороге подземной анфилады. Не сводила с него серого взгляда, и столько погребальной тоски, столько немого укора он не видел ни в чьих глазах. За всю жизнь – ни разу. Он ненавидел себя. И не мог простить. И не видел ничего, кроме этого призрачного лица и тонких пальцев, полных неизбывной нежности, обещавших когда-то так много…
Со временем мысль о смерти оформилась в навязчивую идею и стала смыслом его существования. О нет, он не замкнулся в себе, не заперся в четырех стенах, не отвернулся от друзей – ему даже позволили покинуть ненавистный Интернат. Но и не сказал – ни одной живой душе не признался! – что их было трое: он, она и их неродившийся ребенок.
Глава 2
– Добро пожаловать в Средневековье, – мрачно пробормотал Денис себе под нос, шагнув через порог. В лицо на мгновение дохнуло холодом, а плоский стальной браслет на правом запястье нагрелся. Дэн поморщился, прикрыв глаза, чтобы не видеть, как угольно-черное пространство вокруг обретает новые контуры и краски, и убрал руку с металлической пластины в торце дверного косяка. Ненадолго остановился и потер кисть, в которой теперь ощущалось неприятное покалывание, вгляделся в похожий на татуировку витиеватый узор печати на ладони и сжал кулак.
Черная толстовка с капюшоном и джинсы не защищали от порывов магического ветра – стылый колючий поток воздуха, словно дыхание потусторонней стихии, всегда обдувал тело во время коротких путешествий через Арки. Передернув плечами, прогнав пробравшийся под одежду холод, Дэн ступил на гладким паркетный пол, натертый воском так старательно, что в нем отражались бледно-желтые огоньки бесчисленных тусклых ламп. Из вентиляционных труб, чьи горловины под потолком были прикрыты насквозь проржавевшими, забитыми пылью и паутиной решетками, ощутимо тянуло промозглой сыростью, затхлостью и горькой, влажной землей.
Средств, которыми располагал Орден, хватило бы не только на обеспечение всех благ цивилизации, но и на то, чтобы вызолотить стены или воссоздать в подземельях интерьеры Рундальского дворца, однако же ни отопления, ни канализации здесь не было и в помине, а в некоторых отдаленных закоулках отсутствовало даже освещение. Каждый Магистр, возглавляющий Орден, то ли считал своим долгом сберечь доставшееся ему наследие в неизменном виде, то ли полагал, будто средневековый антураж и вынужденный аскетизм дисциплинируют боевых магов, а посетителям внушают уважение. Дэн же всегда считал это закостенелостью ума, нездоровой и неоправданной тягой к соблюдению традиций, которые только мешали. Ну, или банальное нежелание ввязываться в модернизацию – кому охота возиться с прокладкой отопительной системы, а после – с ее обслуживанием, когда можно просто завернуться в теплый плащ или накинуть куртку? Контроль над популяцией нечисти обеспечивался и так, а излишества магам были ни к чему.
Дэн давно перестал обращать внимание на унылую, тревожную готичность резиденции и сетовать на отсутствие элементарных удобств, тем более что не все помещения в лабиринтах, принадлежащих Ордену, выглядели столь же эффектно и зловеще. Потолок в главном фойе был высоким – редкая роскошь для подземного зала. Вдоль левой стены тянулся ряд одинаковых Арок – пока Дэн пересекал зал, из их густой, неподвижной черноты вынырнули еще несколько человек. Справа высоченные узкие стрельчатые окна, закованные в узорчатые решетки, устремлялись ввысь, чередуясь с нишами для настенных светильников. Непонятно, кто и зачем спроектировал здесь эти окна – тьма в них была еще более непроницаемой, чем в Арках, и еще более неживой: тьма под внушительной толщей камня и земли.
Дэн помнил, как очутился здесь впервые три с половиной года назад. Отголосок пережитого тогда потрясения до сих пор неприятно холодил в груди. Канун шестнадцатилетия, ночной переулок Старой Риги и четыре трупа. Дежурный маг целый час выпытывал у Дэна подробности происшествия, что-то записывая сразу в несколько книг и журналов; затем был вызван целитель, чтобы обработать ожоги на руках; затем женщина, которую Дэн мысленно окрестил придворной ведьмой, долго возилась с его запястьями, измеряя диаметр окружности и подбирая подходящий металл, задавала вопросы о жизни, начиная чуть ли не с колыбели, и поила горьким травяным отваром. После пришлось заполнять какие-то бумаги, давать согласие на обследование, проживание в Интернате и безоговорочное следование Кодексу. Потом вновь появился Антон Свердлов и с виноватым видом сообщил, что немного покопается у Дэна в голове, потому что «так нужно для протокола», и что «будет немного неприятно». Как очутился в Интернате, Дэн уже не помнил. Воспоминания обрывались на адской головной боли – да так и не восстановились.
