Навеки - Деверо Джуд (читаем книги .TXT) 📗
Я верила в то, что говорила, но вскоре поняла, что эти благие планы невозможно выполнить. Когда я в первый раз повела девочек в кино, какая-то женщина плюнула в меня. Пришлось подхватить дочь на одну руку, а племянницу на другую, чтобы те не вздумали попытаться – а им бы это наверняка удалось – перевернуть злобную тетку вверх тормашками и хорошенько потрясти.
В течение нескольких месяцев после этого инцидента кузены Монтгомери жили с нами и возили девочек в детский сад и обратно, но после неких «происшествий», причиной которым, я знала, были девочки, пришлось забрать малышек из садика.
Наконец Сьюзен Монтгомери, женщина, воспитывавшая моего мужа после того, как пропали его родители, прилетела в Виргинию для разговора со мной. Она предложила отвезти детей в Колорадо и, пока они не научатся «контролировать себя» – так она обтекаемо выразилась, – обучать их дома.
Я возразила, что могу организовать домашнее обучение и в Виргинии.
Сьюзен в ответ молча посмотрела на меня, и я увидела себя ее глазами. Женщину в полном раздрае. Когда я не вводила себя в транс, пытаясь отыскать Адама и Бо, я плакала. У меня было одинокое детство, потом я встретила мужчину, который полюбил меня, отца, который тоже любил меня, и золовку, нуждавшуюся в море любви.
Вдобавок еще две маленькие девочки, каждая из которых являлась воплощением любви.
И вот в один далеко не прекрасный день я потеряла все.
Я отправила дочь и племянницу к родственникам в Колорадо. Детям был нужен смех. А с тех пор, как отец одной и мать другой исчезли, в нашем доме остались только слезы.
Прошло несколько месяцев. За это время я несколько раз летала в Колорадо на частном реактивном самолете Монтгомери и проводила много времени с девочками, но всегда возвращалась в Виргинию, чтобы продолжить попытки нащупать Адама и Боадицею силой своей мысли.
Я говорила с отцом всякий раз, когда он умудрялся добраться до телефона. Месяц за месяцем он пытался напасть на след Зеркала. Несколько раз был близок к успеху, но удача постоянно ускользала. Что до меня, я перестала истекать слезами каждую минуту вне транса, и перешла на следующую ступень: отчаянной тоски по мужу. Я никуда не выходила, не показывалась на публике, не в силах выносить того, что обо мне думали. Репортеры все еще стояли лагерем в конце подъездной дорожки, и система безопасности время от времени выходила из себя из-за их попыток перелезть через стену.
И вот теперь, после всех этих месяцев, мать написала, что за мной должок и я обязана помочь какому-то актеру. Первым побуждением было отказаться из-за невозможности прервать поиски Адама, но я уже поняла, что кто бы… или что бы ни удерживало мужа и золовку, оно было настороже. Все мои попытки сконцентрироваться за все это время не смогли ни на йоту пробиться сквозь окружавшее их защитное поле.
А может, Адама и Бо погрузили в спячку. Если бы Бо была здесь, она бы, пожалуй, могла поведать мне правду об истории со Спящей Красавицей. Наверняка потомки мисс Красавицы процветают теперь где-нибудь в Миннесоте. От одной только мысли о Бо на глаза набежали слезы. В общем, я отвела взгляд от Линкольна Эймса.
– Не думаю, что могу помочь вам, – сказала я.
– Я тоже так не думаю, – подхватил он и поднялся. – Если бы вы могли находить людей, вы бы отыскали своего мужа. Верно ведь? Если только…
Когда гость умолк на полуслове, я снова взглянула на него, чтобы определить, что он имел в виду. Конечно, Эймс опирался на факты, которые, как он полагал, были общеизвестны, но его смущение ощутимо заполнило всю комнату.
– Я не хотел сказать… – начал он. – Просто непонятно, ну, каким образом вы могли бы помочь. Деньгами Монтгомери? И потом…
Он догадался, что еще сильнее испортил дело и замолчал. Мне показалось странным, что моя мать ничего не рассказала своему протеже о моих способностях. Я никогда никому, даже Адаму, не признавалась, что случилось в той комнате с ведьмой и ее приспешниками, но мать присутствовала там и воочию видела, чем все кончилось – она могла бы порассказать немало. Но не сделала этого.
Линкольн Эймс продолжал стоять, я продолжала сидеть. Ростом он был около ста восьмидесяти сантиметров, а весом не меньше девяноста килограммов, мой же рост – всего сто пятьдесят восемь сантиметров, и вешу я килограммов сорок пять, не больше. Гость мог бы внушать опасения, но я не чувствовала ничего пугающего, наоборот, мне показалось, что он хороший парень. Упустил какую-то любовь в своей жизни, но в нем не ощущалось ни капли жестокости. Если только, конечно, он не был могущественным магом и не сумел помешать мне различить его истинную сущность, как это случилось Коннектикуте.
Но в это как-то не верилось.
Я заколебалась, но актер добрался до меня, спрятавшись на заднем сидении машины садовника, так что кое-чего заслуживал.
– Вот, – сказала я, протягивая ему стопку бумаги и карандаш. – Вспомните и запишите, что вы потеряли за свою жизнь.
Он попытался скрыть ухмылку, но я почувствовала ее. Наплевать. После всего, что мне пришлось вынести, ухмылка воспринималась чуть ли не лаской.
Он протянул мне список из пяти пунктов, некоторые были из раннего детства.
Первые четыре оказались совсем легкими.
– Ваш отец наступил на обруч и сломал его, поэтому ваша мать выкинула игрушку.
– Родители обманули меня? – спросил он так потрясенно, что я восприняла преувеличенное изумление, как шутку. Когда Эймс выдал мне свою фирменную улыбку, я чуть не улыбнулась в ответ.
– Дальше, – проговорил он, блеснув глазами. Он явно гордился тем, что почти заставил меня улыбнуться.
Дальше речь шла о деньгах на молоко, украденных каким-то мальчишкой со шрамом под левым глазом.
– Я подозревал, что это был он, но не мог доказать.
Стильная рубашка, позаимствованная приятелем-актером, часы, соскользнувшие с запястья во время гребли. Они все еще на дне озера.
Пятый пункт был посерьезнее, и я чувствовала, как Линкольн напрягся в ожидании моего ответа. Бумага дрогнула руке.
– Это было уничтожено. Это… Что это? Папка, но не канцелярская. Кожаная с замочком. Содержимое и сама папка были сожжены.
Я пристально посмотрела на актера, поняв, что его могли убить, чтобы добраться до этих документов. Мысленным взором я увидела его спящим и увидела неопределенного пола худощавую фигуру в черном, открывающую сейф и достающую бумаги.
– Каков был шифр вашего сейфа?
Он пару раз моргнул, пораженный тем, что я знаю о сейфе, но еще до того, как он произнес ответ, я его уже «услышала».
– Номер вашей социальной страховки. Не слишком умно использовать такую предсказуемую комбинацию, не так ли?
Линкольн не откликнулся, просто сидел и пялился на меня. Потом подхватил большой коричневый конверт, который принес с собой, но не передал мне.
– Я читал ту книгу про вас, – пробормотал он, – но там и намека нет на то, что вы… способны на подобное. Там говорится, что шоколадки интересовали вас гораздо больше, чем поиски сестры Адама Монтгомери.
Очевидно, он предоставлял мне возможность открыть правду о событиях в Коннектикуте, но у меня не было ни малейшего желания откровенничать. Эймса впечатлило, что я сумела рассказать ему об обруче, с которым он играл в детстве. Узнай он хотя бы о десятой части того, на что я способна, наверное, уже несся бы к двери.
– У вас есть ребенок? – спросила я.
Наверняка в конверте, который он судорожно сжимал, находились фотографии и памятные вещицы, и я надеялась, что не придется сообщать мужчине, что его ребенка уже нет в живых.
– О да, конечно, – он все еще глядел на меня, будто я инопланетянка. Терпеть не могу подобные взгляды.
Линкольн протянул мне конверт. Я открыла и вытащила бумаги, но не могла взять в толк, чего от меня требуется.
Я чувствовала, что парнишка, снимавший фотокопии, сердился на свою подружку, но сильнее всего я чувствовала свою мать.
– Это моя мать послала вам документы?
– Да.
Я на секунду прикрыла глаза. Мы с Джерлен Монро никогда не были близки. Никогда, даже в бытность мою ребенком. Мы ни разу не ходили вместе в кино или в цирк, или хотя бы в кафе-мороженое. Но, как написали газеты, она рискнула жизнью ради меня.
