Грешники Святого города - Сэйнткроу (Сент-Кроу) Лилит (книги хорошего качества TXT) 📗
К тому же я некромантка, а не телепат на полицейской службе. Изумруд в моей щеке ясно говорил о том, кто я такая, и у большинства нормалов не было никаких причин бояться меня — если они, конечно, не скрывались от закона или не нападали первыми. Тем не менее они всегда меня боялись, и это ничуть не облегчало моей жизни. Ни раньше, ни теперь, когда я стала почти демоном.
Я взяла закатанное в пластик меню, написанное на трех языках — ерабском, мериканском и франже, — и изучила его, пока Лукас заказывал карри, маленькую горку риса и кофе.
Официантка смотрела на меня с улыбкой, открывавшей зубы исключительной белизны. Я заказала то же, что и Лукас, — мне показалось, он знал, что тут к чему, хотя и прикидывался несведущим. Правда, голод побудил меня попросить дополнительно коктейль из синтетических протеинов.
Официантка приняла заказ с той же улыбкой. Приятно было отдохнуть в кафе, хотя Лукас сидел спиной к безопасному месту, а мне пришлось занять позицию у арки, выходившей в коридор. Это немного нервировало.
Но опять же, Лукас защитил меня от самого дьявола. Как и Джафримель.
Кроме того, репутация Лукаса пострадает, если его клиентку покрошат в капусту во время завтрака рядом с ним. Своей профессиональной репутацией Лукас дорожил, сомневаться не приходилось. Рассказывали, что однажды он расправился со всей службой безопасности одной корпорации, когда случайный выстрел поразил цель, предназначавшуюся ему.
Более того: ходили слухи, что в том сражении он был зарезан, застрелен, взорван, снова зарезан, еще пять раз застрелен и снова взорван, на сей раз с помощью полновесной унции С-19, — но победил. Нет, посягать на репутацию Лукаса Виллалобоса не стоит.
Я проводила взглядом официантку. Кроме нашего в кафе был занят только один столик: за ним сидел мужчина-нормал в униформе летчика, уткнувшись в развернутую газету, покрытую ерабской вязью. Письмена на развороте походили на шифр маги, и я непроизвольно напрягла зрение, всматриваясь в текст. Левой рукой я крепко сжимала ножны катаны.
Кажется, я наконец свыклась с тем, что осталась в живых после визита в Сараево. И после встречи с Князем тьмы. Эта история почти казалась мне рутиной… Нет, неправда. Такое никогда не становится рутиной.
Я вздохнула и опустила плечи. Аромат свежеиспеченного хлеба неизменно будет напоминать мне Ангеликоса, мантию его крыльев, насыщенный благоуханием пустой храм и мои подгибающиеся колени. Похоже, я долго не забуду об этом.
Еще больше времени понадобится, чтобы позабыть о руке Люцифера, сжимавшей мое горло. Об удушье и о хриплом звучании моего голоса, мало похожего на человеческий.
— Что ты собираешься предпринять? — спросил наконец Лукас.
Он рассматривал меня. Его темные брови были сдвинуты, уголки рта опущены.
— О чем ты?
«Проклятье, я не привыкла, чтобы меня сбивали с толку посреди разговора! Надо сосредоточиться».
Он одарил меня таким взглядом, что им можно было резать пластил.
— О дьяволе и Голубых Глазках.
Ева. Люцифер нанял меня, чтобы убить или пленить четырех демонов, не уточнив при этом, что четвертый демон — генетически измененная дочь Дорин. Чем больше я об этом думала, тем меньше у меня оставалось сомнений: он использовал меня, чтобы выманить Еву.
Но если он желал ее смерти или пленения, он вполне мог нанять других охотников, выслеживавших Еву и ее соратников. Он назначил меня своей Правой Рукой, воодушевил и отправил на поиски бунтарей, одновременно воздвигнув серьезные преграды на моем пути. Потом вдруг объявился сам с намерением убить Еву или самолично захватить в плен… В чем дело? Не похоже на дьявола. Прежде он вылезал из своей норы, только когда все было на мази.
«Наживка. Тут идет какая-то сложная игра. Везет же мне».
Джафримель знает, что я не убью Еву и не соглашусь вернуть ее Люциферу. И последнее, не менее важное: какое отношение все это имеет к сокровищу, ключу и ко мне самой?
— Не знаю, — соврала я. — Понимаешь, Лукас, я не могу охотиться за дочерью Дорин. Сантино убил Дорин, а я убила Сантино.
«И это далеко не все, приятель».
На миг правую руку свело судорогой, но я тут же растопырила под столом пальцы, и все прошло.
Правда, настроение мое ухудшилось.
— Люцифер забрал Еву. Она…
«Она сказала, что я — ее вторая мать. Что образец, взятый Вардималем у Дорин, содержал и мой генетический материал».
Это было так интимно, что я ничего не рассказала Джафримелю. Слишком интимно. И я убеждала себя, что мое умолчание отличается от его нежелания делиться сведениями. Но так ли это?
— Ты наняла меня для охоты за четырьмя демонами, — напомнил мне Лукас.
«И за ней в том числе».
Напоминание об этом тяжелым грузом легло мне на сердце, вернулись нехорошие предчувствия и легкая головная боль. Я посмотрела в сторону сада — на зелень, подернутую дымкой под знойными лучами раскаленного солнца пустыни.
— Знаю.
Возможно, я рассказала бы больше, но информационный браслет на моем левом запястье вдруг сверкнул. Я опустила глаза, и в поле зрения попал надетый поверх браслета серебристый наруч с причудливым гравированным узором. Наруч Люцифера, своего рода визитная карточка, знак того, что я наделена полномочиями его специального представителя. При одной мысли о нем по коже у меня пробегали мурашки, но избавляться от него было нельзя. Когда за девушкой гоняются адские псы, а демоны норовят загнать ее в угол, пренебрегать действенными аксессуарами не приходится.
Информационный браслет сверкнул снова. Послание. Я полезла в сумку за коммуникатором, наморщив нос. Черная холщовая торба прошла со мной через ад, причем в буквальном смысле. Побывала и на родине демонов, когда Джафримеля послали за мной, и в сущем аду моего возвращения в «Риггер-холл».
Кожу мою покалывало от фантомных пупырышков.
Я глубоко вздохнула, отгоняя это ощущение. Торба обгорела, пропахла оружейным маслом и невесть чем еще, ремень истерся, но она оставалась крепкой. Я выудила оттуда коммуникатор, открыла, приложила палец и после того, как генетический анализатор подтвердил, что доступ к прибору запрашивает именно Данте Валентайн, активировала экран.
Стоило порадоваться тому, что электроника принимала меня за свою, ведь было время, когда я сама себя не узнавала. Так было с того дождливого понедельника, когда моя дверь задрожала под мощными ударами и в моей жизни все смешалось.
Экран вспыхнул и прояснился. Появилась отметка о срочности сообщения, а от кого оно, я уже знала. Только один человек мог посылать сообщения напрямую на мой информационный браслет.
Гейб. Габриель Спокарелли.
Я присвистнула. Значок на экране вспыхивал, напоминая о необходимости запросить текст. Официантка вернулась и принесла такой ароматный кофе, какой можно получить только в Африке или Ближней Азии Пучкина, — крепкий, благоухающий и переслащенный до густоты сиропа. Кроме того, она поставила на стол мой коктейль из синтетических протеинов, и все это с приветливой улыбкой. Ее темные глаза скользнули по моей татуировке, даже не моргнув. Я посмотрела на Лукаса, который уставился на свою чашку, прежде чем медленно поднести ее ко рту, и у него был такой вид, словно он предвкушал чувственное удовольствие.
Я коснулась пальцем экрана. Мы с Гейб регулярно перезванивались, в последний раз это было пару месяцев назад. Как большинство псионов, я не отличаюсь приверженностью к четкому распорядку, полагаясь на коммуникатор и органайзер. Бывало, мне казалось, что и прошло-то всего несколько дней, а коммуникатор акустическим сигналом напоминал, что миновал месяц, а то и три, и Гейб ждет очередного звонка. Время представлялось странно растяжимым — может быть, потому что я имела дело с непостижимо древним существом.
Обычно я набирала номер, Гейб снимала трубку, и мы изо всех сил притворялись, будто нашему разговору не мешают все эти призраки прошлого, не менее реальные, чем духи недавно умерших, похожие на существ из плоти и крови. Мы вспоминали старые задания и объекты охоты, обменивались шуточками и заканчивали беседу, так и не сказав друг другу ничего важного.
