Редкий цветок (СИ) - Шолох Юлия (читать книги без регистрации TXT) 📗
— Как тебя зовут? — спросил, настойчиво заглядывая в отворачивающееся лицо.
— Настя…
Вчерашние сережки мелко вздрагивали, когда она нервно обдирала рукой попавшиеся под руку листья куста.
— Настя… Настенька… Знаешь, ты… прости меня. Я… Понимаешь, я, — он замолчал, тщетно пытаясь найти нужные слова.
— Ты очень красивая, юная… смелая. Ты…
Она вдруг резко вскинула голову. Посмотрела так, что Дынко смутился.
— И потому ты не пришел? — звонко спросила.
Дынко просто опешил. Говорить, что не пришел случайно, и что вообще все… случайно, смотря в такие доверчивые глаза, никак нельзя.
— Понимаешь, я… Другую люблю, — вдруг признался Дынко, опуская голову, как будто из них двоих именно его только что отвергли.
Через минуту девчонка, гордо вскинув голову и яростно прищурив глаза, отмахнулась от его непроизвольного успокаивающего жеста и твердым шагом направилась в деревню. Дынко немного посмотрел ей вслед, а после, уже не задерживаясь, быстро поехал в Сантанию. На душе было препаршиво.
Путей отступления Дынко себе не оставил. Ранним утром приехав в замок, бросил коня прямо у крыльца и предельно быстро направился вверх по лестнице. Коридоры плыли, переливаясь деревянными панелями и оставшиеся после ночи свечные огарки в лампах еле слышно шипели ему вслед.
В комнату он постучал, но ответа ждать не стал — почти сразу распахнул дверь и увидел Власту в окружении двух девушек. Не обращая внимания ни на то, что в комнате они не одни, ни на то, что Власта не совсем одета — платье расстегнуто на спине, Дынко подошел к ней вплотную и тут же тяжело бухнулся на колени. Служанок как ветром дуло.
— Прости меня, — Дынко смотрел на затянутый тонкой материей живот, ткань с мелким цветочным мотивом шевелилась от ее дыхания и казалась живой. Дынко заворожено глядел на это потрясающее зрелище и не мог отвести глаз. — Я дурак! Власта… не могу без тебя жить! Выходи за меня. Я не знаю, конечно, какой из меня… Но я постараюсь. Слышишь? Власта… Выйдешь?
Грудь прямо над головой глубоко вздохнула, набирая побольше воздуха.
— Нет.
Рисунок платья вдруг стал невыносимо острым, превращаясь в кочки, которые, казалось, сейчас вылезут и вцепятся прямо в лицо.
Дынко молчал, уставившись на ткать, прятавшую такое недоступное, такое желанное… и ни о чем не думал. Не мог представить, как теперь думать. Как теперь жить…
— Я тебя… еще не простила, — тихо добавила Власта.
Весенней свежестью пришло понимание того, что причина отказа вовсе не в любви к другому. Что нет ничего непоправимого и он не опоздал. Дынко не сдержался и крепко прижался лицом к этому теплому животу напротив, руки тут же обхватили все, до чего достали и живая ткань поползла, сминаясь под его ладонями. В плечи тут же вцепились ее руки.
— Пусти, — шепотом сказала Власта.
Он не отпустил, тогда руки стали усилено отталкивать и, когда за спиной послышался откровенно удивленный возглас, Дынко позволил ей выскользнуть.
— Извините, — пробормотала вошедшая в комнату девушка, — я уже ухожу.
— Не нужно. Мой… посетитель сам уже уходит, — спокойно сказала Власта и отвернулась.
Дынко поднялся и ушел.
К обеду о происшедшем знали все.
Тем же вечером к нему подошел Слав. Посмотрел как-то виновато, но при этом с жалостью, как на больного.
— Дынко… Помнишь, ты спрашивал? Про Власту? Я тебя тогда не понял. Она для меня как сестра, моя семья с семьей вожака пусть в дальнем, но родстве. Она же у нас почти все время жила до совершеннолетия, когда в замок переселилась. Я ее очень люблю, но не так… В общем, я тебе не соперник.
— Я знаю, — ответил Дынко, но дальнейшего разговора у них не получилось. Видимо, больше никаких тем не придумав, Слав коротко кивнул и ушел.
Если бы Дынко озаботился мнением окружающих, его ждал бы полный комплект: и насмешки, и жалость, и сочувствие. Вот только ничего этого его не волновало. Утром он приходил к старейшинам, получал задание и выполнял. По вечерам — охотился за Властой. Она все так же уезжала со Славом, в городе у них образовалась целая компания молодежи, которая все вечера напролет, пользуясь теплой погодой, утраивала себе разнообразные развлечения. Театр, танцы или певцы, выступающие в тавернах, повторялись по кругу день ото дня. Дынко присоединится к компании не пытался, устраивался подальше за столом таверны или в конце площади и просто смотрел. Когда он оказывался слишком близко, Власта тут же старалась переместиться подальше.
Однажды утром, когда Дынко еще спал, в дверь постучали.
— Открыто, — крикнул Дынко и в комнату вошла поразительно смущенная Дарька. Дынко сильно удивился — вот уж кого не ожидал увидеть. Потупив глаза, Дарька в вытянутых руках выставила прямо перед собой, как белый флаг, лист бумаги.
— Что это? — спросил Дынко, которому пришлось от листа, сунутого практически в лицо, уворачиваться.
— Это я тебе… нарисовала. Меня тут взялись учить рисованию, вот, принесла… подарок.
Дарька развернулся лист и сунула Дынко под нос. Глаза того сильно округлились и тут же полезли прямо на лоб — на рисунке была изображена какая-то корявая лохматая собака.
— Это… волк, — неуверенно сообщила Дарька.
— Э-э-э… спасибо, — он все-таки нашел в себе силы принять такой странный подарок и даже за него поблагодарить, что признаться, было непросто.
— Если б я рисовала лучше, я б обязательно изобразила бы для тебя портрет… княжны. Дынко, ну уж как умею!
Он сделал единственно возможное — согласно кивнул. Думал, посещение на этом закончено, но Дарька прошла мимо и уселась на единственный в спартанской обстановке комнаты стул.
— Слушай, — голову она теперь опустила очень низко и казалась сейчас удивительно похожей на ту девчонку, которую они когда-то забирали от князя. Такую же растерянную, не знающую, что делать.
— Ты… Не стоило мне лезть, конечно. Может и сейчас не стоит. Только знаешь, ведь… ты сейчас… В общем, — уже тверже сказала Дарька и подняла глаза, удивительно упрямые. — Сейчас это не ты. А Власта… она любит прежнего Дынко, понимаешь? Того, самого живого и яркого. Того, с которым даже умирать не страшно. А от него сейчас… ничего не осталось!
И она тут же вскочила.
— Рисунок, конечно, не ахти. Ну… можешь выбросить, у меня таких много.
И через секунду уже исчезла. Дынко нахмурился, пытаясь решить, что это за выступление такое ему показали, не решил. Посмотрел еще раз на странную картинку и все-таки не стал выкидывать, на стену, правда, тоже вешать не стал, а просто спрятал поглубже в ящик стола.
И продолжил пережидать пустые серые дни, как пережидают какое-то тусклое и неизбежное испытание по дороге к виднеющемуся вдалеке свету.
Вскоре Сантания устала от обильных непрекращающихся развлечений и постепенно стала возвращаться к обычной жизни. Понемногу начали приезжать торговцы, в том числе лесные и даже от дивов пришел официальный запрос на пару торговых лицензий. Им пока предложили общаться через представителя в Стольске, но было ясно, что вскоре в Сантании появятся и дивы. В замке, наконец, решили остановить народные гуляния и день Сантании стал последним официальным выходным. Под праздник, закончившийся фейерверком и, естественно, танцами, выделили целый парк.
Там, среди оглушенной громкой музыкой толпы, Власта сама нашла Дынко. Затянула в крутящийся хоровод и завертела, ярко смеясь прямо в лицо.
— Ты меня любишь? — вдруг крикнула, стараясь перекрыть гвалт и орущие песни голоса, несущиеся со всех сторон. Не получилось, но Дынко услышал.
— Люблю.
— Сильно любишь? — веселилась Власта, яростно сверкая глазами.
Дынко стиснул зубы и промолчал.
Власта и не требовала ответа, она неслась, кружила и волосы развевались мягкой живой волной. Потом снова закричала:
— И как тебе? Когда любишь, а на тебя снисходительно поглядывают? Когда сердце рвется, время плывет, а ты в нем барахтаешься, словно тонешь?
