Седьмое правило академии Левендалль (СИ) - Гринь Ульяна Игоревна (читать книги без регистрации полные txt) 📗
— Большое спасибо, что уделяете мне время, — я поблагодарила искренне, потому что хозяйка общежития была действительно добра.
Подземный переход оказался на удивление сухим и относительно освещенным. На стенах горели факелы, коптя и испуская легкий аромат ладана, а пол был вымощен булыжниками, как мостовые столицы.
Госпожа Перетти указала мне на стену:
— Здесь повсюду указатели. Смотрите!
Она коснулась пальцами стены, и на той расцвели разными цветами призрачные линии. Коричневая отозвалась, когда госпожа Перетти сказала слово «хранилище». Колеблясь в свете факелов, она стала ярче и виднее, показывая путь.
— Понятно? — женщина обернулась ко мне, глядя поверх очков.
— Понятно, — ответила я, восхищенная. Сама тронула коричневую линию, и та засветилась сильнее.
— Тогда я вас оставлю. Будут вопросы по общежитию — обращайтесь ко мне.
И она ушла, оставив меня одну.
Я взглянула в даль длинного коридора, вздохнула, чтобы набраться храбрости, и пошла, следя за чуть помигивавшей линией хранилища. Ну чисто вход в пещеру с драконами! Не хватает страшных оплавленных камней и останков рыцарей в доспехах, как написал об этом поэт Фардье в «Песнях обитателей пограничных земель». Но надо перебороть страх и идти дальше. Тук-тук — гулко разносится по коридору стук подошв моих туфель. Тук-тук — гулко бьется сердце в груди. Потрескивают факелы, дрожит пламя, обнимающее фитиль. Я, Адриана вед-Камли, в подземелье величайшей имперской академии, и я студентка.
И осознание этого поможет мне преодолеть любые преграды!
Из главного коридора я неожиданно попала в колодец — как на перекресток. От него лучами расходились еще коридоры. Я в панике коснулась коричневой линии, и она заструилась по стене, по полу, перетекла на другую стену и там замигала призывно.
— Какое замечательное изобретение! — восхитилась сама себе за неимением других слушателей. — Что же ждет меня дальше?
Еще несколько десятков метров коридора, и я толкнула тяжелую дверь, на которой висела табличка с витиеватой надписью «Хранилище». На меня дохнуло не жаром драконьей пасти, а запахом старого шкафа. Точно так, только погрубее и подешевле, пахло в нашем шкафу в дортуаре. А тут — словно духами побрызгали, а проветрить забыли.
Уперлась я прямиком в конторку, какие бывают в банках. За ней никого не было, только большой фолиант, похожий на журнал записей, и бланки, нанизанные на штырек, мирно ждали хозяина. Или хозяйку. В хранилище царила тишина, нарушаемая лишь шорохом где-то в глубине, в отдалении от света факелов.
— Здравствуйте! — негромко сказала я. — Тут есть кто-нибудь?
Шорох превратился в шаркающие шаги. Из-за темной массы у стены, которая при приближении свечи оказалась шкафом, появился весьма примечательный человек. Он не был старым, но горбился. На голове, почти скрывая длинные волосы невзрачного цвета, криво сидел картуз, который больше подошел бы мальчишке разносчику газет. Одет человек был в мешковатый пиджак с длинными полами и короткие бриджи с чулками. Ничто в его облике не сочеталось ни между собой, ни с возрастом мужчины.
Приблизившись и отводя взгляд в сторону, он ответил:
— Здравия… Приказ?
— Пожалуйста, — я протянула ему бумагу, но мужчина не взял. Пришлось положить приказ на конторку поверх журнала. Вот тогда бумажку схватили толстые заскорузлые пальцы с нечистыми ногтями, и мужчина забормотал:
— Адриана. вед-Камли. не помню. Камли не помню. не было Камли. номер?
Надо номер. какой номер?
Я смотрела на него во все глаза, пытаясь поймать взгляд, но это никак не удавалось — хранитель упрямо глазел, куда угодно, только не на меня. И бормотал, бормотал.
— Номер. дадим. Сто семнадцать. Один-один-семь. Сотня, десятка, семерка. Хороший номер для такой фамилии. Стойкость и отвага — магия единицы. Семерка — анализ и исследование. Хороший номер, хороший.
Он склонился, копаясь под конторкой, и выложил на нее темный камешек в серебристой оправе.
— Номер сто семнадцать, — строго повторил он и указал свечой вглубь темноты позади себя. А, это он мне велит идти и искать номер сто семнадцать? Ладно, я пойду. Мне совсем-совсем не страшно! В конце концов, я даже ночью в грозу бегала за врачом, когда одной из пансионок стало плохо. Я же не испугаюсь хранилища в самОй королевской академии!
Схватив камешек-ключ, я бросилась со всех ног по коридору, чтобы убежать от собственных страхов. Дверцы, дверцы, дверцы — узенькие и высокие, с номерами по порядку. По правую руку четные, по левую нечетные. Номерки нарисованы на круглых бляшках, тускло мерцающих в сумраке хранилища. Вот уже семьдесят, восемьдесят… Вот сто пятнадцать.
Я притормозила, чуть не пропустив дверцу. Приложила камень к бляшке с номером и повернула ручку. Вошла в крохотное помещение, в котором не было никакой мебели, кроме зеркала в торце. И развернуться можно едва-едва. На полу лежал мешок из холстины, завязанный шнурком. Однако. Уж не моя ли форма в нем?
Поставив саквояж на пол, я развязала шнурок и заглянула в мешок.
Точно! Сложенная одежда! Наугад вытащила первое попавшееся платье — из темной саржи, длинное и узкое, с закрытым горлом и рукавом на три четверти, безо всяких изысков. Наверное, мне надо переодеться, чтобы оставить светскую одежду здесь, в этой клетушке. А потом занести мешок с формой в комнату.
Так я и сделала. Честно переоделась, то и дело оглядываясь на дверь — замка не было, вдруг кто зайдет?! Все вещи были очень добротными, рассчитанными на долгую носку, из хорошего материала и с прочными пуговицами. Взять хотя бы нижнюю рубашку из тонкого льна! Вроде и простенькая, а носить приятно!
Посмотрев на себя в зеркало, я осталась довольна. Все вещи подошли идеально. Быть может, это снова магия? Платье сидело отлично, облегая верх и чуть расширяясь от пояса к низу. Из-под него было видно щиколотки — такой фасон носили и пансионки. Черные простые туфли с металлической пряжкой не жали и не натирали. Все вместе смотрелось скромно и гармонично.
Задерживаться в каморке-шкафчике не хотелось, и я сложила свое старое платье вместе с бельем и туфлями в саквояж, оставила его посредине помещения на полу, вышла. Когда дверь за мной закрылась, бляшка с номером вспыхнула на миг, и ей отозвался ключ в руке. Надо думать, заперто. Надо вернуться в комнату и разложить оставшиеся вещи из мешка.
Странного хранителя снова нигде не было видно. Не зная, что делать с ключом, я положила его на конторку и позвала:
— Вы где? Я уже закончила.
Серая дымка внезапно окутала камешек, и он самостоятельно пополз к краю конторки, упал куда-то с глухим стуком, а входная дверь со скрипом распахнулась. Меня приглашают уйти. Магия чудесна! Интересно, научусь ли я когда-нибудь делать так же?
Научусь, обязательно научусь! Я буду работать не покладая рук, буду лучшей ученицей, чтобы достичь вот таких потрясающих результатов!
Глава 4. Ритуал
Обратный путь в холл общежития я нашла на удивление уверенно. К хорошим вещам привыкают быстро, как говорила сестра Каллен, заставляя девочек-пансионок умываться ледяной водой зимой и летом в целях закаливания тела и характера. Магическое оснащение академии привело бы суровую монашку в ужас своей развращающей легкостью. Мешок был тяжеловат, но я тащила его с улыбкой. Как же здорово будет разобрать вещи, разложить их по полочкам… А пока я оглядывалась по сторонам, чтобы не упустить ни одной мелочи вокруг.
На стенах холла были развешаны плакаты, нарисованные не слишком талантливым, но весьма увлеченным художником. Там были и магические пассы, и огненные шары, и ледяные скульптуры, и даже артефакты, таинственно блестящие в укрытии плаща анонимного героя плаката. Подойдя поближе, однако, я прочитала запрещающие надписи. Понятно! В общежитии нельзя магичить! Нельзя проносить артефакты! Оно, наверное, даже хорошо, потому что. Мало ли, что случится!
