Легенда о проклятии (СИ) - Ежевика Катерина (электронная книга .TXT) 📗
Он жил надеждой, что когда-нибудь обретет любовь, как у его отца. Такое же солнечное счастье, искристое и нежное, что согреет в ненастные дни. Он до сих пор видел теплый взгляд матери на отца и его ответный, хотя черты лиц размыты временем, взгляд, полный любви, отпечатался в сердце. Он был совсем мальцом, когда их накрыло проклятьем. С тех пор на душе лишь сумрак, но в его глубине теплится маленькая звездочка надежды. Его отец, Марий, все эти годы жил своей другой страстью, химией, алхимией. И все время что-то исследовал, изучал, изобретал, ну и варил для всех то мыла и шампуни с экспериментальными ингредиентами, то с кузнецами улучшал металл, тогда у каждого воина появлялись новые мечи, двуручники, ножи и прочие колюще-режущие оружие и все с разными дополнительными свойствами от самозаточки, повышенной прочности металла и остроты, с вязью и без, до привязки оружия к воину. А это значит, что сам воин о свой меч никогда не поранится и не потеряет. Марий много улыбался и часто смотрел в небо и всегда верил, что его Любовь (именно так звали маму Симона) вернется к нему. Она была простой человеческой девушкой и она прожила с ними свою земную жизнь до старости, и обещала вернуться, когда спадет проклятие.
Юрий.
Пока на кухне вели бодрые разговоры трое мужчин и две очаровательные ведьмочки, в обеденной зале бушевали страсти. Жанелия отчитывала, не жалея слов, Юрия, который опоздал, вернее как опоздал, зашел на минутку позже девушек.
Несмотря на отповедь, он вежливо показал, где комнатка для осмотра больных, однако внутри него клокотала ярость. Наглые беспринципные ведьмы, исчадия ада и его братья по несчастью им в ножки кланяются, готовы жизнь с ними связать. Нет, ни за что. Он подождет, когда спадет проклятье, промоет мозги своим близким друзьям и покинет это проклятое место. Уйдет к людям и уже там в глухой деревеньке женится на доброй человеческой женщине, лучше вдове, чтобы только не одному коротать свой век, который давно стал не мил. А ведьмы… Умел бы проклинать, проклял всех до единой.
Его мать-ведьма, ушла, бросила их с отцом и сестру забрала. Ему тогда только десять исполнилось. А вот соседка, обычная женщина осталась с семьей, не бросила своих детей. Остались они тогда с отцом, как два голых клинышка. Отец почти не говорил, он и сейчас сидит в их домике строгает деревянные игрушки, он их почти все пятьсот лет и строгает. Воины тысячами эти фигурки на ярмарках и продавали, и раздавали малышне. Юрий, когда от отца уезжал в очередное путешествие или порталом уходил, по паре мешков брал с собой и друзьям в дорогу обязательно всучивал — не пропадать же добру.
Видя горе отца, старался не тревожить его. Еще в свои десять лет мальчик научился полной самостоятельности и присматривал, заботился об отце. С голодухи научился печь топить и кашу варить, соседка изредка подкармливала. А потом он ушел и бродил по свету полвека, пока не решил навестить отца. А тот все сидел в их домике худой, обросший, сгорбленный, но продолжающий строгать фигурки зверей и птиц, порой дивных и невиданных. Заходили соседи, убирали опилки, кормили, баню ему топили, забирали фигурки с разрешения хозяина. С тех пор сын навещал долину чаще, жил неделями, уходил самое большее на месяц-два и снова приходил домой. Хоть боль и разрывала его сердце каждый раз при виде отца. И во всем виноваты ведьмы.
Раз в несколько месяцев отец будто обретал ясность ума, становился подвижнее, взгляд яснее и уходил он тогда в горы и порой месяцами пропадал там, но возвращался и снова упорно строгал. Юрий думал, что отец и разговаривать разучился, поскольку тот годами молчал и выглядел, как древний сгорбленный старик. Но знал, если ему аккуратно подстричь волосы и бороду, больше пятидесяти не дашь, пока не заглянешь в глаза, ведь в них отражалась вековая тоска потери.
Неделю назад отец, хрипло и скрипуче медленно, еле ворочая языком, проговорил, прервав монолог сына, который каждый вечер теперь рассказывал отцу новости:
— Она ушла, скоро я пойду за ней. А ты жди. Судьба рядом, не потеряй. — долгим взглядом посмотрел отец в глаза сыну. — Прости. — Совсем тихо прохрипел, а потом снова принялся за свои фигурки.
Сын правильно понял отца, но ведьму за свою судьбу не примет.
И вот ненавидя ведьм вынужден терпеть наглые речи и придирки, этой невоспитанной выскочки. Но ради отца, он вытерпит все. Ведь когда падет проклятие, папа сможет спокойно уйти вслед за той, что унесла его сердце и душу с собой.
Жанелия и Юрий.
— Сними рубаху — когда зашли в импровизированную комнату лекаря, скомандовала Жанелия.
Жанелия:
Ее лекарский сундучок остался дома, но она и так справится, лес рядом, зелья сварит, остальные процедуры тоже проведет.
— Так, расслабь спину и руки, не укушу. — она профессионально ощупывала спину и поясницу, но излишнее напряжение пациента ей мешало.
Сжав зубы, Юрий постарался расслабить тело.
— Ляг на лавку и еще больше расслабь мышцы. — привычно погружаясь в работу командовала юная лекарка.
Она, то мягко прощупывала и поглаживала теплыми руками спину и позвоночник, шею и голову, то сильно и болезненно проминала некоторые места. А Юрий сначала напряженно прислушивался к каждому движению странной лекарки, потом стал слушать свое тело и понимал, она умело расслабляет его зажатые мышцы, дальше мужчина слушал лишь след от прикосновений, погрузился глубоко, словно в транс, в свои мысли и ощущения так, что забыл с кем и где он. Расслабился и забылся. Очнулся от звука ее голоса. Сначала он подвис, слушая тонкий голос с мелодичными нотками, мягкими переливами, что-то неясное теплилось в душе от этих звуков, заслушался не вникая в смысл, еще не до конца вынырнув из внутреннего "я", пока резкий окрик не вернул его в действительность.
— Юрий! Вы слышите меня? Вам что, стало плохо? Где-то болит? Хотя не должно, там старые травмы. А спину Вы действительно потянули. Сделаю разогревающее зелье, заговорю его хорошо, будем мазать три раза в день, щадящая гимнастика, массаж, зелье укрепляющее и зелье тонизирующее внутрь. От общих тренировок Вы освобождаетесь, тяжести не поднимать. Через неделю будешь как новенький.
Жанелия еще что-то говорила, но Юрий предпочел не слушать, так как ярость и бешенство вновь овладевали им. Что ведьма себе позволяет? Он не просил ее лечить себя, еще и запретила тренировки, ага, он что младенец, чтобы понукать им и запрещать почти единственную отраду.
На самом деле Юрию передалась страсть отца к дереву, но он не игрушками баловался, а делал резные двери, окна, столбики для лестниц и перила, крыльцо, да он весь дом внутри и снаружи мог украсить резьбой, только было бы для кого. Но эту страсть он реализовывал редко, только когда совсем невмоготу станет.
Он поднялся с лавки, рефлекторно одел рубаху единым движением и пошел к выходу. И только выходя в коридор в мозг ворвался крик:
— Эй, ты куда? Я с тобой разговариваю! Ты слышишь меня! И никакой тяжелой пищи! — Жанелия не сразу поняла, что ее игнорируют, да еще и сбегают. Но когда он так и не обернулся на окрик разозлилась.
Ну, что же и не таких упрямцев вылечивала.
Да, Жанелия, была порой чрезмерно фанатична в стремлении оздоровить своих подопечных. Как говорится, кто не спрятался, я не виновата.
Девушка несколько раз глубоко вдохнула, сжала, разжала кулаки и, сверкнув глазами в предвкушении (ну, нравились ей трудные больные), вышла из комнаты.
— Война войной, а обед по расписанию — пробурчала под нос, сильно опоздавшая на завтрак девушка и вошла в обеденный зал.
Ведьмочки уже позавтракали, тихо-мирно пили чай с нежными пирожными (повара расстарались для своих юных и очаровательных гостий). А им в это время обмеряли ножки: длину ступни, ее ширину, высоту взъема, и прочие параметры необходимые для пошива обуви. Дело в том, что девушки попали в долину босиком, ведь обряд проходит на босу ногу. Но поскольку большую часть времени ведьмы в своей деревне и по лесу ходили босиком, везде мягкая травка-муравка, приятно холодящая ступни, и только выезжая в город одевали плетеные или сшитые из кожи обутки, так как там много пыли, а это неприятно и к тому же вредит коже ступней.
