Небо и земля. Том 1 (ЛП) - Хол Блэки (бесплатная библиотека электронных книг .TXT) 📗
…
А потом наступило утро. Ледяной душ прогнал суровое похмелье, но последние слова Крама зацепились намертво. Выпитое вино смыло всё: нелогичность, несостыковки и несвязность выводов. Зато высветилась цель — найти ухажера. Просто так, ради интереса, а не потому что чешутся кулаки, и снова раздирает злость, притупившаяся вчера от спиртного. А Доугэнна подождет.
И опять Аррас получил задание: составить отдельный список представителей небесного круга, прикомандированных к гарнизону. Оказалось, чуть больше двадцати человек. Не так уж много от общей численности, потому как "пернатые" понесли наибольший урон в войне. Четыре года назад амодарская армия, перейдя границу, первым делом обрушилась на города небесных кланов, обосновавшихся поблизости от Полиамских гор.
Согласно указанию подполковника А'Веча сородичей Крама вызывали в комендатуру и опрашивали на предмет умалчивания близких знакомств с горожанками. Вычеркивая из списка одного за доугэнца другим, помощник В'Аррас невольно лил бальзам на самолюбие начальника. Выяснилось, что небесные не состояли в утаиваемых связях с амодарками, точнее, в связях с конкретной переводчицей.
Лишь лейтенант А'Некс из клана Чернокрылых ястребов не явился в комендатуру согласно приказа. Пару дней назад его звено отправилось на охрану железнодорожного моста, находившегося в десятке километров от городка.
— Неделя патрульной вахты — и прилетит наш ястребок, — пошутил Крам. Как оказалось, неудачно, потому что подполковник А'Веч, изучив список, без долгих раздумий вынес обвинение отсутствующему подозреваемому.
— Однозначно это он. Стопроцентная схожесть между "черным" и "чернокрылым".
— Вот я и говорю: баба — дура, коли не видит разницы между орлом и ястребом, — проворчал Крам. — Если из-за неё сломаешь моему сородичу нос, я за себя не отвечаю.
— Причем здесь нос? — удивился деланно Веч. — Пусть твой сородич объяснит, почему скрывал тактическую информацию.
Крам скривился, словно от зубной боли. В последнее время его выдержка подверглась серьезному испытанию, потому как подполковник А'Веч с утра до вечера занудствовал и вымещал отвратительное настроение на гарнизоне. Точнее, напомнил распоясавшимся и разленившимся доугэнцам о военной дисциплине. Солдаты разве что снег не мели. Техника сияла и лоснилась, казармы драили до блеска, столовую вылизали от пола до потолка, после физических тренировок пот тек в пять ручьев, учебные тревоги проводились глухими ночами, когда сон особенно сладок. Теперь под окнами комендатуры не трепались впустую, а в клубе не толпились, прохлаждаясь за картишками и вином. Каждому нашлось занятие.
— Наняли амодарок, пусть они и убирают, — ворчали недовольно солдаты, но окрик: "Разговорчики в строю!" заставлял вытягиваться в струнку.
Казалось, подполковник А'Веч вообще не смыкал глаз и успевал везде и всюду. Как тут уснешь, если зудится, и взгляд беспрестанно падает на часы, подгоняя минутную стрелку? Вот вернется лейтенант с патрульной вахты, и даже заступничество Крама его не спасет. И дело не в уязвленном самолюбии и не в мести. Суть в нарушении устава, и виновный ответит по всей строгости, потому что не прошел инструктаж и не выслушал наставления руководства о последствиях утечки информации. Поддавшись телесной слабости, лейтенант мог проболтаться амодарке о секретных операциях и о стратегических планах и о распорядках в гарнизоне.
Рьяно радея за дисциплину и порядок, Веч заслужил одобрение полковника О'Лигха:
— Ишь распустились, лоботрясы. Думают, если война закончилась, можно и расслабиться. На том свете отдохнем. Так их, разгильдяев!
Зато беспокойство Крама росло как на дрожжах. Он решил, что друг, движимый местью и распаленный злобой, замыслил изощренное наказание для лейтенанта А'Некса.
— Я мог бы посчитать оскорбительным твое богатое воображение, — сказал Веч. — Приглядись. Я действую в пределах устава, и мне без разницы, кто и чей сородич.
Так-то оно так. Амодарку-переводчицу и пальцем не тронул, и слова грубого не сказал, но своим молчанием запугал до заикания. Она разве что по стене не размазывалась, сталкиваясь с Вечем на лестнице, и пробиралась мимо на цыпочках, завидев его на крыльце комендатуры.
Веч и сам запутался в мешанине обуревавших эмоций и оттого злился, теряя над собой контроль. С одной стороны, упрекнуть переводчицу не в чем. Она выбрала покровителя, и им стал не Веч. Но и родственничку обломилось, и маленькая ложка меда в бочке дегтя подсластила горькую пилюлю. А с другой стороны, самообладание падало на колени под гнетом обуревавших фантазий. О лейтенанте А'Нексе и об амодарке. О том, где они встречались и чем занимались. О том, каким образом им удавалось таиться и скрывать. О том, что её подтолкнуло к "крылатику": нужда или симпатия. О том, чем тот лучше его, Веча.
И тогда нападала ожесточенность. Какое-то необъяснимое исступление, помрачнение, что ли. В глазах темнело, и рассудок отступал на дальний план. Одолевала жажда ломать и крушить. Сдавливать, выжимая досуха. Так же, как в первые годы войны.
Видимо, что-то эдакое проявлялось на лице Веча, потому что амодарка при мимолетных встречах кралась, не дыша, и сливалась с собственной тенью. И заикаясь, выдавливала тоненько: "Д-доброе утро". А Крам, ни на миг не поверив в напускное спокойствие друга, сказал:
— Носом чую, убьешь кого-нибудь. Или моего лейтенанта, или того, кто сегодня попадется первым под руку. Поговори с ней начистоту.
— О переводах? — фыркнул Веч. — Не вижу темы для продуктивной беседы.
— Я тут поразмыслил… Мы тогда напридумывали всякого… несуразного. Если бы Некс оприходовал твою амодарку… Ладно, не кривись. Если бы он закрутил с ней, то не смолчал бы. Сам знаешь, в гарнизоне такие вещи разносятся быстрее огня. Каждая амодарка — как звездочка на фюзеляже. Некс не упустил бы случая прихвастнуть. Уж я бы точно знал. А я знаю, что он ходил к мехрем.
— Не собираюсь трепаться с бабой о том, о сём. Вот приедет её эчир*, с ним и пообщаемся, — ответил Веч грубо и посмотрел на часы: — Ну ладно, бывай. У меня утренний обход территории.
А через десять минут помощник В'Аррас заглянул в комнату переводчиц с устным повелением: Ааме лин Петра срочно подняться на третий этаж для беседы с господином подполковником.
***
Вечером они наводили порядок в квартире Эммалиэ — переставляли, двигали, убирали.
Случилось так, что накануне женщина из соседнего подъезда подписала договор и уехала в Даганнию. Айями немного знала соседку, чья судьба незначительно отличалась от её собственной. Тоже вдова, но постарше годами, тоже работала на фабрике до закрытия, тоже растила дочку лет шести, которую язвительные языки прозвали Хромоножкой из-за врожденного увечья. Разве что мудрой советчицы Эммалиэ не было у соседки.
Вдова уехала днем с двумя чемоданами. Её дочка послушно семенила рядом, держась за рукоятку поклажи. А уже через час жильцы растаскивали вещи из покинутой квартиры, успевая спорить.
— Говорю тебе, брюхатая она. С даганном спала, вот и нагуляла. Испугалась, что люди осудят, и сбежала из города.
— Когда ж ей спать-то? От стирки, чай, спину ломит, и руки болят. Так ноют, что моченьки нет. Страсть как хочется вырвать из плеч. По себе знаю: день-деньской шоркаешь гимнастерки и рубахи, не разгибаясь, а к вечеру ползешь домой на полусогнутых, — поделилась женщина, работавшая прачкой.
— А если б и нагуляла, невелика беда, — влезла другая товарка. — Умеючи, можно скинуть на любом сроке.
— Так то ж умеючи. А если с осложнением? Вытравишь и изойдешь кровушкой, а ребёнок сиротой останется.
— А и пусть бы. Лучше подарить душу Хикаяси, чем дать прорасти даганскому семени.
— А еще лучше иметь гордость и не раздвигать ноги перед иродами. Тогда и травить не придется. Стыдитесь, бабоньки. В одном я уважаю даганнов: они правильно придумали, запретив Зоимэль вмешиваться. Весь позор как на ладони. Не спрячешь и не утаишь.
