Грешники Святого города - Сэйнткроу (Сент-Кроу) Лилит (книги хорошего качества TXT) 📗
— Да пошла ты.
Хорман выглядел несчастным, и я не обиделась на него.
— И тебе спасибо.
Я повернулась, и тонкая пленка льда на мостовой хрустнула под моими новыми сапогами. Прохладный ночной ветерок задувал в пулевые отверстия на моей одежде. На одежде Евы. Да, вещей на меня не напасешься.
Я отошла на три шага, когда Хорман окликнул:
— Эй, Валентайн!
Я остановилась, но не повернулась. Шея напряглась, как стальной стержень, плечи затвердели, словно причальные тросы самолета. Ощущение того, что за мной следят, вернулось и усилилось, терзая взвинченные нервы. Наруч снова стал серебристым и похолодел.
Как мое сердце.
— Что?
«Ты, милый, осторожнее выбирай слова. Я не в настроении».
Я была готова взорваться. Лучше не попадать мне под горячую руку, даже если ты ни в чем не виноват.
— Ты хороший друг. — Он не иронизировал. Дождался, когда я отвернусь, чтобы сказать это. — Гейб могла бы тобой гордиться.
«Я дала слово и не сдержала его. Оставила в живых убийц Гейб и Эдди. Я отвернулась от любимого мужчины, а сейчас готова снова нарушить обещание и выступить против дьявола, который будет очень недоволен, хотя об этом вряд ли стоит говорить в будущем времени».
— Спасибо, — произнесла я срывающимся голосом.
Больше он не сказал ничего, и я зашагала прочь, к воротам усадьбы Гейб — навстречу своим проблемам.
Кода
В дебрях Тэнка мне удалось найти действующую будку связи. Я сняла трубку и набрала номер, намертво засевший в натренированной памяти маги. Выслушала семь долгих гудков — похоже, на том конце все были увлечены ночными забавами.
Наконец трубку соблаговолили снять.
— Дом Любви, — промурлыкал мне в ухо медовый голос, в котором под обычной вкрадчивостью секс-ведьмы мне слышались андрогинные нотки.
Я откашлялась, наблюдая за улицей сквозь пласгласс будки.
«Выгляжу я хуже некуда. Могу я прожить день, чтобы меня не обстреливали и не взрывали, хотя бы не рвали одежду?»
— Это Данте Валентайн. Мне нужна Полиамур.
Я услышала приглушенное восклицание, потом быстрое извинение, и меня попросили подождать. Музыка паузу не заполняла, в тишине слышался лишь треск эфирных помех.
Дожидаясь соединения, я смотрела на прогуливающуюся по растрескавшемуся асфальту проститутку в голубых брючках из искусственной кожи, белой шубейке из синтетического меха и туфлях на прозрачных пластиковых платформах, которые блестели в свете уличных фонарей и постукивали по тротуару чуть медленнее, чем билось мое сердце. При виде пролетавшего мимо кеба она выставила бедро и приосанилась, но как только оказалась за пределами круга света, плечи ее обмякли. Она снова зашагала туда-сюда. Засохшая кровь похрустывала на моей одежде при каждом вздохе.
— Данте? — прозвучал ласковый голосок Полиамур.
— Поли? — надтреснутым голосом переспросила я, а потом назвала другое имя, полученное ею при рождении: — Стив?
Полиамур втянула воздух.
— Я слышала новости. Не переживай, мы обо всем позаботились.
— У меня есть кое-какие дела, — прохрипела я. Что с моим проклятым горлом, чем оно забито? — Ты можешь позаботиться о…
— Я же сказала, мы уже позаботились. А у тебя, Данте, голос какой-то…
В ее собственном голосе вдруг появились мужские нотки.
Я живо представила Полиамур, развалившуюся в кресле с прижатой к уху гладкой белой керамической трубкой. Ее восхитительное, утонченное лицо трансвестита омрачено беспокойством.
Попытка говорить чуть не разорвала мое бедное горло.
— Я появлюсь, но пока не знаю когда.
«Прости меня, Поли, это ложь. Я вряд ли вернусь. Я обещала Гейб приглядеть за ее дочкой, но у меня на хвосте демоны, и что я могу сделать? Девочке будет безопаснее у тебя».
— Она в надежных руках, Данте. Но возвращайся поскорее. — Полиамур помедлила. — Если заглянешь сегодня, буду рада тебя видеть.
— Не могу. — «Это слишком опасно, в городе демоны». — Но я вернусь, как только смогу. Обещаю.
«Не слишком ли много обещаний? Я же дала слово Гейб и собираюсь его нарушить».
— Будь осторожна, — ответила она, и ее голос снова изменился. — Данте, у нас был… гость. Зеленоглазый. Сказал, что от тебя. Я ничего ему не дала.
Сердце замерло у меня в груди.
— Светлые волосы?
Если Люцифер прознал о дочери Гейб…
— Что?
— Этот гость — блондин?
— Ничего подобного. Рослый, черноволосый, смуглый. В длинном черном плаще, в красивых сапогах.
— Когда?
— Три часа назад.
Я закрыла глаза. Значит, Джафримель на свободе и ищет меня.
— Постараюсь вернуться как можно скорее. Тебе нужно… — Я не договорила.
«Что? Деньги? Вооруженная охрана? Что я в состоянии ей предложить, когда за мной самой охотится кое-кто покруче кучки грязных копов?»
— Обо всем уже позаботились. — Полиамур снова заговорила вкрадчивым мурлыкающим голосом секс-ведьмы. — А когда вернешься, можешь оставаться, сколько захочешь. Я не забыла.
— Я тоже.
Это своего рода проклятие магически усиленной памяти: не могу забыть даже то, что очень хочется забыть. Не прощаясь, я повесила трубку и прислонилась лбом к пласглассовой стенке. Одна проблема временно улажена.
Расползавшийся по левой руке холод уже забрался выше знака демона. У меня возникло чувство, будто под кожей дергался рыболовный крючок. Я не сразу поняла, что это значит. Лишь после нескольких мгновений усталого размышления до меня дошло, что это не прежнее ощущение слежки. Это нечто новое: словно меня подтягивают.
Возникло предчувствие. Я устала и выбилась из сил, а оно как будто поднялось из темных вод и разверзлось предо мной во всей полноте, туманя взор и не давая видеть ничего, кроме носков собственных сапог на потрескавшейся мостовой.
Я подняла голову и с трудом отогнала это наваждение.
Потом огляделась по сторонам и заметила, что все изменилось. Цвета поблекли и расплывались перед глазами, несмотря на мое демонически острое зрение. Серая пелена лежала на всех поверхностях, от потрескавшегося тротуара и неровной мостовой до увядшей кожи уличной шлюхи. Старые раны — от удара Люцифера, от когтей адского пса, а теперь еще и от полицейских пуль — напомнили о себе, словно готовы были открыться заново. Я невольно задумалась о возможностях регенерации моего тела. Кто знает, вдруг я уже их исчерпала?
«Данте, даже по твоим меркам, эта мысль чересчур пессимистична».
На периферии зрения угадывалось слабое зеленое свечение, отражавшееся на пласглассовых стенках будки. Вспыхнул наруч, я уставилась на него и внезапно поняла, каким именно должен быть мой следующий шаг. Принуждение исходило от металлического артефакта; испускаемая им ледяная волна одолела жар знака Джафримеля и замкнула меня в свой кокон, как в алмазный ледяной кристалл.
«Пора бросить кости и посмотреть, как они лягут. Если не можешь выбрать верное решение, делай то, что должна».
Я втянула щеки, прикусив их изнутри. Провела пальцами по рукояти меча.
То, что я задумала, было безумием. Чистой воды самоубийство. Но неумолкающий зов звучал в моих ушах, касался границ сознания, пробирал до кончиков пальцев.
«Ну давай, Данте, — вкрадчиво нашептывал он. — Иди. Кое-кто желает тебя видеть».
Я опустила голову, вышла из будки, хлопнув дверью, и мои каблуки застучали по тротуару. Куда идти, мне было ясно. Принуждение и предостережение, интуиция и логика — все сошлось к одному: к настойчивому шепоту, походившему на голос звездного сапфира на платиновой цепочке. Или на ледяной беззвучный зов наруча на моем запястье, тянувшего меня туда, куда надо. Мягко, но неуклонно, с возрастающей настойчивостью.
Я поймала кеб и, похлопывая по рукояти меча, выслушивала долгие упреки пилота в адрес своих коллег. Машина шла на автомате, участие человека требовалось лишь при посадке, однако профессия пилота подпадала под действие Указа о предотвращении безработицы, и летчики с пеной у рта доказывали, что живой персонал предпочтительнее искусственного интеллекта. Мой водитель отчаянно ругал искусственный интеллект — видимо, все же нервничал или ностальгировал по прежним временам.
