Рассвет Ив (ЛП) - Годвин Пэм (читаем книги .TXT) 📗
Если он меня укусит, это не имело значения. Почему он переживает? Может, он не хотел быть частью этого, даже если Салем никогда не узнает.
Один из гибридов присел, склонив голову и принюхиваясь к воздуху.
— Это уловка, — голос гибрида охрип от голода, выражение сделалось хищным. — Ты что-то скрываешь, Дочь Ив.
Они страшились меня не меньше, чем я их, но инстинкт укусить возьмет верх.
— Моя кровь не ядовита. Это лишь слухи, — я выронила кинжал и протянула свои окровавленные руки, пока слезы катились по моим щекам. — Я хочу спасти вас.
Недоверие прокатилось по их рядам, но это продлилось лишь мгновение. Их сопротивление сломилось с гортанным ревом, и они кинулись в атаку.
Не было ощущения замедленного воспроизведения, не было задержанного дыхания, замершего момента во времени. Атака была молниеносно быстрой и безжалостной. Они врезались в меня. Моя спина упала на землю, и воздух выбило из моих легких. Их клыки были всюду, раздирали мои запястья, пронзали бедра через брюки, прокалывали шею. Я закричала от боли жестоких повторяющихся проколов, и все мое тело превратилось в бушующий пожар агонии.
Инстинкт повелевал моим рукам и ногам биться, сопротивляться. Бесполезно. Слишком поздно менять мнение. Поздно бежать. «Охбл*дьОхбл*дьОхбл*дь. Я умру».
Надо было сказать Салему, что я его простила. Надо было сказать Салему, что я его любила. Я больше никогда его не увижу, и это всеобъемлющее сожаление добавило маниакального отчаяния моему страху.
Тяжелые рыдания душили мои крики. Я ничего не видела из-за слез, не могла дышать из-за невыносимой боли. Моя спина выгнулась над землей, каждый мускул напрягся и дрожал. Я боялась смерти намного больше, чем физической муки. Что, если это ошибка? Что, если я не должна умереть? Я ненавидела сомнения. Умерев, я никогда не узнаю, поступила ли я правильно. Эта мука в разы хуже клыков, раздиравших плоть моего горла.
Запах железа пропитывал воздух. Мое тело похолодело, кожа сделалась липкой. Дыхание становилось неглубоким, крики стихали. Сила уходила вместе с потерей крови, и хищные звуки рычания и чавканья приглушились. Когда руки начали хватать мою одежду и обнажать нижнюю часть тела, я безмолвно взмолилась о смерти.
«Нет, нет, нет, — я беззвучно плакала, слишком ослабев, чтобы сопротивляться. — Пожалуйста, не делайте мне больно там».
Гибриды кормятся в тумане бездумного голода. Они уже не в силах связно мыслить и не смогут сдержаться, чтобы не трахнуть меня.
Рык Эребуса раздался где-то у моих ступней. Поверх моих ног завязалась борьба. Тяжелый вес переместился и скатился. Но я не могла поднять голову. Я лежала вялая и сломленная в бездыханном ужасе, пока заостренные зубы раздирали мою плоть и опустошали мои вены. Я жаждала полного забытья, ужасалась мысли, что последним, что я почувствую, будет полное опустошение из-за того, что меня насиловали до самой смерти.
Но ничто не прикоснулось и не проникло между моих ног. Эребус, похоже, давал им отпор, даже если сам не мог превозмочь свою нужду. Где-то на размытом краю моего бокового зрения его светловолосая голова опустилась над моим бедром, клыки пронзили мою кожу, и он начал кормиться со злыми мучительными звуками.
Еще один рот вернулся к моему горлу, прожорливый в своей атаке. Я больше не чувствовала кровь, струящуюся по моей шее. Но я осознала тот момент, когда он проколол нечто жизненно важное, ощутила звук лопающейся артерии в горле. Я потеряла последний контроль над мышцами. Моя голова безвольно скатилась набок. Дыхание требовало усилий от всего тела, и вот уже не осталось ни воздуха, ни звука моего сердцебиения, ни боли, вообще никаких ощущений.
Гибриды перестали кусать? Что-то случилось, нечто большое, но я уплывала от этого, дрейфуя в безлюдной пустоте. Мертвая. Вот как ощущалась смерть?
Импульс золотистого света набухал во тьме, становясь ближе, ярче. Вот оно, а я не готова. Но я не могла отвернуться. Свечение окутывало меня со всех сторон, обнимая фантомными руками и экстраординарным теплом, которое нельзя измерить или ощутить физически.
Прозрачные желтые частицы собрались вокруг меня, и медленно, завораживающе сформировали образ. Волны золотистых волос каскадами обрамляли изящное женское лицо с красивыми чертами, изогнутыми в милосердной улыбке губами и золотистыми глазами. Моими глазами.
Я узнала ее не по вырезанным статуям и картинам с ее образом, а той фундаментальной частью меня, которая любила ее врожденно и безусловно.
— Мама, — я заговорила без дыхания или голоса, это беззвучное слово отразилось в мире, которого я не понимала.
— Моя прекрасная девочка, — ее ладонь была лучом света, пульсирующим силой и ослеплявшим мои органы чувств, когда она коснулась моей щеки. — Я люблю тебя больше жизни.
Я не могла пошевелиться, не чувствовала своего тела.
— Я мертва?
— Да, — ее голос был грохочущим сердцебиением, но ни одна из нас не дышала.
— Меня было достаточно? — я зачарованно всматривалась в ее лицо. — Меня было достаточно, чтобы спасти их?
— Тебя всегда было достаточно. Намного больше, чем достаточно, — ее золотистые глаза горели невероятной яркостью. — Ты их спасла.
Блаженное ощущение умиротворение исходило от ее внешнего света. Но что-то вибрировало по краям, царапая периметр нарастающей тьмы, которая съедала ауру моей матери.
— Я люблю тебя, — я жаждала прикоснуться к ней и прижать ее к себе, но мои руки не работали.
— Я так тобой горжусь, — ее образ дрогнул, ее лицо размывалось и тускнело.
Влага капала на мои губы и наполняла рот. Густая. Темная. С насыщенным вкусом. Ее так много. Так много… крови? Почему я ощущаю вкус крови?
— Укуси, — ее лицо исчезло, и тепло ее свечения ушло. — Укуси его.
— Нет! — мое сердцебиение вновь ожило. — Мама, пожалуйста, не уходи!
— Укуси меня, — другой голос заменил ее — глубокий, более знакомый резонирующий звук. — Бл*дь, да укуси же ты меня!
Леденящий холод окутал меня, и ее прекрасное лицо скрылось за одеялом тьмы. В этом месте было другое лицо, более бледное, резкое, мужское. Салем.
Глубинный душевный подъем боролся с ужасным уколом страха. Почему он здесь? Он умер? Где моя мать? Что происходит?
Я закашлялась от медной жидкости во рту, поперхнувшись, когда еще больше полилось мне в горло. Откуда вся эта кровь? Ночное небо давило на меня. Я все еще находилась в пустыне. Почему мне так холодно?
— Ты умираешь! — заорал он с бешеными глазами, стуча зубами. Без клыков. — Я не смогу вернуть тебя еще раз. Тебе нужно укусить меня. Сейчас же!
Я лежала онемелая и потерянная в облаке непонимания, наблюдая, как шевелятся его губы. Где его клыки? Что случилось с Эребусом и другими гибридами? Я попыталась спросить, но в реке крови слова превращались в бульканье.
Салем излечился? Или умер? Мое зрение настолько исказилось, что я не доверяла своим глазам.
Он повернул шею и прижал кончик кинжала моей матери к порезу на своем горле. Еще больше крови закапало мне на губы, и ревущий звук грохотал в моих ушах. Мое сердцебиение?
Бум-бум, бум-бум, бум-бум.
Эхо умножалось, стуча лихорадочным барабаном в моей голове.
Его сердцебиение.
Часто заморгав, я попыталась прояснить свое зрение, и там, в темноте мерцали следы светящихся веточек, вздувавшихся и пульсировавших под его кожей. Серебристые ленты гибридного яда плыли по его венам, маня меня. Укуси, укуси, укуси.
Я облизнула губы разбухшим языком и зацепилась за что-то острое. Я повторила движение и тогда почувствовала это. Ноющее ощущение в деснах. Бритвенно-острые кончики клыков. И энергичная искра нашей связи. Она не просто искрила. Она воспламенилась, полыхая обжигающим зарядом по живой связи между нами.
Я хотела заплакать от счастья, но мои глаза не работали. Мое тело не отвечало. Его голая грудь скользнула по моей промокшей рубашке, и мягкий материал сбился в кучу у моего горла. Я жива? Если у меня и был пульс, то слабый. Слишком слабый, чтобы вернуться.
