Александрин. Огненный цветок Вальхейма (СИ) - Чернованова Валерия М. (хороший книги онлайн бесплатно TXT) 📗
Залечить раны Лоиз оказалось сложнее. Физически сестра не пострадала, чары ведьмы не успели коснуться ни её тела, ни её души. Но сердце, разбитое на осколки, нам пришлось собирать всем вместе, склеивать по кусочкам, окружив юную графиню заботой и любовью.
Я понимала, понадобится время, немало времени, прежде чем сестра станет прежней. Засияет тем солнечным лучиком, каким мы привыкли её воспринимать. И чтобы ускорить возвращение нашего «лучика», я старалась не оставлять Лоиз одну. В спальне, где она то горько плакала, уткнувшись лицом в подушку, то сидела неподвижно в кресле, бездумно глядя в окно или в разворот книги.
Лоиз, не искушённая в чувствах, полюбила мерзавца-Стража. Ну или по крайней мере ей так казалось… Предательство графа больно ранило её и продолжало ранить. Жаль, не существовало лекарства от сердечной привязанности. И не было противоядия от де Грамоновской отравы, которую у меня язык не поворачивался назвать любовью.
Временным умопомрачением, досадным головокружением.
Ничем больше.
Вместе с Соланж мы водили сестру на прогулки, ездили к шляпницам, белошвейкам и портнихам, создававшим для близняшек новые роскошные наряды. Я верила, что жизнь в столице, череда осенних балов, которые в скором времени должны были начаться, представление ко двору, новые знакомства и яркие впечатления постепенно вытеснят из памяти Лоиз кошмары, которые ей довелось пережить по вине Серен и Адриена.
Королева запретила сестре носить траур, безапелляционно заявив, что чудовище в человеческом обличье, коим являлся Адриен де Грамон, не заслуживает ни скорби, ни слёз, и с теплотой приняла Лоиз под своё крыло, удостоив её и Соланж чести стать фрейлинами.
Ну а я, спасибо правительнице, отправилась на заслуженный отдых. Бессрочный. Всё-таки придворная жизнь не для меня — это я уже давно поняла. А вот сёстрам времяпровождение в королевском дворце вроде бы нравилось. Соланж так уж точно пребывала в восторге. Да и на губах Лоиз всё чаще стала появляться улыбка.
На поиски Берзэ были брошены все силы. Охота на ведьму была объявлена во всех королевствах, а на вознаграждение, которое его величество посулил за поимку чародейки, можно было запросто купить себе замок в провинции или нескромных размеров дом в самом центре столицы, нанять армию слуг и жить припеваючи долгие годы.
Не сразу, но магам всё-таки удалось разыскать Берзэ. Суда не было. Ни один адвокат не захотел защищать презренного демона — так в народе прозвали проклятую ведьму.
Её казнили на Льенской площади в первый день осени. Даже несмотря на пасмурную погоду, непрестанно моросящий дождь, костёр полыхал ярко, обдавая жаром лица горожан, пришедших воочию убедиться в торжестве справедливости — казни ведьмы. Крики толпы смешались с предсмертными воплями колдуньи, которую вскоре поглотили пламя и дым. Чёрной пеленой он растянулся по всему небу, сокрыл обагрённые закатом тучи. Должно быть, и душа чародейки, погибшей в муках, презираемой и проклинаемой всеми, была такого же цвета — цвета беззвёздной ночи.
В тот вечер, возвращаясь с мужем домой, я впервые почувствовала себя свободной. Свободной от страха, от тревоги, которая уже бесконечно долго пускала корни глубоко в моём сердце.
А теперь она исчезла. Вместе с троицей демонов: Берзэ, Серен и Адриеном, которые останутся только в наших воспоминаниях.
Да и от них, я уверена, мы скоро избавимся.
От лица Лоиз, единственной наследницы своего ублюдка-мужа, Моран занимался его делами. На средства от продажи родового замка де Грамонов, который сестра всё порывалась сжечь к демоновой бабушке, теперь приводилось в порядок наше имение в Луази. А в нескольких лье от родительского гнезда новоиспечённая графиня строила дом для себя.
Пока что родители, а с ними Наннон и Сильвен, гостят у нас в Навенне. Потом, по словам матери, отправятся проведать Маржери. В кои-то веки её милость обеспокоилась, что может стеснить нас своим присутствием. Да и вообще, старалась вести себя тише воды, ниже травы. При виде Лоиз глаза её часто наполнялись слезами. А стоило мне с нею встретиться взглядами, как баронесса стыдливо опускала голову и под самыми смешными предлогами спешила сбежать в гостевую комнату.
Вот так и бегала от меня в течение многих дней, пока в одно промозглое осеннее утро сама не постучалась ко мне в спальню.
— Войдите! — Я захлопнула книгу, с которой бессовестно валялась в кровати, пока Моран, этот неутомимый труженик, нёс службу в Анфальме.
Мама замерла на пороге, неловко комкая кружево собственной манжеты. Непривычно бледная… Хотя какое там! Уже давно привычно. Тонкие пальцы дрожали, и на лице с первыми, ранее незаметными, а ныне очевидными морщинами, застыло выражение скорби. К которому примешивалось столь несвойственное баронессе чувство раскаянья.
Стыд.
— Нам уже давно следовало поговорить.
— Это вы меня избегали. — Я жестом пригласила мать устраиваться в кресле и сама поднялась, чтобы занять место напротив.
Поближе к согревающему пламени камина, которые на днях уже начали топить. Как же быстро в Навенне меняется погода.
Баронесса сделала несколько несмелых шагов.
— Ксандра… — замялась, не зная куда деть взгляд, как заставить слушаться пальцы. Что сказать. В извинениях мама была не сильна, да и прежде, наверное, и смутно не представляла, что это такое. — Если бы я только знала, что они с тобой сделали. Если бы только знала…
И она расплакалась, спрятав лицо в ладонях. Горько, навзрыд, мелко дрожа всем телом. Захлёбываясь словами, которые, как и слёзы, больше не могла в себе удерживать.
— Прости, что так с тобой обходилась. Прости, что лишила своей любви. Что отдала тебя за него замуж, а потом… То же самое сотворила с Лоиз! Прикрываясь желанием сделать вас счастливыми, я больше думала о себе. Надеялась за ваш счёт поправить наши дела, выбраться из нищеты. А должна была тебя послушаться… Ещё тогда! Не отдавать тебя Стражу.
— И хорошо, что отдали. Правда. Я ни о чём не жалею. — Приблизилась к матери. Неловко обняла её, коснувшись кое-как заплетённых в небрежную косу тусклых с проседью волос. Подвела к кровати, вкрадчиво шепча: — С ним я действительно счастлива. С ним наконец поняла, кто я. Не случись всего этого, и мы бы, скорее всего, никогда не узнали о подлости графини ле Круа.
Мама редко плакала, почти никогда. И, если честно, я растерялась, тоже не зная, что в таких случаях полагается говорить. Мы никогда не вели задушевных бесед, я никогда не поверяла ей своих сокровенных тайн и мечтаний, а она никогда не делилась со мной тем, что было у неё на сердце.
Наверное, это был наш первый откровенный разговор за долгие годы. За всю мою жизнь.
— Морана я простила. Давно. Всё то время, что маркиз пребывал под заклятием, он боролся с собой, боясь причинить мне боль. Я на себе испытала силу губительных чар ведьмы и поняла, каково это — не владеть собой. Своими разумом и телом. Что же касается Лоиз… Не дави на неё. И Соланж не торопи. Позволь им самим выбрать себе спутников жизни. Тех, кого они по-настоящему полюбят. Когда для этого придёт время.
— А меня простишь? — Её милость подняла на меня заплаканные глаза, в которых таилась надежда и страх услышать «нет».
— Конечно, прощу. Уже простила, — улыбнулась, мягко касаясь губами материнского лба.
А она снова… взяла и расплакалась. Уткнувшись мне в грудь, рыдала, ругая себя за совершённые ошибки и умоляя не вспоминать прошлого. Обещая, что всё изменится.
— Знаю. Всё будет хорошо, — обнимая родительницу, ласково прошептала я.
Теперь у нас точно всё будет отлично.
Эпилог
Год спустя
Храм, увитый бело-розовыми цветами с раскрытыми бутонами, благоухал. Подпиравшие каменные своды колонны, арочные перекрытия, стены и даже скамьи для гостей — всё оплетали растения, оживляя мрачный, объятый сумраком просторный зал.
Не успела я подумать о благостном полумраке, в котором нам удалось укрыться от полуденного зноя улиц, как служители Единой принялись зажигать свечи, высившиеся в канделябрах, золотых и бронзовых. К ароматам цветов прибавились запах воска и терпкая сладость благовоний. Серая кладка порыжела под отблесками пламени.
