Сначала жизнь. История некроманта (СИ) - Кондаурова Елена (читать хорошую книгу txt) 📗
Хотя, честно говоря, большой необходимости во всем этом не было. Жители Белых Ключей и всех близлежащих хуторов и деревенек, о здоровье которых Мире надлежало заботиться, жили в основном в достатке, и, кроме того, были людьми ответственными и не забывали об обязанностях по отношению к знахарке, обеспечивая ее всем необходимым. А иногда особо благодарные пациенты даже расплачивались серебром, что, в общем-то, было не обязательно, хотя, разумеется, приятно.
Иногда Мира думала, как было бы замечательно прожить здесь всю жизнь, просто и непритязательно, занимаясь тем делом, для которого рождена. Правда, в иной момент ей вдруг становилось невыносимо грустно, и хотелось бежать отсюда без оглядки. Это случалось, когда она представляла себя, стареющую и одинокую, всегда нужную, но живущую на отшибе, уважаемую, но не близкую окружающим людям. Больнее всего сердце сжималось от мысли, что вот эти дорожки к дому, которые она недавно так усердно подметала и посыпала белым песком, никогда не будут топтать маленькие ножки ее детей.
Мира обычно гнала от себя эти мысли, но сегодня с утра они постоянно крутились в голове, и вдобавок к ним Мира невольно вспоминала вчерашние слова Тося о том, что их дары — это проклятие. Испугавшись сомнений в своем пути, Мира сурово отчитала себя, напомнила о долге, о том, как необходим ее дар простым людям, а также о том, что Тось со вчерашнего дня не имеет ни малейшего права на внимание к своим словам.
Вспомнив о пережитом накануне разочаровании в брате, Мира вдруг рассердилась, но не на него, а на себя за то, что не увидела сразу, насколько глубоко зло пустило корни в его душе. Если бы она это заметила, то приложила все усилия, чтобы вернуть его на путь истинный, и обязательно помогла бы поддержать и развить все хорошее, что в нем было. А ведь оно в нем было, это хорошее, уж кому, как не ей это знать.
За переживаниями Мира не заметила, как спустилась к речке. Легко и аккуратно ступая, она прошла по влажному от утреннего тумана бревну и опустила ведро в темную воду. Потянула его, полное и от того ставшее тяжелым, как камень, и вдруг завизжала изо всех сил, потому что вслед за ведром к бревну подплыло голое и неподвижное человеческое тело, призрачно белеющее в темноте воды. Мерно покачиваясь в речных волнах, оно слегка развернулось и ударилось темноволосым затылком прямо у самых Мириных ног.
В первые несколько секунд Мира настолько испугалась, что не знала, что делать.
А потом отшвырнула ведро, упала на колени, больно ударившись о бревно и не заметив этого, опустила руки в холодную воду. Решительно схватила тело за волосы, чтобы не дать ему уплыть, потому что всем своим существом дочери Ани вдруг ощутила, что этот человек еще жив и что ему срочно нужна помощь.
Кое-как выволокла тяжелое тело на берег, одновременно призывая на него милость богини и чувствуя, как чистая сила струится ее рукам. Быстро прочитала несколько согревающих и противовоспалительных заклинаний, ощупала в поисках повреждений затылок, шею и позвоночник, и, наконец, перевернула на спину. Не обращая внимания на то, что тело оказалось мужским и к тому же совершенно голым, также тщательно ощупала его и спереди и только потом обратила внимание на лицо.
— О, боги, — потрясенно прошептала она, убирая мокрые волосы с хорошо знакомого лица. — Тось!!!
Веки недоутопленника дрогнули, и Мира быстро принялась оттаскивать его от реки, потому что ступни бедняги еще находились в воде.
Тот, застонав, начал то ли помогать ей, то ли сопротивляться, и в результате перекатился на бок, едва не утянув за собой Миру. Потом приподнялся на локте и уставился на свою спасительницу.
— Мира? Ты что здесь делаешь? — хрипло поинтересовался он.
— Что я здесь делаю? — От потрясения, от неожиданности и вообще от всего пережитого, связанного с молочным братом, истерика вдруг ураганом накатила на Миру, грозя разорвать ее в клочья. — Что я здесь делаю??? — уже не сдерживая эмоций, закричала Мира. — Это что ты здесь делаешь, Тось???
На что ее пациент совершенно спокойно ответил:
— Я не Тось. Прошу тебя, брось меня обратно в реку. Я недостоин жить.
После чего уронил мокрую голову на песок, лишившись чувств.
Тось пришел в себя рано утром, когда край солнца едва поднялся над горизонтом. Очнулся, правда, ненадолго, всего на несколько секунд, когда услышал утреннюю перекличку делающих обход территории зомби. А потом снова потерял сознание. Но его уже заметили, так что в следующий раз Тось пришел в себя уже в собственной постели.
Было довольно поздно, полдень давно миновал, и часы на каминной полке показывали второй час пополудни. Тось потянулся и открыл глаза, с удивлением осознавая, что чувствует себя, в общем-то, неплохо, только как-то странно. Хотя на дворе стоял ясный день, и из окна щедро лился солнечный свет, Тосю вся комната казалась отчего-то подернутой то ли пеплом, то ли мутной сероватой дымкой. Он несколько раз протер глаза, но дымка никуда не исчезла. Впрочем, видеть она не мешала, и Тось решил не обращать на нее внимания.
Он встал, оделся, прошелся по комнате. Привычные движения не успокоили, а только яснее позволили почувствовать, что с ним что-то не так. Тось никак не мог понять, что именно.
Он выглянул из двери и крикнул пробегавшей мимо Циньке, чтобы позвала Фаравия. Та, кивнув, бросилась выполнять приказание. Перед тем, как захлопнуть дверь, Тось мазнул взглядом по стоявшим в коридоре «статуям», заметил их глаза, старательно выпученные, чтобы не пропустить ни одной детали из происходящего в коридоре, и… в первый раз в жизни подумал, что вообще-то это слишком мягкое наказание для них, просто в коридоре стоять. Надо бы изобрести что-нибудь… пожестче. Мельком удивился сам себе, никогда ему раньше не было интересно подобное, но мозг уже заработал в заданном направлении, и в скором времени у Тося уже было несколько вариантов, как «разнообразить» жизнь непокорных «статуй». И из них поджигание одежды, обливание ледяной водой и запирание в подвале с голодными крысами были самыми безобидными.
Решив заняться этим на досуге, Тось дождался Фаравия и принялся за более насущные дела. Выслушав финансовый отчет, он отдал совершенно неожиданный для Фаравия приказ поставить на всех ведущих в Тирту дороги заставы с караулом из зомби и взимать со всех проезжающих плату. Особенно, с купцов и крестьян, везущих продукты и товары первой необходимости, чтобы тиртусцам жизнь медом не казалась. А еще пришла пора взять под свою руку все окрестные деревни, нечего им бесхозными стоять. И этим тоже предстояло заняться Фаравию, как самому умному и опытному из Тосевых помощников. К тому же Тось решил, что ему совершенно необходимо пополнить армию поднятых, так что, если найдутся несогласные с его новой политикой, то их следует умерщвлять нещадно, но не хоронить, а привозить в поместье для последующего поднятия.
Фаравий все внимательно выслушал, внес несколько ценных соображений, после чего отправился выполнять приказы. Жизнь поместья в самое ближайшее время должна была измениться если не кардинально, то весьма и весьма значительно.
— Так кто же ты все-таки? — спросила Мира у своего найденыша, едва он открыл глаза.
Разумеется, она, как настоящая дочь Ани, не обратила никакого внимания на его глупую просьбу о том, чтобы выбросить его обратно в реку. Напротив, она притащила его к себе в дом, хотя одна Ани знала, чего ей стоило, потому что парень оказался тяжелым, как камень. Кое-как она внесла бесчувственное тело в дом и, окончательно сорвав мышцы спины и рук, взвалила на кровать. Конечно, она могла позвать на помощь мужиков из деревни, но боялась отлучиться от своего пациента даже на миг. Мира видела, что он был искренен, когда просил ее бросить его в реку. Как бы не сделал что-нибудь с собой, пока она бегает за помощью.
— Ну, чего ты молчишь? — спросила она, поднося ему ко рту ложку с лечебным отваром. — Я знаю, ты можешь говорить, не притворяйся, что онемел внезапно. И почему ты так похож на Тося?
