Царевна-лягушка для герпетолога (СИ) - Токарева Оксана "Белый лев" (список книг TXT) 📗
— Вася, Васенька, — взывала я к ней, не имея возможности даже прикоснуться.
А ведь, если бы Никита вместо того, чтобы праздновать труса, отправился на пустошь, этой жуткой участи подруга смогла бы избежать. Да и он бы вряд ли пропал. На миг перед глазами встала дивная картина, как из старых сказок: три доблестных витязя спасают томящихся в заточении принцесс. Увы, Никита выбрал сторону, и теперь, когда чары Василисы ослабли, он, едва пробудившись, принялся отрабатывать свой хлеб.
— Стой! Куда? — завопил он, спросонья кидаясь к моей клетке в твердом намерении помешать мне, оправдав оказанное ему доверие.
Но Василиса уже открыла третий засов, и я, мигом обратившись, выпорхнула из клетки, подобрала скорлупки и устремилась на балкон, пока Никита не опомнился и не захлопнул дверь. До того, как скованное ледяной коркой лицо Василисы превратилось в жуткий оскал страдания, я успела увидеть на ее губах прощальную улыбку. Сердце рвалось у меня в груди, но я сложила крылья и спикировала вниз, туда, где уже различала простертое среди строительного хлама и арматуры изломанное тело Левы.
Глава 24. Секрет жар-птиц
— Лева, миленький, держись! — по-птичьи клекотала я, рассекая крыльями воздух, казавшийся тягучим и неподатливым, точно смола.
Уже с высоты своего полета я видела, что Лева не только жив, но и находится в сознании. Во время падения ему непостижимым образом удалось перевернуться и достать свирель. Призвать духов он, правда, не успел, да и приземлился прямиком на разбитые бетонные блоки, из которых в разные стороны торчали ржавые прутья. Хотя Лева сгруппировался, сберегая голову и кисти рук со свирелью, а медвежья безрукавка, наговорное подарение деда Овтая, лучше любой брони защитила внутренние органы и позвоночник, ноги он переломал в нескольких местах. Да еще и при приземлении один из прутов, точно копье, пронзил рубаху и руку в районе плеча.
На этом клятом пруте бедный Лева висел, нанизанный, как на вертел, не в состоянии пошевельнуться, не говоря уже о том, чтобы освободиться. И все равно он продолжал играть, не давая немертвым приблизиться на расстояние броска.
Мерзкие твари клацали клыками, тянули вперед истекающие ядом и кислотной слюной жала и жвала, выжидая, пока у игреца закончатся силы, пока он потеряет сознание и выронит свирель. Лева это прекрасно понимал, и, хотя уже не надеялся на помощь духов и давно отчаялся покинуть это проклятое место, упрямо цеплялся за последний огонек надежды и жизни.
— Лева, держись!
От сияния моего оперенья тех немертвых, которые сразу не сгорели дотла, сдуло, как хорошим грозовым ветром. Я не собиралась тратить на них драгоценное время, поэтому, невзирая на боль, не стала полностью обращаться. Способности летуньи могли мне сослужить еще одну важную службу, поскольку без помощи домкрата или болгарки освободить возлюбленного я бы все равно не смогла.
— Машенька, пташка моя, — шипя и кусая от боли натруженные губы, лепетал Лева, пока я, не в силах сдержаться, покрывала поцелуями его искаженное страданием бледное лицо.
Один из прутов распорол еще и щеку.
— Прости, пожалуйста! Я хотел призвать духов, освободиться, добраться до Ивана и вызволить вас с Василисой. Но меня не услышал даже Баська.
Я подумала, что маленькое тельце хомячка вряд ли пережило бы смертельный полет. А если бы он провалился в какую-нибудь расщелину между блоками, я бы не смогла его отыскать. Другое дело, если бы Василиса, открывая засовы, обернулась лягушкой. Но Водяной, видимо, ее не услышал или не сумел вмешаться. Оставалась надежда на обручальный перстень. Но для этого следовало вернуть к жизни моего бедного Ивана, а сначала освободить Леву.
Стараясь не паниковать и не делать резких движений, я осмотрела ноги, кое-как перевязала раны и наложила шины, благо подручных средств кругом хватало, а в качестве перевязочного материала сгодились подол рубахи и прожжённая ветровка. Хорошо, что во время прошлогодней поездки с мамой и ее учениками в лагерь мы проходили курсы первой помощи. Да еще и закрепляли навыки во время Дня гражданской обороны.
Лева героически терпел и что-то там сбивчиво пытался вещать про мертвую воду, которая срастит все переломанные кости. Я верила с трудом. Даже на мой неискушенный взгляд для восстановления подвижности тут требовались месяцы на аппаратах Илизарова, если не услуги протезиста. Спину жестоко пекло, но я не могла сложить крылья, хотя и опасалась привлечь внимание. Когда Константин Щаславович вернется, вряд ли он обрадуется моему побегу.
— Потерпи, пожалуйста, сейчас я сниму тебя, а потом мы вместе отправимся к Ивану.
Лева, конечно, кивнул и послушно сжал зубы. Но в тот момент, когда я невероятным усилием, стараясь еще больше не травмировать кое-как скрепленные моими шинами ноги, его подняла и освободила, издал жуткий жалобный крик и потерял сознание. Из раны хлестала кровь. Все-таки прут, хотя и не позволял двигаться, но зажимал поврежденную артерию.
Кое-как справившись со жгутом и давящей повязкой, я привела Леву в чувство, потом крепко его обняла и соединила половинки яйца, больше всего опасаясь что-то сделать не так или где-то ошибиться. У меня, конечно, еще оставались крылья, но что если нас просто расплющит, как в научно-фантастических фильмах и книгах о первых экспериментах в области нуль-транспортировки?
К счастью, мои опасения оказались напрасны. Портал сработал даже точнее, чем предыдущий. Когда мир вокруг перестал вращаться, и глаза обрели способность видеть, в кровавом закатном зареве предстали очертания заклятого дуба, на котором снова висел сундук, дожидавшийся новых искателей потерянной иглы. Впрочем, наверх я не смотрела, среди груды костей сразу отыскав тело Ивана.
Я боялась увидеть если не высохшую мумию или скелет, то тронутый тленом уродливый труп. Однако брат выглядел так, точно все случилось лишь несколько мгновений назад. Если бы не жуткая рана на груди и выражение обиды и разочарования, застывшие на лице, можно было бы подумать, что он спит.
Впечатление безмятежности и уюта усиливалось еще и оттого, что на груди у Ивана, обернувшись пушистым хвостом и сложив крендельком лапы, сидел Тигрис. Присмотревшись внимательнее, я заметила, что наш боевой кот держит в когтях что-то небольшое и полупрозрачное, напоминающее маленькую птичку. К своему стыду, в плену я позабыла о нашем любимце, малодушно надеясь, что тот благополучно вернулся домой. Но кошки со времен Древнего Египта не просто так считались стражами иного мира.
Еще раз приведя в чувство совершенно обескровленного Леву и устроив его поближе к Ивану, я побежала за нашими рюкзаками, опасаясь за сохранность флаконов с живой и мертвой водой. Крылья убрались, и спина немилосердно кровоточила, но я боялась даже подумать о том, чтобы отвлечься на себя. Я ведь не знала: а вдруг именно этот миг промедления окажется для брата и любимого роковым. Не просто же так Лева, когда я решила сначала испробовать действие чудотворных средств на нем, тут же запротестовал:
— Главное, чтобы хватило для Ивана. Мои раны можно и обычными лекарствами вылечить.
В сказках я читала, как Серый Волк, Ворон, Сокол и Орел или другие магические помощники, прежде чем сбрызгивать раны Ивана-царевича мертвой водой, промывали их разными целебными взварами и более примитивными подручными средствами. И поскольку у кого-то из ребят в рюкзаке еще оставалась пара бутылок минералки, я хотя бы одну решила использовать, чтобы смыть скверну и кровь. И той и другой оказалось немного. Черный меч Константина Щаславовича сработал как бластер или скальпель, сделав точный хирургический надрез и мгновенно закупорив сосуды. Во всяком случае, я не обнаружила ни кровавых сгустков, ни обломков костей. Впрочем, хирурги и даже естественники меня бы просто подняли на смех.
— Ванечка, миленький, я сейчас, — приговаривала я, будто брат мог меня услышать.
Лева внимательно следил за моими действиями, здоровой рукой перебирая шерсть на загривке Тигриса. Как только я принесла живую и мертвую воду, мой мохнатый разумник выпустил свою добычу и теперь зорко следил за полупрозрачной птичкой, которая вилась над грудью и челом Ивана, никуда не улетая и словно бы пытаясь проникнуть внутрь.
