Уж замуж невтерпеж (СИ) - Тутова Надежда "Mihoshi" (читать полностью бесплатно хорошие книги .txt) 📗
— После Хледвига дороги наши разойдутся. Мы едем в Кенель, а вы… — начал разговор за кружкой травяного отвара Эфиан.
— В Страйн…
— В Шуюк… — выдали мы одновременно с Сирин.
Жармю только презрительно хмыкнул, как бы говоря: вот она — женская логика, точнее полное отсутствие ума. Эльф тоже придирчиво посмотрел на нас, но столь открыто выражать эмоции не спешил.
— Что ж… Спасибо за доставку плаща… — начал прощальную речь эльф, прям как на изрядно затянувшемся застолье.
— Не стоит благодарности, — тут же расцвела Сирин, не дав сказать слова прощания. — Мы всегда рады помочь ближнему. И принести что, и подать, и проводить в Кенель. Ведь долг так велит: помоги страждущему, напои жаждущего, обогрей замерзающего!
По мере того, как слова горохом сыпались с уст Благочестивой, лица у Эфиана и Жармю вытягивались. Еще бы, такой подарок обрести. Я бы на их месте терпеливо снесла наше присутствие до Кенеля, а там смылась при первой же возможности любыми путями. Даже если эту возможность надо было бы устроить. По здравому размышлению они тоже так поступили, то есть молча стали седлать лошадей, благородно оставив нам уборку стоянки, не пытаясь попрощаться.
Первая лига пути прошла спокойно, я бы даже сказала лениво: то ли не все выспались, то ли торопиться не хотелось. Как оказалось, такой расклад не всех радовал. Жармю уже несколько раз бросал выразительные взгляды на нас, то и дело сдерживая коня. Эфиан пошел дальше: еще через лигу он стал вежливо намекать, мол, не поторопиться ли нам. Окружающие были не против, практически. Разве что Сирин не хотелось так быстро потерять возможность произвести на Жармю впечатление, да Зорька была решительно не согласна двигаться быстрей.
— Эредет, покорнейше прошу меня извинить, — начал издалека Эфиан, но быстро стушевался под моим выразительным взглядом (очень надеюсь, что выразительным, а не безумным!). — А может ли твоя кобыла ехать быстрее?
— Сомневаюсь, — честно ответила я. — Она не любит спешки, суматохи. Да и излишней чувствительностью не страдает.
— Но мы же не можем вечно плестись! — встрял в разговор с гневной репликой Жармю.
— Не можем, — покорно согласилась я. — Только мне неизвестны средства, которые могут заставить Зорьку прытко скакать.
— Ну, этому мы поспособствуем, — неожиданно заулыбался эльф. — Как там говорится? Помогать ближнему? Вот мы и поможем…
С этой загадочной фразой он приблизился ко мне так, что лошади стали недовольно фыркать друг на друга, намекая на нежелательность соседства. Эльф ободряюще улыбнулся и зачем-то склонился позади меня.
Миг, непонятно почему, растянувшийся на минуты… И Зорька обиженно взвивается вверх, молотя передними копытами. Небо как-то сразу метнулось к ногам и я… Ой, куда это я? Я… падаю…
Солнце почему-то пряталось в розоватой дымке, но было при этом ярким, как и всегда. Странно все как-то. Вроде бы я, и не я. Вроде бы больно и… больно. Только боль прячется где-то там, далеко, но упорно стремится быть поближе.
— Ты как? — испуганное лицо Эфиана закрывает солнце.
Теперь я знаю, почему у эльфов такие уши: от великого волнения Эфиан дергал себя за кончики ушей. Наверное, предки эльфов тоже так дергали уши, вот они и вытянулись. А так как дергать вверх не совсем удобно, то и вытянулись они не сильно-то. Ой-ей, что за глупости у меня в голове? Кстати о голове: затылок немилосердно трещит, будто кто сковородой огрел. Или котелком. Или о землю ударилась… Ну, да… я же упала. Не без помощи Эфиана. То-то он так переживает.
Надо бы повернуть голову, а то там шишка растет. Больно все-таки. Я сейчас… Ох…
Больно. Причем везде. С чего бы так? Кажется, припоминаю: моим спутникам не нравился темп езды, Эфиан решил поспособствовать Зорьке, неизвестно чем напугав ее, та сделала эффектную «свечку» (только однажды видела в исполнении папа подобное, но сама и думать не думала, что доведется повторить), а я слетела на землю. И испугаться даже не успела. Только удивиться, что небо под ногами, а пыль кружится у самого носа.
Ох, шевелиться пока не стоит — болит спина, руки и голова. Если б успела смениться, такой боли не было. Но кто ж знал? Думаю, плащи — благо, я их оба надела — смягчили падение. Надеюсь, царапины и синяки — самая страшная рана, приобретенная при падении.
Интересно, где я? Сомневаюсь, что доехали до Хледвига — путь не далекий, но и не близкий. Но ведь я не знаю, сколько так пролежала. Кстати говоря, лежу не на земле и уж тем более не на лошади, а на вполне обычной кровати: лоскутное одеяло пахнет хвоей, а подушка не слишком рьяно прячет утиный пух.
Какой-то звук слышится в отдалении. Разговор чей-то…
— А вот в дождень да хмарий больше всего работы было. Всякую рыбу ловили: и спрату, и сколе, и маккерель, даже хуммеров усатых! Теперь, поди, и сети все сгнили. А какой был рингнот у меня. А снюревод! Да и в кошельке, коим хуммеров ловил, нити были лучшее на всем побережье!
Хм, голос старческий, мужской. Кому это он так распинается?
— Так чего ж уехали? — как бы невзначай интересуется… Эфиан.
Еще бы, Жармю наверняка рядом стоит и недовольно хмурится. Ему это неинтересно. Эльфу тоже как-то все равно, но пытается разговор поддержать.
— Да хозяйка моя море невзлюбила. Пятерых деток за одно только лето унесло, — горестно выдохнул старик — от былой радости и следа не осталось. — Вот и заладила: давай к родственникам в Фингольд переедем. Корни, как никак! Ну и переехали. А тут разве такое поймаешь? И не водится, однако.
— На брима и карпа ходить можно, да и пике в реках большие водятся.
— Ну… э… — почему-то замялся старик. — О, вот и хозяйка моя идет. Значит, лекарь дома был. Сейчас настойку принесет, дадим девке вашей, вмиг на ноги встанет!
Ой, не надо. Что-то мне уже не нравится эта настойка. Может, я так на ноги встану?
— Вот я и пришла, — в комнате добавился женский голос — та самая хозяйка, надо полагать. — А что это такие невеселые, пригорюнились… Уж не рассказывал ли ты, хрыч старый, опять про рыбалку свою морскую?
— Э-э… что ты, доэ-раббит, как же ж можно?! Да и зачем молодым стариковские воспоминания?
Молодым? Это он об Эфиане? Ну, я бы не стала так говорить.
— Дуэ-раббит, не ври мне. По глазам вижу: опять на судьбу плакался!
— Я плакался? Что ты, доэ-раббит, чего мне плакаться? Мой дом — полная чаша, только вчера правнуков в город проводили, да и ты со мной! — абсолютно честным тоном стал заверять жену старик.
— Ой, дуэ-раббит, засмущал ты меня, словно девку глупую, — хихикнула старуха.
Эх, сколько лет вместе, а все любят друг друга. Мне бы тоже так хотелось… И верить тоже хочется. Да еще венок дубовый не рассыпается, значит, Фларимон хранит верность.
От мыслей о несбыточном отвлекла боль: попыталась чуть повернуться, а то подушка сбилась под головой, лежать неудобно, но в тот же миг, будто кто ударил или вновь с лошади упала. Ох, даже стон сорвался. Зря я это сделала, теперь все сразу поймут — пришла в себя. Так и есть: послышались торопливые шаги и…
— Эредет? Как ты? — сочувствующий голос эльфа.
Убить его мало. Знаю, это все злость да обида, но они пока главенствуют в голове.
— Девонька, болит что? — искренняя забота слышится в словах доэ-раббит.
— Настойку выпьет и в миг на ноги встанет! — бодренько комментирует дуэ-раббит.
Жармю молчит, как всегда.
А отвечать совсем не хочется. Может, удастся притвориться уснувшей? Поздно: глаза широко распахнулись, едва поднесли кружку с настойкой от местного лекаря. А это точно лекарство?
Женщина, седая как лунь, но с ясными карими глазами, помогла приподняться, чтобы испить настойки. В нос ударил знакомый аромат чурбань-травы, но кружку отодвинуть не успела — в рот уже влилась щедрая порция непонятного зелья. Не буду я это пить!
— Нет… — буквально прохрипела, закашлявшись от настойки.
