Последний обряд (ЛП) - Дероше Лиза (читать книги полностью TXT) 📗
Я вздыхаю, смиряясь. Оказывается, Небесные заключают контракты только с самыми прилежными претендентами.
— Прекрасно. Делай то, что должен.
— Я ничего делать не собираюсь. — Он внимательно смотрит на меня, копается в моей голове, пока я перевариваю сказанное им.
Все предельно ясно. Он ничего не собирается делать. Он просто позволит мне гнить в Лимбе бесконечно. Он не может отправить меня в Бездну, но, по-видимому, не должен впускать меня и на Небеса.
Он поглаживает свою бородку.
— Возможно, ты умнее, чем я думал. Уверен, ты знаешь, что это к лучшему, Люцифер. Загляни в свою душу… — на его темном лице появляется ухмылка, — … если конечно она у тебя есть. Ты действительно думал, что когда-нибудь сможешь принадлежать Небесам? У нее есть цель, а ты должен понять, что будешь только мешать … отвлекать.
Во мне вспыхивает страх. Его глаза, наполненные достаточной алчностью, способной соперничать с любым корыстролюбцем в Аду, заставляют меня бояться за Фрэнни.
— Какие у тебя планы на нее?
— Всемогущий…
Я наклоняюсь вперед.
— Нет. Ты. Какие у тебя планы на нее?
— Это не…
Он резко останавливается, когда словно вихрь что-то проносится мимо нас. На этот раз запах смородины и гвоздики безошибочен. Я подскакиваю с кресла и поворачиваюсь к двери, но голос идет с другой стороны комнаты, возле очага пылающего камина.
— Это неправильно. Ты не можешь отправить его в Ад. Он помечен для Небес.
Отхожу от стола и поворачиваюсь к Михаилу и ее голосу. Взгляд медленно, словно тень проходит над темными чертами Михаила и останавливается на Фрэнни.
— Я не собирался отправлять его в Ад… пока. И ты не в том положении, чтобы говорить мне, что происходит в Лимбе.
Он пытается выглядеть непринужденным, стараясь не дать агрессии проявиться в его голосе или во взгляде. Но она присутствует.
Фрэнни медленно качает головой.
— Вот тут ты как раз и ошибаешься. Я в состоянии делать все, как считаю правильным. Собственно говоря, такова моя позиция.
Я смотрю на нее разинув рот. Знаю это глупо, но не могу с этим ничего поделать. Она невероятна. Она стоит непоколебимо перед Михаилом, ее светлые волосы мерцают в Небесном сиянии. Есть и красное Адское пламя, потрескивающее на ее коже в ее ярости, запах озона, пронизанный здоровой дозой серы. Но ее красивые сапфировые глаза не изменились: окна в ее душу. И глаза, и душа, все еще отчетливо человеческие.
Богиня трех миров.
Сила излучается от нее волнами, как небесными, так и адскими, давя на меня, как будто она имеет физический вес. Я опускаюсь на колени и склоняю голову. Просто мне кажется правильным, что я должен.
— Какого черта ты делаешь? — спрашивает она, раздраженно.
Поднимаю глаза и не могу перестать улыбаться от вида ее нахмуренного ангельского лица.
Но когда она переносит эту хмурость на Михаила, я вижу, как он отшатывается от нее.
— Он идет со мной, — объявляет она. — У нас есть для него работа.
Она нетерпеливо поднимает меня на ноги. При ее прикосновении электрический импульс пробирается сквозь мою сущность, и я чувствую свой скачок напряжения.
И снова я чувствую желание преклонить колени. Я опускаю глаза.
— Пожалуйста, Люк, это всего лишь я, — шепчет она. Когда я, наконец, смотрю на нее, одна золотая слеза скатывается по ее щеке.
Теперь, когда я смотрю ей в глаза, то не могу остановиться. Ее душа кружится, переливчато-белая, и я теряю себя в ней. Она наклоняется, чтобы поцеловать меня. Когда наши губы встречаются, прилив ее искрометной силы пронзает меня, поглощает меня. Наши души сливаются, пока мы не становимся едины.
Фрэнни
Моя сила пронзает нас обоих, и я чувствую всплеск в Люке. Наши души сливаются, становятся единым, когда мы целуемся, и когда мы, наконец, прерываем поцелуй, он начинает изменяться. Белая молния потрескивает сквозь него, пока он не начинает светиться. Я наблюдаю, как татуировка змеи на его правой руке трансформируется в гигантскую пару крыльев, которые тянутся через плечи и через спину.
— Что за работа? — прерывает Михаил.
Я смотрю в глаза Люка на мгновение, прежде чем повернуться к Михаилу.
— Взаимодействие с Адом. Назначен самой Всевышней.
Брови Михаила взлетают вверх, и я не уверена, что это из-за работы Люка, или потому что я использовала «ее», упоминая Всевышнего. Но я никогда не смогу увидеть бога в какой-либо другом обличии.
— И как это будет работать? — Люк смотрит вниз на свою белую сущность. — Он …, — его глаза устремляются ко мне, а затем он отводит взгляд, — или Она отправляет меня обратно в Ад?
Я улыбаюсь.
— Вообще-то, нет. По крайней мере, не так, как ты думаешь. — Я тянусь к его лицу и поднимаю подбородок, заставляя его смотреть на меня. — Но я хочу, чтобы ты вернулся в свое тело.
— Я не могу. Оно мне не нужно без тебя.
— Я хочу, чтобы ты жил, Люк.
Его лицо каменеет, и он, наконец, смотрит мне в глаза.
— Это мой выбор?
На этот раз я не могу смотреть ему в глаза.
— Да.
— Тогда выбор сделан. — Его лицо напряжено, но посмотрев мне в глаза, оно смягчается. Он поднимает руку, чтобы коснуться моей щеки. — Я обещал, что никогда не покину тебя, так что…
Михаил прочищает горло, но я не отрываю глаз от Люка.
— Это действительно то, чего ты хочешь?
Легкая улыбка изгибает его идеальные губы.
Я чувствую радость, впервые за долгое время. Я обращаюсь к Михаилу:
— До свидания, — говорю я ему, а затем целую Люка, закрываю глаза и сосредотачиваюсь.
— Ух ты, — слышу его голос, и хихикаю, но потом мне становится нехорошо.
И в следующее мгновение, я обвилась вокруг его тела на больничной койке. У него из горла все еще торчат трубки, но все аппараты отключены.
Доктор смотрит на часы на стене реанимации.
— Время смерти, 6:30, — говорит она, когда медсестра начинает натягивать простыню на лицо Люка.
Он громко вскрикивает; дыхание свистящее и рваное. Он резко втягивает воздух, его дыхание пока еще затруднено.
Медсестра вскрикивает и роняет простыню, когда доктор бросается в сторону кровати.
— Черт возьми!
Люк кашляет и начинает хвататься за трубку, торчащую изо рта. Доктор быстро срывает ленту с его лица и выдергивает трубку.
Он открывает глаза.
— Привет.
Слово дается тяжело, но достаточно громко, чтобы врач, который наклоняется над ним, проверяя его зрачки, услышал его.
— Черт возьми, — снова произносит она.
Глава 27
Последний обряд
Фрэнни
Я ни разу не была на кладбище. Я проезжала мимо него, но зайти не осмеливалась. После смерти Мэтта мне снились яркие сны о том, как он вылезает из могилы и кричит во всеуслышание, что это я виновата в его смерти. Мама знала, что я травмирована и не заставила меня идти, когда мы похоронили бабушку.
Но теперь я здесь.
Простой серый надгробный камень имеет эпитафию в изогнутых линиях:
Я ДУМАЮ О ТЕБЕ, КАК О НАБЛЮДАЮЩЕМ С НЕБЕС, СКВОЗЬ ПРОСТРАНСТВО И ВРЕМЯ,
ИЗ МЕСТА, КУДА МЫ КОГДА-НИБУДЬ ПОПАДЕМ
Слева имя — Вивиан Элейн Шанахан и ее даты. На другой стороне камня — свежая надпись. Эдвин Шанахан. Под его именем дата его рождения, а затем дата, когда все изменилось навсегда.
Отец Махони говорит что-то о том, что дедушка был овцой в божьем стаде и ему уготована вечная жизнь на Небесах. Но я не слушаю его. Я пытаюсь вспомнить, что произошло. Все так туманно, приходит только в нечетких изображениях. Люцифер… ангелы.
Я тяжело дышу, когда отец Махони заканчивает свою речь. Мои родители и сестры кладут цветы в гроб дедушки. Я разворачиваюсь и иду в сторону небольшой группы деревьев возле дороги. Люк берет меня за руку и идет со мной в ногу.
Я прислоняюсь к дубу и Люк заключает меня в объятия. Он целует меня в лоб и это лучше любых слов. Единственное, что помогает мне пройти через это, это то, что я действительно верю, что дедушка на Небесах. И я также искренне верю, что он с бабушкой, которая одновременно и Бог и настоящая бабушка.
