Король решает всё (СИ) - Марс Остин (читать книги онлайн без сокращений .txt) 📗
— Да… хорошо, что правую не дал. — Он нахмурился, изучая её лицо, потом внезапно неуверенно спросил, таким тоном, как будто знал, что не имеет права задавать этот вопрос: — Что вы чувствуете? — Вера замерла и залилась краской, опуская глаза, он быстро поправился, — когда телепортируетесь? Барт сказал, что это индивидуальная реакция на перемещение, но я никогда такой не видел. Я знал несколько человек, которым казалось, что они падают, ещё одному казалось, что он засыпает и после перемещения ему было необходимо время, чтобы «проснуться». А вы как ощущаете перемещение, что вам… настолько страшно? Чего вы так боитесь?
Она опять вздрогнула, повела плечами и с ненатуральной усмешкой ответила, как будто это было ерундой:
— Смерти. Когда меня призвали, я умирала. И я вижу этот момент каждый раз, когда меня телепортируют. — Он молчал, Вера пожала плечами и, поддаваясь какой-то истерической откровенности, хихикнула: — Меня сбила машина. Только не такая, как я вам показывала, а большая. Железная хрень с полкомнаты размером, несущаяся со скоростью гепарда. Водитель даже затормозить не успел, она налетела на меня на полном ходу, в таких авариях обычно не выживают. — Её голос дрожал, но глаза были сухие, Вера развела руками: — Вот так. Мой папа всегда говорил, что смерть под колёсами — самая идиотская смерть в мире. Интересно, Призыв меня из моего мира вырезал или скопировал? Не валяется ли где-то там на искусственном жизнеобеспечении моя переломанная бренная оболочка, пока заблудившееся сознание видит яркие сны?
— Вы всё ещё считаете, что сами придумали этот мир? — почти серьёзно спросил министр, Вера развела руками:
— Почему нет? Здесь всё похоже на что-то, что я уже видела. Даже вы, — она с полубезумной усмешкой посмотрела в его глаза, — только я всё никак не могу вспомнить, кого вы мне напоминаете. И карта мира мне тоже кажется знакомой, как будто это часть головоломки, которую просто нужно правильно повернуть и всё откроется.
— Ясно, — тяжко вздохнул он, смерил её сочувственным взглядом и тихо сказал: — Поговорите об этом с Бартом, может, он сможет помочь.
— Ладно. — Вера встряхнулась, пытаясь взять себя в руки, потёрла лицо и улыбнулась так беспечно, как только могла: — Чай?
— Чай, — устало кивнул он и опять посмотрел на часы. — Будем пить чай и придумывать наказание для Барта.
— Я знаю! — изобразила радостный прыжок Вера, — я приготовлю ему очень-очень-очень вкусный десерт, даже два. — Министр приподнял бровь в ожидании подвоха и Вера его не разочаровала, показав пальцами расстояние в рисовое зёрнышко, — малюсенькую порцию!
Министр рассмеялся, а Вера почему-то забыла свою миссию и не стала копаться в памяти.
— Жестоко, — покачал головой он, — мой вариант с уборкой коридоров общежития куда гуманнее.
— Фу, уборка, — шутливо поморщилась Вера. — Для гениального мага это должно быть унизительно. Возякать пыльной тряпкой по подоконникам, мыть полы… ужас! Да ещё и не у себя дома, а в общежитии, где все временно и всем плевать на сохранение чистоты.
— Что вам известно о тряпках? — насмешливо приподнял бровь министр, — и о коридорах общежития? Неужели вам случалось испытать этот ужас на себе?
«Да, один раз. Когда у Виталика были отработки в институте, а ему надо было на «самый важный в жизни» концерт. Он поехал играть на гитаре под пафосным псевдонимом, а я поехала убирать общагу под его фамилией. Вот только хрен бы он сделал что-то подобное ради меня.»
Вера попыталась иронично улыбнуться:
— Нет, что вы, какие тряпки? Моя кухня убирается по щучьему велению.
— По чьему велению?
— Щучьему, — Вера скривилась и закатила глаза, — это сказка такая, про ленивого и удачливого парня, который поймал волшебную рыбу и заставил её всё за себя делать. Надо было сказать волшебные слова и щука всё делала, что он захочет. Под конец он так оборзел, что путешествовал по городу, не вставая с печи.
— Сказки народов севера? — он поставил банку с чаем на стол, Вероника стала набирать чайник.
— Наверное.
— На севере спят на печи, — министр сел на своё обычное место и подпёр плечом стенку. — Там очень холодно, так что сначала строят печь, а потом вокруг неё весь дом. А печь у них — это такое здоровенное каменное сооружение в два этажа, с несколькими уровнями с разной температурой, чтобы можно было одновременно готовить несколько блюд, сушить вещи и спать. А иногда на печи даже делают специальные полочки для кошек. Северцы любят кошек.
— Ваши северцы похожи на моих славян. — Вера включила чайник, открыла холодильник, вздохнула и закрыла, тоже уселась за стол. — В моём мире про них ходят глупые шутки, как будто в стране живут только алкоголики, которые играют на балалайках и ездят на медведях.
— И насколько это правда? — заинтересовался министр, Вера медленно подняла плечи, разводя руками:
— Проблема алкоголизма, конечно, есть. На балалайках уже давно играют только этно-группы, и те для прикола. А медведи… они классные. Очень умные, люди их прикармливают и они без боязни заходят в деревни, когда в лесу есть нечего. Но они не нападают на людей, так, мусорки попереворачивают и может, незапертый погреб чей-нибудь проверят на предмет варенья.
— Правда? — министр с улыбкой приподнял брови, — северцы постоянно шутят о том, что медведи любят сладкое, но мне казалось, это такой специфический юмор.
— Ну почему, они же ягоды в основном едят, мёд, если найдут. Так у вас тоже есть медведи? Большие?
— Я никогда не видел, — качнул головой он, — только шкуру. Но шкура, конечно, большая, больше лошади. В Карне нет крупных животных, сюда даже быков и овец в своё время завозили из Ридии и Цыньянской Империи. А на севере водятся разные звери, которых живьём видели только северцы и всякие богачи, которые ездят туда на экзотический отдых. Не знаю, что они в этом находят, я был там всего раз в жизни и больше не поеду.
— Почему? — спросила Вера, он поморщился:
— Их представления о гостеприимстве несколько… ошеломляющие. Такое не каждый гость выдержит.
Вера хихикнула и предположила:
— Много еды, ещё больше водки, баня и песни с танцами до утра?
— Почти, — невесело усмехнулся он, — а на следующий день ещё и охота. У них ездят на санях, запряжённых тремя лошадьми, по сухому снегу эти сани развивают огромную скорость, а северцы управляют ими так, как будто везут дрова. И это на следующий день после такой пьянки, подобных которым нет больше нигде в мире.
Вера ахнула и закрыла рот ладонью, пытаясь не смеяться, министр бросил на неё насмешливо-обвиняющий взгляд:
— Вообще не смешно. Я когда вернулся, ещё несколько дней в себя приходил и сказал королю, что больше я на север ни ногой, там сумасшедшие люди. Заключать с ними договоры о поставках, конечно, важно, но… — он медленно качнул головой, глядя в стол, непроизвольно передернул плечами, — я не способен столько пить.
Вера задавливала смех, как могла, встала выключить чайник и стала доставать посуду. Заварник был на том же месте, где она его оставила, чашки тоже, она взяла банку с чаем и попыталась открыть, но крышка оказалась слишком тугой, а рука ещё побаливала. Обиженно надув губы, Вера не глядя протянула коробку министру, сама второй рукой открывая ящик с ложками. И спустя пару секунд поняла, что брать из её рук банку никто не собирается. Она удивлённо обернулась и посмотрела на министра в ожидании объяснений, он сидел, сложив руки на груди и глядя на неё чуть ироничным взглядом. Голос был сухой и прохладный, он уже давно с ней так не говорил:
— И вы продолжаете утверждать, что вы не из благородной семьи?
Вера опустила руку, озадачено приподняла брови и суховато сказала:
— Не поняла.
Он указал глазами на банку:
— Вы привыкли к беспрекословному подчинению. Можете сколько угодно утверждать обратное, но манеры, приобретённые в течение долгих лет, не исчезают в один миг. Конечно, вы из другого мира и там всё иначе, но даже учитывая возможные различия, нельзя игнорировать очевидное — у вас руки человека, который никогда не работал физически. Вы с трудом поднимаете кастрюлю, я заметил, вы не привыкли носить тяжести. Вы носите дорогие украшения, хорошо шьёте, уверенно ходите в такой обуви, в которой можно ходить только по паркету, но никак не по улице. Так насколько же в вашем мире «равноправие», госпожа Вероника?
