В оковах льда - Монинг Карен Мари (читать хорошую книгу txt) 📗

Пару секунд спустя я влетаю в двойные двери, сбрасываю рюкзак на стол и приступаю, согревая руки дыханием. Подключаю свой маленький принтер и телефон, чтобы распечатать сегодняшние фотографии. Руки замерзли и не слушаются. Кажется, Ледяной Монстр начал портить нашу погоду. Обычно в мае у нас от пяти до пятнадцати градусов тепла. А мне, как правило, теплее, потому что я же бегаю. Но сегодня мне весь день холодно. Снаружи, кажется, минус три. Жаль, что в этом месте у меня нет камина, как у Мак в «Книгах и Сувенирах Бэрронса». Ту часть города я избегаю уже несколько недель. Мне плохо даже от мыслей о том, что я буду смотреть, как она приходит и уходит, и знать, что я для нее умерла. Знать, что я никогда больше не зайду в «КСБ», не буду вместе с ней смеяться и чувствовать, что где-то меня приняли. Хотелось бы и мне такое место, как «КСБ» у Мак.

— Желания. Лошади. Дурацкая трата времени. — Я в детстве часто бывала одна, а по ночам, когда по телевизору ничего не было, тишина казалась мне огромной — в десять раз больше нашего дома. Я говорила сама с собой, чтобы ее заполнить. И могла бы фонтанировать последними новостями, потому что все время проводила в клетке и слушала их по телевизору. Может, отсюда моя любовь к широковещанию. Я столько всего могла рассказать, вот только некому было. А теперь у меня целый город! Я веду монолог, работая над выпуском, в основном, чтобы выплеснуть раздражение в связи с текущими обстоятельствами.

У меня нет времени писать что-то веселое, как я обычно стараюсь в выпусках «Дэни дейли», потому что любой хороший писатель знает, что народу вместе с жизненно важной информацией нужны еще хлеб и зрелища. Иначе они не будут читать. Когда мне было девять, по телевизору показывали целый сериал о том, как нужно писать, чтобы удерживать читательский интерес; он меня завораживал, так как я знала, что однажды напишу мемуары.

Я и не представляла, что начну выпускать газету в тринадцать лет, а к четырнадцати уже издам книгу!

— Они того не стоят.

Я чуть не выпрыгиваю из собственной кожи, как паста из сильно сжатого тюбика. Я ожидала, что первым меня найдет Риодан.

Я стоп-кадрирую.

И врезаюсь в Кристиана.

— Я уже освоил полную телепортацию, милая. Ты больше не сможешь меня обогнать. Я с ума сходил от того, что ты могла убежать от меня. Больше не сможешь. — Его руки сжимают мою талию, я пытаюсь вывернуться, но они как стальные тиски, которые впиваются в тело до самой кости. Я смотрю вверх, на него. У него в глазах радужный огонь. Если у безумия есть цвет, то именно оно плещется там.

— Люди, — холодно говорит он. Его лицо словно выточено изо льда. Бледное, особенно на фоне черноты волос. Светящиеся татуировки пробегают по его шее, под челюстью, а потом устремляются обратно к телу, как бурлящий калейдоскоп под самой кожей. — Ничтожны. Глупы. Боятся собственной тени. Почему ты о них беспокоишься? К чему тратить свое время? Ты достойна куда большего.

— Чувак. Я сама человек. И отдай мне мой меч. Он не твой.

— Нет, ты не из них. Ты куда больше, чем просто человек. Ты то, к чему твоя раса должна стремиться. — Он наклоняется. Нюхает мои волосы и вздыхает. — Держись, на хрен, подальше от Риодана. Я ненавижу, когда на тебе его запах. Меня от него тошнит.

Я пытаюсь придумать, как из этого выбраться. С моим мечом. Он принес его с собой? Я опускаю веки и смотрю на нижнюю часть его тела. Не хочу выдать своих намерений. Меча я не вижу. Джинсы, высокие ботинки, кремовый рыбацкий свитер, который туго натянут на плечи. Плечи вроде бы стали шире, чем раньше. Чтобы поддерживать действие крыльев, которые у него растут? Он скучает по тому, кем был? Поэтому так одевается? Никакого оружия при нем не видно, но оно ему уже давно и не нужно. Он сам оружие. И его свитер залит кровью. Я даже не хочу знать почему.

— Ты тоже человек, помнишь? — Какой-то частью мозга он точно это осознает. Принцы Невидимых редко носят одежу.

— Больше нет, моя милая Дэни. Знаешь, почему я так в этом уверен? Я же детектор лжи. Я говорю: «Я человек» — и слышу свою собственную ложь. — Он смеется, и в смехе слышно безумие.

— Ты сам выбираешь, кем быть, — говорю я. И внезапно чувствую, что не могу дышать: его руки поднялись мне на ребра и сжимают так сильно, что я, кажется, сейчас поломаюсь.

— Я бы НИКОГДА в жизни не выбрал эту херню!

— Ой! Регулятор громкости, Кристиан! И мне больно!

Он моментально разжимает руки.

— Ты в порядке, милая? Кровь из ушей не идет? У той последней женщины потекла кровь из ушей. И из носа. И она… ну, ее больше с нами нет.

— Отпусти меня. У меня дела.

— Нет.

— Слушай, если ты хочешь попытаться меня убить, то давай с этим покончим. — Я сжимаю кулаки и становлюсь в боксерскую стойку. — Поднимай кулаки, и к делу!

Он таращится на меня.

— Зачем?

— Але, а кто у нас Мистер Я Запихиваю За Кровать Мертвых Женщин?

— Я пытался тебе это объяснить. Ты не стала слушать. Ты сбежала от меня. Почему ты от меня убежала? Разве я не повторял снова и снова, что никогда не причиню тебе вреда?

— Ты убил ее?

— Нет.

Я выразительно на него смотрю. Тут не нужно быть детектором лжи, чтобы разобраться. У него даже глаза забегали.

— Попробуй еще раз.

— Ладно. Хорошо. Да, я ее убил. Но я не собирался. Я не убивал ее, когда убил.

— Ага, понятно. Пока ты не убиваешь, когда убиваешь, все в порядке.

— Я знал, что ты поймешь, — говорит он так, словно я только что не шутила. Не уверена, что он до сих пор понимает нюансы человеческой речи. Наверное, он слишком далеко зашел.

— Внимательно тебя слушаю.

Он пожимает плечами.

— Да нечего особо говорить. У нас был секс, и внезапно она умерла.

— Просто так?

— Именно. И это чертовски странно. Я даже не понял, что сделал.

— А твои руки, случайно, не сжимали ее горло, или нож, или что-то типа того?

— Нет. Вот почему я ее оставил. Я хотел исследовать ее, понять, что я сделал, чтобы такого больше не повторялось. Я не продержусь без секса всю жизнь. Я несколько часов, мать его, не могу продержаться. Секунду назад она наслаждалась тем, что мы делаем, я тоже, и она так стонала, когда я… прости, ты, наверное, не хочешь этого слушать. Я не пытаюсь заставить тебя ревновать, милая. А потом она вдруг перестала двигаться, и ты понятия не имеешь, насколько жутко это было. Ну, в основном. Но не полностью. Кажется, Невидимый, в которого я превращаюсь, возбудился, когда она перестала двигаться, это было как…

— Так, слишком много информации! Я тебя не слышу! — Я начинаю жужжать, чтобы его заглушить. Ревновать? Что он имел в виду?

— Я отвлекся и оставил ее в кровати, чтобы позже исследовать, а потом нашел тебя, истекающую кровью, и принес к себе. Я не хотел, чтобы ты увидела ее и расстроилась. И собирался выяснить, что я с ней сделал, после того как ты уйдешь.