Реверанс со скальпелем в руке (СИ) - Шатохина Тамара (читать книги онлайн без .TXT, .FB2) 📗
Там для того, чтобы родились ягоды, растение заставляли «страдать». Стебли закручивали бубликом и пришпиливали к земле, чтобы избежать лишнего испарения влаги через листву и влияния сильных морских ветров. Глядя на «страдающие» на вулканических камнях лозы, виконт представил, как замечательно они будут чувствовать себя в Ло. Там никто не будет принуждать их к страданию, как не принуждает его, да и влаги будет вдоволь. Саженцы были куплены.
Он выделял деньги на ремонт церкви и для кюре, которого выбрала учителем для детей деревенская община. И делал это не от широты душевной, а потому что чувствовал в этом свою необходимость, полезность и нужность.
Он закупил и сдал в бедные крестьянские хозяйства шесть телят и бычка лучшей породы в стране - из Лимузена. Сейчас в Ло давало молоко и мясо целое стадо.
Виконт вкладывался и в кузницы, которые приносили хороший доход благодаря не просто работящим, но и талантливым мастерам. И, раз уж волею случая ему так с ними повезло, собирался расширять кузнечное дело, как самое прибыльное. Но насильно в цеховое сообщество никого не загонял – чужой опыт показывал, что за этим следует кризис отрасли.
В своём наделе он установил свои же порядки: «гранжан» - зажиточных крестьян, которых было чуть меньше половины жителей, перевел на «чинш» - форму феодальной ренты в виде налога. Он взымался в денежной форме. Остальные платили «шампар» - натуральный оброк. Он не облагал своих людей лишними поборами в виде подымного, рыбного и прочих. И сам, из своих доходов платил в казну талью – налог на содержание госаппарата и габель – соляной налог… Правда, ловко пользуясь тем, что через владения проходил соляной путь. В его синьории не ходили уже дискредитировавшие себя бумажные деньги, только монеты. Он отменил право «мертвой руки» и теперь дети крестьян наследовали землю без выкупа.
Для того времени виконт де Монбельяр ввел в своих владениях весьма прогрессивную и щадящую форму хозяйствования. Это не было альтруизмом, он исправно «доил свою корову». Просто много ездил, наблюдал, интересовался и умел делать выводы. Надел был небольшим и если душить его налогами, никак не поддерживая, то стоящую прибыль и пользу он, как синьор, не увидел бы никогда.
Почвы в предгорьях были скудными и не позволяли массово выращивать овощи или зерно на продажу. Но возле каждого дома, где жили большими семьями, были устроены обширные грядки, удобряемые навозом. В Ло виконт впервые попробовал многие овощи и травы. В замке его отца, как и во многих аристократических семьях, бытовало мнение, что овощи относятся к низшей, плебейской еде.
Нельзя сказать, что аристократия совсем не употребляла их в пищу, но скудно, выборочно, не как основную еду. А Рауль приобщился к ним еще будучи драгунским лейтенантом – в лагерях и казармах у аристократов не всегда была возможность столоваться отдельно от солдат.
В этот раз он приехал не вкусно поесть, а отдохнуть от травли. Брат выставил условие – брак в течении года. Что последует за неповиновением, виконт представлял себе – рычагов давления хватало, финансовых в том числе.
В замке его ждало письмо от Дешама. Когда-то они дружили, хотя тот был старше и простого сословия. Но потом их дороги разошлись - после ранения виконт ушел со службы и бывших друзей сторонился, а если и поддерживал отношения, то ни к чему не обязывающие. Духовное одиночество тяготило, но близкому другу пришлось бы открыться, а это было выше его сил.
Знал лишь верный Андрэ. Может благодаря ему Рауль и выжил. Иначе давно решил бы вопрос своего позора – пришлось бы. Но в какой-то раз, когда ночью брат опять прислал к его дверям девицу, Андрэ внимательно посмотрел в его злое осунувшееся лицо и предложил:
- Уберите свечи, я её приму. Не волнуйтесь, хозяин, я не посрамлю ваше имя. Но потом мы уедем, вы согласны?
- Бесконечно благодарен… вам, Андрэ, - впервые обратился к нему хозяин на «вы».
Не то, чтобы он считал порыв слуги подвигом, это было бы глупо. Но на тот момент это был единственный выход. Андрэ был так же жилист и сухощав, как и он, разве что ниже ростом. Никто ничего не заподозрил, а назавтра они уехали. Отец, а потом и брат остались в уверенности, что имеет место упрямство, а не последствия тяжелого ранения. В редкие приезды домой Андрэ так же продолжал выручать его.
Благодаря ему виконт поддерживал в глазах окружающих мнение о своей мужской состоятельности. И это позволяло ему продолжать существовать в привычном мире.
Но в последнее время брат усилил свой натиск.
Виконт прибыл тогда в Ло в растрепанных чувствах – скоро снова предстояло скитаться, как бездомной собаке… Но старые стены утешили, одиночество привычно успокоило. Он держал в руках письмо старого друга, вспоминая атаку, в которой полегла тьма народу. И острый горячий толчок в низ живота, выбивший его из седла. Потом муки, боль… желание прекратить всё это как можно скорее, пусть и навеки! И Дешам… который спокойно дал ему что-то выпить, а потом встретил в новой жизни, пообещав, что все будет хорошо.
Но хорошо не стало. Наоборот! Он еще долго не мог подняться... И слышал надсадные вопли, а потом умирающие стоны Дюши - жены, которую почти не знал. Потом оказалось, что и ребенок не выжил... Дюши было по-человечески жаль, он хорошо к ней относился. А ребенок… он тогда еще не понимал – что потерял вместе с ним.
Это было традицией – в четырнадцать лет мальчик заканчивал полудетское обучение, домашнее или в монастырском колледже и становился совершеннолетним. В это время он уже считался мужчиной во всех смыслах. Как правило, отцы подкладывали сыновьям для первого опыта испытанных и чистых содержанок.
Поэтому и острой потребности в физической и духовной близости с женой виконт, как и многие другие, не испытывал. Тем более, что и видел её до свадьбы всего пару раз. Дюши не занимала много места в его жизни. Но что с ним творилось тогда! Это нельзя было вспоминать - он опять начинал чувствовать себя её убийцей.
Письмо… в нём была просьба, в которой он не мог отказать. Он и правда радовался тогда, что выжил и готов был обещать золотые горы. И сейчас мысленно согласился исполнить долг со всем тщанием. Все равно собрался уезжать – так пусть протеже старого друга живет в его доме на скромном содержании. Это в том, что касалось долга…
Загадочные слова доктора об этой женщине пробудили любопытство, а к вечеру оно еще усилилось с мыслями… И вдруг пришло решение. Если подумать, то не более странное и дикое, чем замещение его в постели верным Андрэ. И когда он получил известие, что женщина прибыла, сразу сорвался увидеть ее. Окончательное решение собирался принять на месте.
Он перешел реку по старинному арочному мосту… шумели перекаты, пахло водой и все еще летом. Сияло солнце. Но милосердно, не ослепляя. Когда он сошел с моста, оно согрело спину, освещая улицу впереди.
По улице вместе с Бригитт шла совсем еще молодая женщина и тоже смотрела на него. Он сразу уловил несоответствие её возраста и взгляда вместе с выражением лица. А потом она делала для него реверанс. И в ладони, прихватившей складки юбки, он заметил ножны… Начинались обещанные странности. Это волновало и обещало интересные открытия. Потом они говорили, и он наблюдал её - изучал внимательно и пристально.
А она стояла перед ним и смотрела уверенно и прямо, отвечала странно - без ужимок и кокетства. И приветливо улыбалась, вся залитая солнечным светом, окутанная и зацелованная его лучами. Почему обычная на первый взгляд женщина произвела такое сильное впечатление и пришли на ум эти метафоры, он не знал. Может из-за легкого загара, как у простолюдинки? Но уже понимал, что обычной она точно не была.
Как мужчина понимает, что пропал? По-разному… Но всегда, во всех случаях он успевает оценить – стоит ли женщина его внимания и усилий? Насколько это нужно ему и насколько она интересна? И какие у него шансы, если все же признаёт, что – да, интересна? Много времени это не занимает. Но сейчас все случилось почти мгновенно - тот самый сердечный укол, воспетый в стихах и балладах, то самое бессильное ощущение предопределенности.
