Лилия для герцога (СИ) - Казакова Светлана (список книг TXT) 📗
Сигрун приехала в нашу страну с отцом. Он сильно болел, и ему порекомендовали перебраться из холодного климата в тёплый, на побережье, чтобы дышать морским воздухом. В Хальфдане море холодное и суровое, не то, что у нас. Вот они и отправились в Альмарис, где купили уютный домик. А спустя некоторое время после их переезда я прибыл туда погостить у старого друга и, гуляя вдоль берега, увидел девушку.
И с тех пор не мог думать ни о ком, кроме неё.
Не сразу, но она ответила мне взаимностью. Даже отец её принял меня и согласился отдать мне её руку. Наши отношения не перешагивали границы приличий, ведь я действительно собирался жениться на ней. Этот брак посчитали бы мезальянсом, что меня ничуть не заботило. В Альмарисе мы провели самые счастливые дни — светлые, беззаботные.
А затем опустилась тьма. Сначала отцу Сигрун стало хуже. Лекари разводили руками и говорили, что климат климатом, а насовсем тяжкая хворь не ушла, лишь затаилась на время. Он кашлял кровью и почти ничего не ел. Я предлагал невесте нанять для него сиделку, но она отказалась и проводила рядом с ним всё время, уговаривая немного поесть или хотя бы на четверть часа подняться с постели, чтобы выйти в сад.
Его не стало однажды утром. Я уговорил Сигрун продать дом и поехать со мной в замок де Россо. А ещё подарил ей картину, которая бы напоминала ей о месте, где мы познакомились. Эта картина до сих пор висит в библиотеке замка. Лишь сейчас понимаю, почему моя любимая выбрала именно изображение шторма и горящего маяка. Таким маяком стала для меня Сигрун, развеяв мрак моего одиночества. И я её не сберёг.
Моя мать, твоя бабушка, с первого взгляда невзлюбила мою невесту, считала её северной дикаркой и при каждом удобном случае норовила напомнить ей, что той оказали великую милость, позволив здесь поселиться. Замечая такое, я говорил матери, что мне не по душе её поведение, однако не мог уследить за всей внутренней жизнью замка, ведь у меня, как у тебя сейчас, имелись и другие обязанности. Да и Сигрун никогда не жаловалась.
Мы готовились к свадьбе, когда Ортензия де Россо вообразила себе, что невеста меня приворожила. Она начала ещё более пристально следить за Сигрун и как-то в сильном волнении заявила мне, будто та колдунья. Дескать, нашлись свидетели того, как она надевала своё северное украшение, и металл, соприкоснувшись с её кожей, вдруг на мгновение засветился.
Разумеется, я не поверил. Но мать настаивала на том, чтобы я как следует побеседовал с Сигрун. И я так и сделал. Посмеялся и сказал, чтобы не обращала внимания, ведь совсем скоро мы поженимся, и все подобные домыслы постепенно забудутся. Но каково же оказалось моё изумление, когда она подтвердила правоту матери!
Сигрун поведала, что колдовской дар передаётся в их семье из поколения в поколение, но лишь по женской линии. Отец её колдуном не являлся. А у неё не имелось редких способностей к исцелению, потому она и не смогла спасти его от болезни, зато собственные лёгкие хворобы, порезы и ушибы её тело излечивало само собой.
Меня ошеломило её признание, однако Сигрун уверяла, что мне нечего бояться. Никогда она не использовала свой дар во вред живым существам и не собиралась такого делать. И я, воспитанный отцом, который всю жизнь посвятил борьбе с колдовством, пребывал в огромном смятении.
Я не знал того, что тот наш разговор подслушивали приставленные моей матерью слуги. Они немедленно доложили ей обо всём и та, воспользовавшись старыми отцовскими связями, тут же послала за теми, кто продолжал охоту на колдуний. Они приехали в замок поздней ночью, подобно кошмарным сновидениям, пригрозили, что в случае, если я окажу сопротивление, мне самому не избежать наказания, и забрали Сигрун.
Моим первым порывом стало неистовое желание сделать всё возможное, чтобы спасти её. Поспешить в столицу и броситься в ноги его величеству, умоляя о пощаде. Я так и сделал, но король Сильвано был неумолим. Он хотел доказать народу, что колдуньи не заслуживают ни малейшего снисхождения, и собирался лично присутствовать на казни вместе с женой. На мои слова, что Сигрун чужеземка, следовательно, наши законы не должны её касаться, он лишь усмехнулся и сказал, что, поскольку она сначала постоянно жила в Альмарисе, а затем обручилась с его подданным, то иностранкой считаться уже никак не может.
Возможно, будь я смелей и отчаянней, то нашёл бы способ освободить её. Нанял бы людей, устроил бы побег. Но тогда всё указывало бы на меня, ведь больше никого судьба моей наречённой не беспокоила, а я помнил о своей ответственности. За людей, служащих семье де Россо. За мать, несмотря на её поступок. За тебя. На одной чаше весов Сигрун, а на другой — всё остальное, и сделать выбор оказалось невыносимо тяжело.
Но сейчас, читая эти строки, ты уже знаешь, как я поступил. Я выбрал свой долг и родных. Я не сумел уберечь от гибели ни твою мать, ни Сигрун, так что надеюсь, что ты не повторишь моих ошибок.
Её сожгли в городе Риент, и толпа собралась посмотреть на костёр, и его величество с супругой тоже наблюдали, как умирала девушка, которую я любил и предал. Та самая последняя казнь по обвинению в колдовстве, которая вошла в учебники истории. Ты наверняка о ней знаешь, ведь я распорядился, чтобы мой сын получил наилучшее образование. Надеюсь, ты научился думать самостоятельно и делать обо всём собственные выводы, а не просто повторять за другими вдолблённые тебе в голову утверждения. Ведь на смену прошлого приходит будущее, и мне хочется верить, что оно будет лучше того времени, в которое выпало жить мне самому.
После её смерти я точно превратился в бледную тень. Я ненавидел себя и не мог видеть свою мать. Лишь ты, сам того не зная, служил для меня утешением. Будь у нас с Сигрун сын, ты был бы не один в этом мире. Но я так и не прикоснулся к ней, ожидая свадьбы, которой так и не случилось.
Я думал, что в моей жизни больше ничего не изменится, но однажды мне велели срочно прибыть в королевский дворец. Меня встретил король Сильвано, на лице которого я увидел непомерную тревогу. Когда нас оставили наедине, он рассказал мне об её причине.
В то время, когда Сигрун попала в лапы охотников на колдуний, королева Доротея ожидала ребёнка. Не первенца, ведь их сын Арнальдо примерно твой ровесник, но не менее желанного. Она хотела произвести на свет девочку, такую же красивую, как и она сама. И на казни присутствовала беременной, хотя лекари подтвердили её состояние лишь после. Думаю, если б раньше узнала о нём, то не согласилась бы на уговоры супруга находиться в тот день на площади в Риенте.
Как королеве и мечталось, у неё родилась девочка. Самая красивая, как востороженно заявляли придворные. Принцесса обещала стать прекрасной девушкой, если бы не странные обстоятельства, которые дали о себе знать, когда она начала говорить. Повышенный интерес к колдовству — о нём порой болтали суеверные слуги. А ещё чужое имя, которое она назвала однажды, указывая на себя пальчиком.
«Меня зовут Сигрун». Не могу даже представить весь ужас венценосных родителей, которые это услышали. Поначалу они хорошенько потрясли всю прислугу, предположив, что кто-то мог ненароком поведать малышке о казни, но те отпирались. А принцесса тем временем начала рассказывать про Хальфдан так, словно лично бывала там. И про Альмарис…
Порывшись в королевской библиотеке, отыскали книгу про северное колдовство. Сказочную, однако наводящую на некоторые мысли. В ней говорилось, что хальфданские колдуны и колдуньи в момент наивысшей смертельной опасности, когда душа отделяется от тела, могли так сильно пожелать того, чтобы их жизнь продолжалась, что душа эта не отлетала к небесам, а переселялась в кого-то, кому только предстояло появиться на свет.
Так и произошло. Душа Сигрун обрела свой приют и родилась снова в теле принцессы. Внешне она походила на мать, но в душе была хальфданкой, к которой постепенно возвращалась память о предыдущей жизни.
Перепуганная королевская чета не находила себе места. Какая ирония судьбы! Душа колдуньи перешла к дочери того, кто подписал указ о её сожжении.
