По образу и подобию (СИ) - Чернышева Наталья Сергеевна (читать книги полные .txt) 📗
Бегут по экрану, останавливая сердце, короткие мгновения страшного боя. Скаут- разведчик «Ковчега» против основательного вооружения инопланетной базы. Чем окончилось, говорить не надо.
Экран погас. Алёна прижала к щекам ладони, в ужасе глядя на чужого. Вряд ли он отдавал приказ атаковать неопознанное летательное средство. Он после анабиоза трясся в том зале, в себя приходя. База приняла такое решение сама. Искусственный интеллект, чтоб его разорвало вдоль, поперёк и крест накрест! Неопознанное угрожающее — уничтожь.
Чужой жестом велел идти следом и, не дожидаясь кивка, пошёл на выход сам. Алёна побежала за ним, снова делая на каждый его шаг три своих. Он хочет показать тела, поняла она. Или то, что от них осталось. Но кто, кто мог отправиться практически на верную смерть?
«Только те, кому ты дорога, балда!»
Мама. Тим…
Хотя Тима убить невозможно, значит, Тим, скорее всего, жив, здоров и улыбается где-нибудь в местной камере. Острое желание увидеть любимого перевесило остатки здравого смысла. Алёна поверила в ею же самой придуманную версию со всей силой доведённого до предела отчаяния человека.
Всё окончилось за дверью в морг. Никак иначе это помещение назвать было нельзя. Тут даже запах стоял как в морге — реактивов, препаратов и — да! — мёртвых тел. Несмотря на то, что останки лежали в наглухо закрытых капсулах- вродесаркофагах с прозрачными крышками, запах смерти ощущался всё равно. Четыре капсулы.
Несчастный Женька.
Алексей Белоглазов. Он так и не женился после Сильфиды, Алёна думала, что его девушка там погибла, и он не может забыть её. Болезненной вспышкой резанула внутренний взор память последнего мирного дня на планете жутких стрекозников, слова Алексея, сказанные им тогда, прозвучали так ясно, будто он стоял рядом и говорил их сейчас: «Та, на которой я бы женился с радостью, занята и счастлива. А тех, кто с радостью пошёл бы замуж за меня, обманывать не хочу…» И он молчал всё это время. Молчал.
Пока не погиб, ввязываясь в заранее обречённую на провал спасательную экспедицию.
Олег Ольгердович. Боже, ну вас-то что сюда потащило*! Вы же учёный! Ну, да, телепат первого ранга, но чёрт, чёрт, чёрт! И сидели бы в своей лаборатории, как будто не было у вас образцов тканей и донорского материала и…
И не из-за сорванного эксперимента он отправился на смерть. Алёна наконец-то поняла то, что смутно почувствовала во время их последнего разговора в ангаре перед роковым вылетом: Олег Ольгердович в некотором роде удочерил её, наивную глупую девчонку, ввязавшуюся в контракт с его лабораторией, и не мог бросить в беде. Что ему стоила ссора со всей инфосферой «Ковчега», знал только он один. И рассказать об этом уже не мог.
И мама. Мама, мамочка… родная… зачем?
Алёна вдруг поняла, что кричит это «зачем» вслух, кричит и не может остановиться. Чужой коснулся её плеча, успокаивая, Алёна отпрыгнула, испытав жгучий приступ едкой ненависти.
— Ты! Это всё из-за тебя! Откуда ты тут взялся на мою голову, ненавижу!
Она вскинула кулаки, на которых мгновенно вспыхнуло громадное, яростно гудящее пламя.
— Ненавижу!
Чужой отшатнулся, впечатлившись угрозой. Браслет на запястье вспыхнул ярким, режущим глаз светом, и в тело ударило такая боль, что не передать словами. Сознание вышибло мгновенно. Первое, что Алёна услышала, очнувшись, — дикий крик, потом сообразила, что это кричит она сама, кричит, корчась на полу в судорогах, а потом сознание снова отключилось. В следующий приход она увидела проклятый браслет уже на другой руке. А чужой деловито закрывал страшный ожог оторванной от своей рубашки тканью…
— Сволочь, — выдохнула Алёна, даже не пытаясь стереть слёзы со щёк.
Самый момент был спалить поганца в прах, но тело помнило адскую боль и не хотело подчиняться, паранорма не отзывалась. Каков браслет, а? Ведь ничего же в нём не нашли, сто раз сканировали, просматривали, просвечивали, прослушивали! Камни и камни. Что камни непростые, все догадывались. Но чтоб настолько…
Внезапно на пол упало дрожащее сияние…
— Аля, — сказал из-за спины грустный, знакомый до боли, родной голос. — Обернись…
Алёна с трудом встала на одно колено и увидела Тима… Он стоял, подёрнутый серебристым свечением, здорово смахивающий на призрак самого себя. А может быть, он и был призраком, кто знает.
— Тим! — вскрикнула Алёна, подхватываясь на ноги. — Тим!
— Не подходи ко мне, — Тим выставил руки ладонями вперёд, и Алёна всем телом ощутила изошедшую от него упругую волну. — Сгоришь.
— Ты же умотал вместе с «Ковчегом»! — яростно выплюнула Алёна. — Разве не так? Ты же галлюцинация, плод моего воспалённого воображения! Тебя нет!
— Я здесь, — тихо сказал Тим, — и я есть. Я есть везде, забыла?
— Тогда почему ты не с ними?!
— Потому, — веско ответил Тим, — что я здесь. Я могу вернуть тебя обратно. Но мне нужно твоё согласие.
— Как — это вернуть? — не поняла Алёна.
— Ты останешься в ангаре. Полетит кто-то другой. Дай руку, Аля.
С ладони Тима капало, растворяясь в полумраке, призрачное серебристое сияние. Но Алёна медлила. Полетит кто-то другой, он сказал. Кто-то другой. У кого нет этого проклятого браслета. Полетит другой и погибнет. И этот инопланетный парень погибнет тоже, ведь именно найденный на сильфиде браслет активировал его анабиозную капсулу.
— Решай быстрее. Время ограниченно.
— А он? — Алёна кивнула на чужого. — А его ты забрать можешь?
Безумный, безумный разговор! Как из низкопробного фантастического сериала вроде «Станции-тринадцать» или «Распакованных звёзд». Как будто можно забрать человека из будущего, поместить его в прошлое и заставить не сделать или сделать что-либо, что отменит одно отдельно взятое будущее для одного отдельно взятого человека.
Тим покачал головой:
— Нет. Его — нет. Я могу влиять ограниченно только на тех, кто со мною рядом. Он — не рядом. Он — в стороне. Дай руку, Аля.
— А их? — Алёна ткнула в мёртвые тела. — Их ты задержать сможешь?
Тим молчал, его лицо плыло, растворяясь в сиянии и собираясь из тягучего серебряного света вновь.
— Тим, я не могу вернуться! — Алёна задохнулась от внезапно принятого решения, но оно было единственно правильным: вернуться, зная, что из-за тебя погибли другие — сомнительная радость. — Уведи — их! Я не знаю, делай что хочешь, оглуши, запри, свяжи, только не дай им убиться! Пусть они останутся живы, Тим. Ты же говорил, что ты — везде, значит, ты сейчас здесь и одновременно там, где они собираются на эту страшную глупость. Задержи их! Спаси!
— Время закончилось, — грустно сообщил Тим, отступая на шаг. — Прости. Ты — выбрала, Аля. Прости. Выбор неизбежен. Прости…
Он перевёл взгляд куда-то за её плечо, Алёна обернулась тоже и увидела, что чужой стоит перед Тимом на одном колене, опустив голову и уперев в пол кулак. Тим сказал ему что-то. Два коротких слова. Тот вскинул голову и совсем по-человечески кивнул.
Помещение затопило серебряным потусторонним огнём.
— Тим! — запоздало крикнула Алёна. — Женьку! Женьку тоже!
Ей показалось, будто уходящий вдаль силуэт обернулся через плечо и кивнул. И тут же всё закончилось. Всё закончилось мгновенно, резко, сразу, будто повернули рубильник и наконец-то выключили этот громадный, страшный, ужасающий Свет.
А был ли он вообще? Может, это всего лишь игра воспалённого случившейся, кроме шуток, катастрофой сознания? Алёна с силой ущипнула себя — чёрт, больно!
Чувствовала она себя донельзя странно. В голове двоилась. Она помнила, что уходила в очередной рейс с Женькой Скобелевым и помнила, что вопреки правилам отправилась в полёт одна. Она помнила разговор с Олегом Ольгердовичем в ангаре и в то же время знала, что никакого разговора не было, она подошла к своей машине одна.
В капсулах-вродесаркофагах исчезли все тела.
В тёмных волосах чужого появились зеркальные пряди.
Коленки дрогнули. Алёна осела на пол, теряя сознание.
Она пришла в себя от дикой головной боли. Мозг буквально разрывало изнутри, казалось, там не осталось ничего, кроме колючей проволоки, по которой бежал ток высокого напряжения. Как же больно, ууууу! На волне боли потеряла сознание снова. Потом пришла в себя и опять только лишь для того, чтобы корчиться в муках. И так не раз, не два и даже не десять…
