Нелюбимый мной, нелюбящий меня (СИ) - Булгакова Ольга Анатольевна (книги бесплатно без .TXT) 📗
Бенноус надолго замолчал, и Нэймар спросил:
— А что было дальше?
— Она очень рассердилась. Сказала, что если я кому-нибудь расскажу об этом разговоре, то умру. В этом я не сомневался, поэтому на дознании молчал. Пообещала, что ославит, что меня нигде и никогда не возьмут на работу. Это я прочувствовал, три месяца не мог найти новое место. Она сказала, что договорится с новым нанимателем и меня подставят, из-за этого я окажусь в тюрьме, где и сгнию. Поэтому я сомневался, когда Вы сами нашли меня и предложили работу. Думал, это она Вас попросила.
— Не переживайте, не просила. Мы с ней даже не были знакомы до этой поездки в столицу, — поспешил успокоить секретаря Нэймар. — И Вам я верю, а ей нет.
— Я рад это слышать, — кажется, Бенноус повеселел. Все-таки очень хорошо, что они с мужем поговорили, так спокойней. Потому что после слов виконтессы волей-неволей закрадывались сомнения.
К концу первой недели приехал гонец от перио Баркема, привез письма от послов и пергамент с клятвой. Как удалось его выкрасть из королевской сокровищницы, не представляю. Подозреваю, это обошлось Баркему дорого. Знаю, он не захочет и говорить о возмещении затрат, но от ответного подарка не откажется. Подумать только, древний документ проделал весь путь от Бербурга до Ворона в нагрудном кармане куртки встрепанного белобрысого юноши, которому я не доверила бы отнести заказ портнихе. Сколько же таких неприметных гонцов снует по стране?
Мы долго не могли решить, где хранить клятву. Я думала отдать ее Владыке, но Нэймар настоял на том, чтобы спрятать ее в Лэнгорде. И я легко согласилась. Последнее время королевские сокровищницы перестали мне казаться надежными.
Большую часть моего времени съедали судебные тяжбы. Нэймар несколько раз ездил в шахты, потому что новое распоряжение хозяина, — закрыть шахты до начала весны, — управляющие отказывались понимать. Муж просмотрел документы из шахт за последнее десятилетие. Выяснилось, что зимой выгодней платить людям жалование, но держать шахты закрытыми. Потому что количество несчастных случаев, когда гибли люди, было в зимние месяцы в несколько раз больше, чем в другое время.
— Ты не представляешь, — жаловался мне муж, привычно расхаживая перед камином. — Приезжаю туда, меня встречают холеные, чистенькие управляющие. Но я хочу посмотреть шахты, спуститься туда. Одно это требование превращает собеседников в каменные изваяния. Спустившись и увидев рабочих, я понимаю почему. Большая часть просто больна. По ним видно, что у них жар. Часть травмирована. Те, что в состоянии работать, стараются изо всех сил, тащат на себе нагрузку больных, потому что иначе те потеряют работу и не смогут прокормить семьи. И самое ужасное! Все считают, что так и должно быть!
— Нэймар, — я оторвалась от вышивки и постаралась успокоить мужа. — Они так жили даже не годами, десятилетиями.
— Я понимаю! — отозвался он. — Я был в поселке шахтеров.
Мне очень не понравилось, как он это сказал.
— В поселке нищета. Такая, словно мы ничего не платим шахтерам, будто они каторжники, преступники. Летом было не так заметно, урожай, фрукты, в нашу честь праздник устроили… А ведь по отчетам все как бы сходится!
Он был зол. И справедливо. К сожалению, мы сейчас мало что могли сделать.
— Милый, оставь пока все, как есть.
Он вскинулся, зыркнул на меня.
— Но…
— Я все понимаю! — перебила я. — Нам нужно в Мунир. Иначе мы ничего не решим, ничего не сможем изменить.
Нэймар хотел что-то возразить, но не стал. Он знал, что я права.
В тот же вечер мы решили, что отправляемся к Владыке через два дня, когда я закончу разбираться с очередной тяжбой.
Мунир. Древняя эльфийская столица. Белый город… У меня он вызывал противоречивые чувства. Там мы собирались встретиться с Келиаром, чему я очень радовалась. Даже не представляла, что буду по нему так скучать. Сказал бы кто год назад такое, рассмеялась бы. Радовалась возможности повидаться с лордом Эхдруимом. Не как с Владыкой, а как с дядей Нэймара. Меня волной захлестывала злость с оттенком презрения, когда я вспоминала о сплетнях двора. При воспоминании о 'наивных юнцах' меня разбирал нервный смех. Я надеялась на решение нашей проблемы с герцогством, на покровительство Владыки и, что скрывать, на довольно большую армию. Боялась войны, но принимала ее неизбежность, потому что понимала, король Артемий не отпустит без боя такой лакомый кусок.
Но больше всего душевных терзаний вызывал вопрос заехать или не заехать в Долкаммани по дороге. Ведь Тракт проходил мимо родных земель. Дяди и братьев там точно не было. Только мама… Я скучала по ней. Мы давно не виделись, не общались. Я надеялась получить от нее письмо после того тоты с устным посланием от дяди. Но мама не написала и строчки. Значит, ее отношение ко мне не изменилось. Стоило ли заезжать в таком случае? Что будет, если я не сделаю эту очередную попытку примирения? И я ли должна ее делать? Ведь моей вины в случившемся нет… Семья, по сути, отреклась от меня, и оправдания этому я не находила. Но в то же время я очень скучала по маме и хотела повидаться…
Я все больше склонялась к тому, что ехать в Долкаммани не нужно. Но окончательное решение принять было трудно. Я думала, Нэймар ничего не замечает, привыкла считать, что хорошо владею собой. Однако вечер перед отъездом убедил меня в том, что не только я замечаю изменения настроения любимого по мельчайшим признакам, но и он чувствует меня.
Когда все было упаковано, а дела переделаны, мы с мужем остались в своих покоях лишь в компании пса. Я пыталась отвлечься и вышивала. Но работа продвигалась очень медленно. Нэймар присел напротив, отобрал пяльцы и, сжав мои ладони в своих, заглянул в лицо:
— Ты очень грустная, Мирэль, что-то случилось? Что тебя беспокоит?
Он искренне тревожился. А я посмотрела в эти внимательные, умные, любящие глаза и, как завороженная, начала рассказывать. Сбивчиво, непоследовательно… Мы раньше никогда не обсуждали ни мою семью, ни нападение, ни последовавшее за ним прекращение отношений. Это был необходимый, но трудный разговор, и все же с каждым словом мне становилось легче. Какое счастье, что у меня есть Нэймар!
Мои терзания показались ему странными, это я видела по лицу, но муж серьезно задумался и ответил не сразу. Мы долго молчали, сидя в обнимку на диване и глядя на танец пламени в камине.
— Знаешь, Мирэль, — тихо заговорил муж, наконец. — Я считаю, ты правильно решила не заезжать туда. Могу понять, что ты хотела бы наладить отношения. Но твоей вины нет. Извиняться должны они. Более того, я считаю, что твоя семья должна вымаливать у тебя прощение. Вымаливать. Годами.
Нэймар очень сердился, но старался сдерживаться. В его голосе послышались металлические нотки.
— Понимаю, ты пытаешься их оправдать. Наверное, любой на твоем месте поступал бы так же. Но я не представляю, какое чудо должно произойти, чтобы ты могла простить их. Потому что они все тебя предали.
— Не надо так говорить, — попросила я. Знала, что он прав, что именно так и называется их поведение, но мне было горько это слышать.
— Надо. Ведь это правда, и я знаю, ты это осознаешь, — прозвучало жестко, но с долей сочувствия. — Понимаю, не хочется называть вещи своими именами. Но подмена понятий не умаляет подлости твоих родственников и не помогает тебе.
Нэймар был прав, прав во всем. Его слова были так созвучны моим мыслям. Но от этого было только больней. Я старалась не смотреть на мужа, в глазах неприятно щипало, а плакать я не хотела.
— Знаю, ты переживаешь, это естественно. В чем-то я могу понять твои попытки наладить отношения. Но, Мирэль, по-моему, давно пора было прекратить. Думаешь, я не замечал, какой несчастной ты становишься после каждого письма леди Рианы? Она их даже не подписывает, но ты все равно стараешься, и это в какой-то мере понятно, она — мать. Об Илдириме и Герионе я вообще молчу, но они твои братья, вы росли вместе, наверняка дружили. Но лорд Адинан… Он совершенно ничего хорошего для тебя не сделал. Он предал тебя первым, когда подписал Договор, не согласившись ради тебя пожертвовать куском земли.
