Трофеи берсерков (СИ) - "Мурри" (читать лучшие читаемые книги TXT) 📗
Ада дрожала не от страха, от наслаждения и желания большего. Она не умела целовать, никогда ни с кем не обнималась, тем более голая, тем более в постели, но неопытность нисколько не мешала воплощать в жизнь желания. Вот же, - все, что ей нужно перед ней. Вернее, над ней. Так истосковалась по прикосновениям, что казалось не сможет сделать следующий вдох, если Денис вдруг отстраниться, перестанет трогать и обнимать.
Ден сжал зубы, лицо выражает вселенсокое напряжение и сосредоточенность. Помнить о плане, выдержке и опыте с каждым вдохом все сложнее. Он очень старается быть осторожным и мягким, внимательным. Терпеливым. Но Ида, Дух! КАК она ему мешала! Он о таком только мечтал. Так нестерпимо смело и так невинно одновременно.
И все же. Он помнил страх Иды, ее слезы в той пещере на заставе Колина.
-Подожди, - попытался сам себя остановить.
-Нет, - кратко и доходчиво.
-Ида, - простонал и посмотрел ей в глаза. В них действительно нет страха. А то, что они выражают, напрочь сносит крышу.
Разноцветного взгляда не осталось, на Иду смотрела чернота зверя. Тягучая, бездонная и крайне опасная. Берсерк тут, рядом с ней.
-Я не боюсь. Тебя, - прошептала и снова потянулась к его губам.
Ида не понимает, что с ним делает. Не понимает. Может, это и к лучшему.
-А я боюсь. Страшно боюсь сделать тебе больно.
-Попробуй. Я хочу.
Не ответил, простонал что-то непонятное, прижимаясь еще теснее. Жестоко сейчас требовать от него слов. Ида плавно скользнула под ним вверх-вниз. Благие намерения? Пусть катятся в ад. Ида принадлежит ему и только ему. Сейчас и всегда.
Поймал ее руки и завел ей за голову, почти обездвиживая.
- Ты моя, скажи это.
-Твоя!
Его. Так.
Припал к мягкому рту, выпил изумленный вздох. Прикусил нежную губу, язык проник в тепло рта. Бережно и требовательно, пути назад нет.
Холодный свет луны свободно проникает в окно, гуляет холодными бликами по стенам, деревянному полу и двум переплетенным, разгоряченным телам на кровати. В домике на озере этой ночью не до сна.
За несколько дней
Никто из охранников не спал. Два рыся и лис, перекинувшись исчезли в темноте, обследовать окружающие тракт лес и скалы удобнее на четырех лапах. Остальные отдыхали после долгого пути, правда, не смыкая глаз.
Генрис с парой оборотней сидели вокруг крохотного костра, Райнис и Ральф лениво развалились на матрасах в повозке. Ральф достал свою флягу с остатками дорогого крепкого вина и даже угостил младшего друга. Для того, чтобы опъянеть не хватит, так, пару глотков, насладиться вкусом.
К их чести надо заметить, что не дали втихомолку деру, не оставили обоз за собой, улизнув через лес в сторону какой-либо деревни. Такая мысль приходила на ум многим из отряда, и нельзя сказать, что идея лишена здравого смысла. Но ни один из охранников не ушел. Даже глупо, так покорно ждать смерть.
Тихая ночь, самые темные и тяжелые часы перед рассветом. Также тихо напали смолги. Ни сигнального воя, ни треснувшей под лапой ветки, ни шороха листьев, ни запаха. Ни предсмертного хрипа трех караульных. Ничего.
Черные тени, рвущие плоть когти и клыки. Оборотни сражались в человеческом обличии, и сражались недолго. Чтобы перекинуться не хватило времени, мечи же не достаточно хорошее оружие против такого зверя как смолг. Стрелы подошли бы лучше, но увы, их не было.
Эрик не надеялся выжить. Смешно сказать, он даже почувствовал что-то вроде единения с рысями и лисами. Сражались не за жизнь, целью было забрать за грань как можно больше тварей.
Исполосованная грудь и рана в животе свалили на колени. Казалось, смолг хочет когтями достать его внутренности. Оскаленная пасть склонялась все ближе к лицу волка, к стоящему на коленях поверженному врагу. Смолг не торопился, эти звери умели наслаждаться триумфом. На клыках пенилась слюна, пока еще капала на землю, скоро упадет на грудь Эрику.
У отряда не было надежды на спасение. Смолгов слишком много, помощи ждать неоткуда. И Эрик не надеялся спастись, он так или иначе умрет от ран. Так какая разница, попадет яд смолгов в кровь или нет? Разницы не было. Просто кортик в сапоге так просился в горло твари, что Эрик не смог отказать. Из последних сил, перед тем как свалиться в грязь, всадил острие до рукоятки смолгу в глотку.
Лежал на спине и смотрел в черное небо. Или это не небо черное, а перед глазами черно? Эрик потерял счет времени. Не подохнет сам, добъют смолги. Сомнений в том, кто остался стоять после схватки, не имелось.
А вот и он. Победитель.
Волк почти ничего не видел, все та же муть перед глазами, хотя уже светало.
Вонь, смердящее дыхание. Над Эриком склонился... Кто-то. Не смолг. Слишком явно черты зверя переплелись с человеческими.
-Время беров кончилось. Мы придем.
Последнего, смертельного удара не последовало. Первые лучи солнца и пение птиц. Кровь, ошметки тел, трупы на тракте. И один выживший. С посланием.
Эрик пришел в себя под утро, комната погружена в темноту и глухую, вязкую тишину. Широко открыл глаза, пока еще не понимая, где он и что с ним. Резко дернулся, пытаясь сесть, но в голове загудело и черноту раскрасили сотни яркий искр. Все тело ныло, тяжелое и неподвижное, словно чужое. Новый вдох больше похож на хрип или рык зверя. От полной беспомощности, осознания своей слабости.
Вместо ужасающей морды человекоподобного смолга, что все время преследовала в этой бесконечной темноте, перед глазами вдруг оказалось бледное лицо Марьи. Ее черные глаза, любимые глаза. Это уже не сон и не бред умирающего. Эрик чувствовал кожей ее дыхание, его окутывал ее запах.
Волчица не плакала, не рассыпалась в извинениях и заверениях в вечной преданности. Появление Эрика вернуло ее из-за грани безумия и Марья не собиралась возвращаться к привычкам из прошлой жизни. Ее начинало тошнить от пустых слов, от лжи и притворства, от хитроумных пошаговых планов, в которых все средства хороши. Те цели, школа ее отца, их методы, все это вызывало отвращение. От воспоминаний о так называемом доме хотелось удавиться.
Прижалась щекой к теплой колючей щеке любимого, успокоить его и успокоиться самой. Она делала так все время, что Эрик лежал в жару. Сейчас его кожа уже не горела. Горел направленный на нее неверящий взгляд.
Марья не отстранилась, легкими неторопливыми поцелуями продолжала измерять температуру раненого, для наибольшей точности обцеловывая все его лицо, спускаясь к шее, проводя губами по заживающим шрамам.
-Не оставляй меня больше, - хриплая просьба упала в тишину. Первые ее слова за последнюю неделю, неудивительно, что голос не слушался.
Эрику же говорить и подавно нельзя, лекарь запретил из-за сильно поврежденного горла. Марья закрыла ему рот своими губами. Что бы он ни собирался сказать, это подождет.
Напомнить обещание придти за ней? Самоуверенно усмехнуться и спросить, неужели Марья в нем сомневалась? Такие фразы не нужны ни ему, ни ей. Не зарекаться и избегать слов 'навсегда' и 'никогда', уж этому их жизнь научила. А еще показала, насколько важно ценить и наслаждаться каждым мгновением рядом друг с другом.
О том, что волк пришел в сознание, Ян узнал спустя несколько часов. Указание позвать его как только так сразу, волчица не выполнила. Рано утром, когда лекарь вместе с Борисом зашли в лечебницу, увидели спящую в обнимку парочку. Объятия выглядели отнюдь не невинными. Беры поняли все правильно - перед ними любовники, связанная пара. Назад не отыграешь, одной самкой на Выборе будет меньше.
-Отошла от него, быстро! - рыкнул Борис, чем вызвал глухое рычание волка.
Борис разозлился. Понимание пониманием, но законы их клана никто не отменял. Волки забыли где находятся? Одно дело как верная сестра, сутки напролет ухаживать за больным. Другое - спать с ним в одной постели, совсем третье припухшые от поцелуев губы у обоих.
