Снежных полей саламандры (СИ) - Чернышева Наталья Сергеевна (читаем книги онлайн .TXT) 📗
— А они не замёрзнут? — спросила Ане почему-то шёпотом. — Холодно же!
— Что ты! — засмеялся Игорь. — Они адаптированы к нашей жизни. У них — весна, им тепло!
Сам он не удосужился не то, что капюшон надвинуть, надеть даже шапку. Его лицо отливало в сумеречном свете ночных фонарей тусклым серебром. Особая плёнка, продукт мутировавших сальных желез. Одно из средств защиты от дикого мороза вкупе с ускоренным метаболизмом. Тогда, на Ласточке, ничего подобного Ане не видела потому, что там было слишком тепло. Здесь, заметив впервые ещё в Кап-Яре [10], испугалась, но Игорь посмеялся и объяснил, что чем холоднее, тем плёнке толще и ярче. Всё нормально, сказал. Так и должно быть.
Из пристройки вышла женщина с двумя полными вёдрами. Пошла по дорожке впереди нас. Снег вился над её непокрытой головой, пропадал в длинной волне густых, абсолютно седых волос.
— Мама!
Она обернулась и выронила ведра:
— Игорёша! Сынок…
— Успел, — выдохнул он.
— Дождалась, — одновременно с ним выдохнула она.
Они обнялись.
Ане осторожно поставила вёдра на дорожку, подобрала несколько свалившихся в снег яблок. Яблоки были тугие, красные с жёлтыми пятнами, большие. Даже сквозь перчатки чувствовалось исходящее от них ровное, «яблочное», тепло.
— Мама, это Аня, Ане Ламель, — представил свою женщину Игорь. — Я тебе рассказывал о ней. Аня, это моя мама, Ольга Аркадьевна Жарова…
— Рада знакомству, Ольга Аркадьевна, — кивнула Ане.
Та кивнула в ответ:
— Добро пожаловать к нам, Аня. Добро пожаловать…
Едва переступили порог, как по дому прокатилась волна восторженных воплей: «Игорь вернулся»!!!
Детсад ссыпался с верхних этажей с поистине сверхсветовой скоростью. Сосчитать радостно вопящих кошмариков было вне человеческих сил. Но душ пятнадцать с копейками тут было, это точно. Игорь подхватывал каждого и подбрасывал высоко под потолок; бедные наши уши.
После того, как все младшие Жаровы перебывали в крепких Игорёшиных руках и собрались на второй заход, Ольга Аркадьевна звучно хлопнула в ладоши:
— Брысь, негодники! Успеете ещё.
Негодники брызнули в разные стороны. Сразу уровень децибел снизился вдесятеро.
И обнаружилось, что взрослых среди встречающих всего четверо. Две женщины средних лет, девушка на вид лет семнадцати со странной седой прядкой в тёмных кудрях и мальчик-подросток, изо всех сил державший себя Как Надо. То есть, по-мужски. С достоинством. Хотя завопить и прыгнуть на шею старшему брату ему очень хочется.
Ане чувствовала удивительную атмосферу старого дома, дома, не знавшего никогда тяжёлых ссор и распрей из-за наследства, дома, где жила дружная и в радости и в горе большая семья. И ей ещё больше захотелось остаться…
Потом был чай с восхитительными пампушками (Ольга Аркадьевна называла их оладьями), яблочным вареньем и неторопливой беседой. Большое семейное застолье собиралось на послезавтра, в огромной столовой, занимавшей добрую половину первого этажа. А пока тихий чай в узком кругу.
Ане думала, что говорить будет Ольга Аркадьевна, как старшая женщина семьи, но отчёт перед Игорем держал младший брат, Андрей. Степенно и обстоятельно мальчишка пересказывал неспешные события последнего года.
Вообще, если честно, Ане очень, очень устала. Перелёт с орбиты на Кап-Яр, оттуда местными авиалиниями в Пулково, от Пулково машиной в Отрадное… Сутки и двенадцать часов счастья. Игорь тоже устал, но держался, как положено старшему и мужчине. Ане же, оказавшись в тепле и покое, разморило до состояния неошкуренного бревна. Но встать, сказать «извините, я хочу спать», развернуться и уйти, было невозможно…
— Тебе через год поступать, — говорил Игорь. — Готовишься? Я уже отвоевался, теперь бить гадов тебе.
— Да, — хмуро отвечал Андрей. — Готовлюсь. И в доме из мужчин останется только Мэтт…
— По-прежнему с ним ссоришься? — осведомился Игорь.
— Нет. Поумнел, — мальчишка дёрнул плечом и добавил запальчиво: — Но он не Жаров!
— Как будто с этим кто-то спорит, — устало сказал Игорь.
Ольга Аркадьевна шевельнулась, словно хотела что-то сказать, но промолчала.
По ноге процарапалось вдруг нечто горячее. Ане вздрогнула, проснулась и едва не подпрыгнула от неожиданности. По одежде ловко вскарабкалась небольшая, в метр длиной, если без хвоста, зелёная ящерка. Уцепилась коготками за плечо, заглянула золотисто-янтарными глазищами в лицо. От ящерки исходила ровная, горячая волна, как от маленькой печки.
— Ты кто? — очаровано спросила Ане. — Погладить тебя можно?
— Это Грин, — пояснила Ольга Аркадьевна, улыбаясь. — Погладить можно, конечно же. Не бойтесь, не кусается.
Кожа на ящерицыной спинке оказалась мягкая, приятная на ощупь, сухая и горячая. Снежная саламандра-огнёвка, с комплексом паранормы пирокинеза в геноме. Игорь рассказывал, но Ане как-то не подумала, что увидит это чудо вживую, собственными глазами.
Когда-то давно учёные Старой Терры пришли к неутешительному выводу — планета срывается в долгий ледниковый период, на века, если не на тысячелетия. Стали искать способы выжить в будущем неприветливом мире. Открыли и укротили паранорму пирокинеза… И, недолго думая, перевели всю биосферу на новый геном. Это было непросто. Растянулось на несколько десятков лет, на два столетия, если уж быть точным. Но оно того стоило: изменённое человечество сумело выжить и приспособиться. Когда Старую Терру открыли вновь, изумлению потомков не было предела: они увидели неплохо развитый мир, на полном самообеспечении, со сложившимся общественным укладом, с научными станциями в околопланетном пространстве, с амбициозным проектом «Нового ковчега» — серией экспедиций в Дальний космос с целью поиска ушедших в поисках лучших миров колонистов первой волны…
— Надолго ты домой, Игорёша? — спросила старшая Жарова. — Или послезавтра снова в бой?
Он замялся, ответила Ане:
— Ему нужна реабилитация, так что, наверное, надолго. Дней так на двадцать, я думаю.
Ольга Аркадьевна подняла глаза на старшего сына.
— И что ты причинил себе на этот раз? — ласково спросила она.
Ане поймала взгляд Игоря. «Язык твой болтливый», — внятно сообщал он. Проклятье! Ане как-то не подумала, что Игорь мог не рассказывать матери всего.
— Ничего страшного, мама, — поспешно ответил Игорь на вопрос. — Ничего страшного…
Она против ожидаемого не стала спорить. Но Ане видела, что ответ её не удовлетворил.
Очень неловко получилось.
…Бывает, безумно хочешь спать, но как только добираешься до вожделённой подушки, сна ни в одном глазу, хоть плачь. Игорь спал, и, как всегда во сне, его лицо разгладилось, стало совсем мальчишеским. Ане могла смотреть на него, спящего, бесконечно. На его родное лицо, плотно сомкнутые жёсткие губы, тонкий нос, не успевший еще затянуться глубокий шрам за ухом и на шее… Волосы отросли и слегка вились, на висках уже серебрилась ранняя седина. Война старит мужчин. Война безжалостна ко всем, кто спорит. Она добавляет лишние года к возрасту и чертит морщины нa ещё молодом лице…
За широким окном покачивались на ветру мохнатые лапы елей. Чёрные движущиеся тени на лохматом, оранжевом от фонарей небе… Снег летел косыми струями, бился в окно, с еле слышным звоном стекал вниз, на подоконник, оттуда — на землю. Тинн-бомм, донеслось из общего холла. Тинн-бомм, бомм. Старинные напольные часы с маятником, деревянные, сделанные вручную одним из Жаровых еще в период изоляции, били полночь…
Ане вспоминала, как показала Игорю награды отца. Он тогда уже окреп, начал уверенно вставать и ходить по каюте. На вопрос, знал ли он об истинной роли Жана Ламеля, Игорь ответил, что нет…
— Игры спецслужб, Аня, всегда страшны именно тем, что приходится жить во лжи, — задумчиво выговорил Игорь, рассматривая строгий ряд наград в коробочке, у каждой было своё место. — Они привыкают так жить, привыкают не разбираться в средствах, ведь специфика их службы такова, что самый благородный бой тот, который ты не проиграл. Потому что проиграл — равно погиб. Проиграл — равно провал. И сколько жизней будет погублено, если не справишься? Они всегда это держат в уме. И когда полковник Типаэск посылает на верную смерть своего агента, это означает только одно: он сам готов умереть, если надо. Ты же видела его в Лисичанске. Без колебаний пошёл сам, зная, что — никто, кроме него. Они служат Человечеству. Не в смысле человечеству — только людям, а всему Человечеству, кое олицетворяет Федерация со своими четырьмя основными расами, девятью малыми и множеством взятых под протекторат единичных планетарных систем. Но я бы, — добавил Игорь, — никогда не пошёл бы в особый отдел. Мне проще врагу голову оторвать, чем ту голову холить, беречь и лелеять до будущего допроса, который не известно ещё, когда состоится и состоится ли вообще…
