Хранительница его сокровищ (СИ) - Кальк Салма (лучшие книги без регистрации .txt) 📗
Вот с этой последней-то и было сложнее всего.
Он не понимал, почему Астальдо занадобилась именно она. Что в ней такого, почему она избрана? Фалько никогда не занимался теоретической магией на уровне Астальдо, но представлял объём работы, необходимый для подобного поиска. Случайный человек не должен был выпасть ему никоим образом. Её слова о том, что она, оказывается, у себя дома была хранителем сокровищ, он расценил скорее как любопытное совпадение, чем как определяющую черту.
Ещё вопрос — откуда Астальдо её вытащил? Она ведь чужая настолько, насколько это вообще возможно. Фалько случалось доплывать до таких краёв, где у людей был другой цвет кожи, другой разрез глаз, другая форма головы, другие волосы и ногти, и говорили они не просто на других языках, но как будто другой частью тела. А Элизабетта была с виду — обычная. Но только до тех пор, пока не взглянет, пока не заговорит, пока не начнёт двигаться.
Она отлично говорит на их родном языке, но — иначе строит фразы, и метафоры у неё другие, и аллегории (Фалько весьма приблизительно помнил из школьного общеобразовательного курса, что именно есть аллегория, а что метафора, но подозревал, что здесь уместны именно эти слова). И особенно это становится понятным, когда она начинает рассказывать свои истории. Хоть в прозе, хоть в стихах. И нередко использует совсем непонятные слова — значит, в её землях они что-то обозначают, а здесь — нет. Скажем, он не сразу сообразил, что «круто», «классно» и «супер» обозначают «хорошо» в превосходной степени. И не сразу разобрался с тем, кто такой «ясен перец», который иногда превращался в «ясный пень». И ещё было множество примеров, которые сейчас просто не шли ему на ум…
Фалько не зря сказал ей, что она напоминала ему принцессу. Не то, чтобы он знавал в жизни многих принцесс, но некоторых — вполне, и в Элизабетте было лучшее, что можно встретить в обычной хорошо воспитанной принцессе. Невероятное великодушие и доброе сердце. Ровное общение со всеми, никакого превосходства, никакого пренебрежения, уважение к чужому мнению, особенно если она сама чего-то не знает или не умеет. Стремление больше узнать о тех краях, в которых оказалась. И книги читала об этом, и расспрашивает она постоянно.
Но здесь же кроется то, что вызывает раздражение. Когда она не слушает, что ей говорят, идёт и попадает в неприятности. Потом просит прощения. Признаёт свою неправоту — легко! — и продолжает делать то же самое. Зачем, мол, мне кого-то утруждать. Я сама, я справлюсь. Что это вообще такое, что за отец её вырастил, что за муж двадцать лет держал её у сердца?
А смотрит как? Вот просто смотрит, и… всё. Обычно женщина если уж взглянет пристально, то это что-нибудь да значит. И Фалько не сразу сообразил, что здесь это не значит решительно ничего. Просто «я с вами сейчас разговариваю» или «я вас внимательно слушаю». И только! Никакого флирта. Как она живёт-то, такая? Или… где живёт?
Хорошо, хоть улыбаться начала. А то поначалу смотрела так… прямо и безжизненно, он тогда, ещё в Бивио, точно сравнил её взгляд с наставленным дулом. Сейчас-то улыбается, и рассуждает, и спрашивает, и сама рассказывает. То про работу какую-то, то про лавку в первом этаже — по повадкам-то у неё не этаж в доме должен быть, а особняк из розового мрамора! То про дочку, но это он как раз понимал, его дети, его и Лелии, приносили в его жизнь много радости, с момента появления на свет и по сей день.
Фалько очень удивился, когда она позволила ему увидеть своё огорчение. Перед балом, от того, что у неё не было подходящего платья. Ну да, на таком сборище лучше быть одетым попышнее, чтобы избежать ненужных домыслов и излишних расспросов. И даме это в сто раз важнее, чем мужчине. Ему тогда невыносимо захотелось обнять её и утешить, и вообще никуда из её комнаты не идти, да только неправильно было срывать достаточно приличный план посещения часовни госпожи Лукреции.
О да, она может показаться неловкой и неумелой. И в седло не может сама забраться, и в воду прыгнуть, и на ровном месте запинается. Но стоит только посмотреть, как она движется в танце, или как ловко она сотворила из обычной похлёбки вкуснейшее кушанье, не имея даже собственного ножа — то сразу же понимаешь, что она очень даже ловкая, и умелая тоже. И сказки эти её — заслушаешься!
И ведь ей в дороге тяжело. Фалько помнил свой первый поход верхом, ему было лет тринадцать, и дед его не жалел. Целый день в седле с непривычки — не сахар и не мёд, а ведь держится, не ноет, не скандалит. И вообще только раз на его памяти не сдержалась, но там они с Астальдо были теми ещё ослами, она права. Стал бы он обсуждать таким образом знатную даму, за плечами которой — мужчины её рода? В её-то присутствии? Нет, конечно. И потому, что получил бы на орехи, и потому, что вообще не стоит так делать. Так что… нет, он не испытывал желания узнать, насколько далеко она может отправить его самого.
И как будто непривычна к длинному платью, раз то и дело запинается, что она там у себя вообще носит-то? Те забавные штаны из синей плотной ткани, облегающие ноги? И удивительные белые ботинки на толстой подошве? Одно точно — корсета на ней нет, во всяком случае — обычного жёсткого дамского корсета, не позволяющего оценить гибкость. У Элизабетты, если судить на ощупь, что-то там определённо есть, но не утягивающее талию и не спускающееся на бёдра. И никаких костей и деревяшек. За прошедшее время Фалько в этом убедился, несколько раз как бы случайно обхватывая её уютные бока, когда в этом не было никакой разумной необходимости.
Как же она всё-таки хороша! Да что там, будь его воля — звал бы Лизой, растрепал бы уже её косичку эту забавную и перебирал волосы, необыкновенно мягкие на ощупь. И посадил на колени, и развязал все шнурки на её сорочке, и увидел наконец-то, что у неё там, внутри, и забрал себе её всю, с нежной кожей, бездонными глазами и негромким смехом! Но…
Фалько предполагал, что прекрасная чужеземка — маг. Ну не бывает такого, чтобы всё разом — и голос, и убеждение, и настойчивость, и душевная сила, и чтобы при этом — простая женщина. Однако же, сама она утверждает, что в её краях магии нет вовсе, магов тоже, всю магическую работу исполняют технологии, а про магов только сказки рассказывают. Но вдруг она сама заблуждается? Вдруг она чего-то о себе не знает?
Из всех сказок, которыми в детстве баловал его дед, Фалько больше всего любил историю о девушке, оказавшейся духом воды. Пришла в дом, как обычная женщина, и попросилась на ночлег, а хозяин дома, человек знатный и богатый, отправил её на сеновал. Там бедный рыбак поделился с ней плащом и свежим сеном, и они, как далеко не сразу понял юный Фалько, провели вместе неплохую ночь, а утром она исчезла. Но рыбаку с тех пор стало во всём везти, и он скоро выбился в капитаны большого корабля, а потом и в адмиралы флота, а хозяин того богатого дома потерял всё и только перед смертью понял, как ошибся.
Конечно, Элизабетта никак не походила на духа воды, она и воду-то любит только согретую и в ванне, а плавать не умеет вовсе. Но не духами воды едиными, как говорится, такого рода сущностей в мире много, и они показываются людям чаще, чем люди думают. Фалько крепко подозревал в чужеземке если не мага, так волшебное создание, оттого ещё и был с ней всегда крайне вежливым, не только потому, что с женщиной вообще надо быть вежливым, а иначе кто ты есть.
Был способ узнать это доподлинно. Но тогда дороги назад не будет, и всем им придётся жить с тем, что они узнают. Не нужно осложнять и без того непредсказуемый поход — ну, сколько получится. Фалько подозревал, что их ещё ожидают на этом пути разные неприятности.
Поэтому пока живём, как живётся. И вообще, не пора ли пойти наверх, в швейную мастерскую, и достать оттуда предмет его греховных мыслей? Завтра тоже день, вот пусть и идёт туда с утра, а сейчас он уже соскучился.
2.25 Лизавета узнаёт, что скоро Новый год
Наутро Лизавета и Тилечка поднялись рано, наскоро позавтракали и отправились в мастерскую. Там уже командовала госпожа Норберта, а от камина плыл густой кофейный запах.
