Сначала жизнь. История некроманта (СИ) - Кондаурова Елена (читать хорошую книгу txt) 📗
— Отвечай! — тихо скомандовал Тось, стараясь не вспоминать про тех, кто стоял у него в коридоре в качестве статуй. Им-то он выбора почти не предоставил. А жрецы Веса, небось, не дремлют.
Зомби вздрогнул и ответил:
— Да, нас никто не принуждал. Хозяин всем давал выбор.
— Хм, — профессор задумчиво посмотрел на стоящего перед ним некроманта. — Ну что ж, не скажу, что это достойно, но, по крайней мере, разумно.
— И чем же это, по-вашему, недостойно? — едва не зашипел Тось, по горло сытый вечно преследующим его осуждением. — Вы бы на моем месте вообще не стали никого поднимать, что ли?
— Вообще-то, это незаконно, — профессор посмотрел на Тося с любопытством, как на необычного зверька.
— Да что вы говорите! — вышел из себя Тось. — А сажать меня в кутузку, пытать и обвинять во всех смертных грехах — это, по-вашему, законно? Я инквизиторов ваших поднял только для того, чтобы они мне помогли из тюрьмы выбраться, я даже не знал, что из них личи получаются, это уже они мне потом сами рассказали!
— О, так вы у нас почти безгрешный некромант?! — профессор уже явно издевался. — Весь такой белый и пушистый?
— Все, что я сделал, я делал исключительно для того, чтобы выжить, или в целях самообороны! — со стопроцентной уверенностью в своей правоте отчеканил Тось. И пусть жрецы Веса ищут ложь в его словах, ее там нет! — Ни в одной стране мира нет такого закона, который запрещал бы защищаться!
— Возможно, — не стал спорить профессор. — Однако два греха вы все-таки совершили, не отпирайтесь!
— Это какие же?
— Вы подняли вашего покойного наставника господина Уникия и вы таки пытались изнасиловать или, простите, как здесь говорят, применить действия развратного характера к одной из дочерей Ани. Не станете же вы это отрицать?
Тось помрачнел.
— От того, что я поднял деда Уникия, никому хуже не стало. И ему самому в первую очередь. Я его даже работать не заставлял. Подумаешь, посидел тихонько в уголке. А Мира…. Это для вас она одна из дочерей Ани, а для меня,… - Тось запнулся и сглотнул. — Для меня она самый родной и близкий человек на свете. Единственный родной и близкий человек на свете. Я только нашел ее после стольких лет, а эта эльфийская скотина захотела увезти ее Хельф знает куда!
— Протестую, оскорбление свидетеля! — закричал один из наблюдателей.
— Да демоны с ним, с этим ушастым, — зло отмахнулся от него Тось. — У вас, у людей, сердце есть вообще? Я же чуть с ума не сошел, когда Мира сказала, что уезжает!
— И поэтому ее обязательно надо было насиловать? — напускное добродушие слетело с профессора Карлония, как пушинка с одуванчика.
— А что мне еще оставалось делать? — развел руками Тось. — Подло это было с моей стороны, по-скотски, сам знаю. Мира такого не заслужила. Она мне как сестра. Но что мне оставалось делать?
— Сестра-то сестра, а в постель, тем не менее, потащили, — недобро хмыкнул профессор. — Не подумали ни о том, как она себя будет чувствовать, ни о ее даре.
— Да, это верно, — также нехорошо ухмыльнулся Тось ему в ответ. — Меня в тот момент мои чувства больше волновали. Как бы решиться довести дело до конца. А на Мирин дар мне, что тогда, что сейчас, плевать с высокой башни. Чего хорошего она от него видела?
— Что-о? — возмущенный профессор подскочил на стуле, зал неодобрительно загудел. Дочери Ани всегда пользовались уважением и даже некоторым поклонением. — Да как вы смеете???
— Да уж смею, — криво улыбаясь, отозвался Тось. — Повторяю для тех, кто не расслышал, плевать мне с высокой башни на все эти дары! Мой дар мне ничего хорошего не принес, а Мирин…. Вам-то, конечно, от него одна польза, а ей каково? Всю жизнь одна, ни семьи, ни детей. Я, когда решался, подумал — обидится она на меня, конечно, ну и пусть. Зато освободится от этой ноши и останется в Тирту. Не за меня, так за другого замуж выйдет, хоть проживет нормальную жизнь. Раз уж мне не дано, так хоть ей….
— Вы это что, серьезно? — профессор смотрел на Тося во все глаза. — Вы действительно считаете дары богов тяжелой ношей и едва ли не наказанием?
— Не едва ли, а наказанием, — буркнул Тось. — Если бы от моего можно было так просто избавиться, думаете, стоял бы я тут сейчас перед вами?
— Но ведь дары — это…., это…., - у профессора, похоже, кончились слова, настолько расходилось то, что говорил Тось, с его привычным представлением о мире. — Это высшее проявление божественной Любви, это благословение людям, это….
— Если это любовь, — хмыкнул Тось, — то я эльфийская танцовщица. Скажите своим богам спасибо, что они вас так не благословили, как меня или Миру.
Профессор развел руками.
— Нет, я отказываюсь это понимать. Это просто какое-то крайнее проявление эгоизма!
— Вам бы прожить мою жизнь, посмотрел бы я, как вы запели!
Зал взорвался воплями, кто-то одобрял высказывание Тося, кто-то протестовал. Среди членов Этического Совета тоже не было единства, они громко спорили, причем большая их часть явно была на стороне Тося. Что, впрочем, неудивительно, учитывая, какую большую предварительную работу он с ними провел.
Конец шуму положил председатель, дав знак секретарю. Тот ударил в гонг, и в зале воцарилась тишина.
— Господа члены Этического Совета и славные жители Тирту! — обратился он ко всем присутствующим. — Ваши эмоции мне понятны, однако предлагаю все же начать процесс так, как положено это делать. Хотя, благодаря инициативе профессора Карлония, мы уже разобрались в некоторых аспектах этого дела, но, хочу напомнить, что существует процедура, которой следует придерживаться. И, исходя из этого, нам сейчас следует выдвинуть кандидатуры защитника и обвинителя. Господин Антосий Черный!
Тось поднялся со скамейки.
— Вы имеете право назвать того, кому доверите вести обвинение от вашего имени. Напоминаю, это может быть любой из членов Этического Совета, исключая, разумеется, меня, как председателя. Либо любой из присутствующих здесь граждан свободного города Тирту, опять же исключая только находящихся при исполнении жрецов, охранников, стенографистов и секретаря. Вам понятны ваши права?
— Да, господин председатель, — склонил голову Тось. — Я доверяю вести обвинение господину Жанурию Высокостильному, — он слегка поморщился от высокопарного прозвища прозаика. — Как писатель, написавший обо мне книгу, он знает о моей жизни почти столько же, сколько и я. Кроме того, ему будет помогать его друг и соавтор Леций Молчаливый. Правда, как вы уже поняли по его имени, эта помощь, скорее всего, будет редкой и негромкой. Ну и, кроме того, вести обвинение также буду я сам в меру сил и способностей. Надеюсь, это не противоречит вашим правилам?
— В целом, не противоречит. Хотя правила предполагают одного обвинителя, думаю, в вашем случае, и коллеги согласятся со мной, мы можем согласиться на предложенный вами вариант. Коллеги? — председатель окинул взглядом членов Этического Совета.
— Я полагаю, что раз уж у нас на процессе три обвинителя, — невинно заметил профессор Карлоний, — то тогда должно быть и три защитника.
После этого замечания члены Этического Совета начали переглядываться, а зал заметно заволновался.
— Если быть совсем уж точным, то защитника у нас два, — председатель окинул профессора Карлония неодобрительным взглядом. — Ведь, насколько я понял, молчаливый помощник господина Жанурия Высокостильного не собирается выступать, а просто намерен помогать советом, следовательно, он не может считаться полноценным обвинителем. В конце концов, помощь, как обвинению, так и защите, может оказать любой желающий, это не возбраняется. Таким образом, обвинение будут осуществлять только двое — господин Жанурий Высокостильный и господин Антосий Черный. И раз уж вы проявляете такую активность на ниве защиты города от нашего сегодняшнего истца, господин Карлоний, то я предлагаю вам занять место одного из защитников. У кого-нибудь есть возражения против этой кандидатуры?
— Протестую! — прозаик резво вскочил со своего места. — Господин Карлоний продемонстрировал резкую личную неприязнь к господину Антосию Черному, он может быть не объективен!
