Абордажная доля - Кузнецова Дарья Андреевна (полная версия книги .TXT) 📗
— Правду, — веско уронил мужчина.
— Ты издеваешься? — Я запрокинула голову, чтобы взглянуть ему в лицо. — Ты серьезно хочешь рассказать ему, что был пиратом, убил команду и взял меня в качестве добычи?! Ты… ты просто не представляешь, чем это закончится. Даже я представить не могу!
— В случаях, когда это не определено требованиями сохранения государственной тайны и не ставит под угрозу выполнение ответственного задания, я предпочитаю говорить правду, — спокойно, с расстановкой, скучающим тоном проговорил Глеб.
— Вот и давай считать, что под угрозой ответственное задание и…
— Лисеныш, не говори глупостей, — раздраженно поморщился он, потом коснулся моих губ легким, утешающим поцелуем и продолжил мягче: — Не трясись так, говорить буду я.
— Он тебя убьет.
— Вряд ли у него это получится, — усмехнулся измененный. — А я обещаю, что не причиню вреда.
— Вот зачем ты так? — вздохнула я. — Не проще ли спокойно все обсудить?
— С некоторыми людьми проще сначала подраться, — отмахнулся он.
Я задохнулась от возмущения, но высказаться не смогла: вместо продолжения разговора Глеб меня поцеловал. Вялого сопротивления хватило ненадолго, и вскоре мои пальцы уже запутались в густых белых волосах.
Через мгновение после того, как я сдалась на милость победителя и ответила на поцелуй, мужчина усадил меня верхом на свои колени, и весь остаток пути я думала совсем не о предстоящем трудном разговоре. Как показал вчерашний день и подтвердил вот этот поцелуй, я была совершенно не способна помнить о чем-то серьезном, когда жадные губы этого мужчины пили мое дыхание, а ладони дразнили кожу ласковыми прикосновениями.
Но дорога не вечная, в конце концов Глеб прервал поцелуй, обнял ладонями мое лицо и легко коснулся губами кончика носа.
— Пойдем, прилетели.
— А можем мы поступить как-нибудь иначе? — Я тоскливо вздохнула, поднимаясь, оправляя юбку и пытаясь пригладить волосы. И добавила, когда выбрались из авиона: — Я очень растрепанная?
— Да как тебе сказать, — со смешком протянул Клякса. — Ты растрепанная, у тебя раскраснелись щеки, очень аппетитно припухли губы, а еще вот тут, у ключицы, если ты не заметила, характерная отметина. Прости, я увлекся вчера, — повинился он без малейшего признака раскаяния, на ходу обнял меня за талию и, на мгновение прижав к своему боку, поцеловал в макушку. — Да и по мне опять же заметно, что мы не в шахматы играли в дороге.
— Не понимаю, почему тебя это веселит, — угрюмо заметила я.
— Лисеныш, ты всерьез полагаешь, что твои родственники не догадаются, чем ты занималась всю ночь наедине с мужиком, который наутро притащился в гости вместе с тобой? — легко рассмеялся он.
— Не обязательно столь навязчиво это демонстрировать! — огрызнулась я еще более несчастным тоном.
Глеб, сделав пару шагов, остановился почти у самой двери, развернул меня к себе, опять обхватил ладонями лицо. Губы его еще хранили тень улыбки, но вот глаза смотрели серьезно, пристально и с какой-то… мрачностью, что ли. Было что-то такое в глубине этого взгляда, отчего мне сделалось не по себе.
— Алиса, это все… — начал он, но осекся, не в состоянии подобрать слова, и наконец выдохнул: — Вин! Не дергайся, не бойся и просто доверься мне, хорошо? Я точно знаю, что и кому говорю, что делаю и чем все это закончится. Обещаю, никто всерьез не пострадает, убивать и калечить твоих родственников я не собираюсь, они меня — просто не смогут, а тебя я в обиду не дам.
— Меня пугает твой настрой, — тоскливо вздохнула я. Однако, к собственному удивлению, ощутила, что внутреннее напряжение начинает отпускать.
— Выше нос, лисеныш, — усмехнулся Глеб и коротко поцеловал. — Ты моя абордажная доля, причем ключевое слово здесь «моя». И уступать тебя кому бы то ни было — родне, врагам, да черту лысому! — я не собираюсь. А если добром не получится — тогда просто увезу. Это в любом случае произойдет в ближайшем будущем, а если прямо сейчас… Ну, тогда я только в выигрыше.
— Да, я помню, ты без меня плохо спишь, — вздохнула я. И вроде умом понимала, что слова мужчины должны настораживать или даже пугать, тоже ведь своего рода тирания, но мне от них сделалось легко и сладко.
— Если бы только. — Губы чуть скривились, улыбка превратилась в ухмылку — хищную, многообещающую. — Я без тебя и живу дерьмово, если это вообще можно назвать жизнью. А что до твоего согласия, так ты его вчера дала. Три раза, если считать сцену в душе.
— Пошляк, — немного нервно хихикнула я, но желания спорить не возникло.
Еще один короткий поцелуй, и Глеб потянул меня дальше, к двери. А я поняла, что мне совсем не страшно и ни капли не стыдно: нет ничего постыдного в ночи, проведенной в объятиях любимого мужчины.
И весь оставшийся до двери недолгий путь я ощущала на губах легкую улыбку.
Глеб Жаров (Клякса)
Лесина-старшего я… нет, в общем-то ненавистью это не назвать, да и отвращением тоже, но очень хотелось пару раз дать ему в морду. Я еще в детстве и юности насмотрелся на таких вот домашних тиранов-соседей, среди военных это не самое редкое явление, да и за собой знал привычку командовать и строить окружающих. Достаточно вспомнить трагическую историю моей названой сестры. Сейчас с Алисой я проявлял, по сути, те же самые замашки, просто сама девушка была не против подчиниться.
Но все же одно дело — командовать, а другое — подавлять и запугивать. Отца Алиса именно боялась. С одной стороны, хорошо еще, что он руки не распускал, но с другой — моральное давление может быть еще хуже.
Однако с порога бросаться на кого-то с кулаками я, конечно, не собирался, нужно сначала оценить, что этот тип на самом деле собой представляет. Его досье я посмотрел утром, после тренировки, пока спала Алиса: в звании меня восстановили и даже повысили, отставку отменили, и хотя с должностью и дальнейшей службой пока было смутно и неопределенно, но допуски вернули, в том числе к внутренним базам.
Так вот, майора Лесина характеризовали неплохо, как человека ответственного и способного признавать ошибки, и это вселяло определенный оптимизм.
Который, однако, подвергся серьезному испытанию буквально с порога. Когда мы вошли, откуда-то из внутренних помещений в прихожую шагнул хозяин, и от резкой горечи чужой злости свело горло — это при том, что я его не касался, стоял в двух метрах.
Майор оказался очень крупным человеком; наверное, лет двадцать назад был настоящим здоровяком, а теперь расплылся и стал скорее тучным. Но все равно сила в нем ощущалась, и немалая. Стало понятно, что руки он не распускает как минимум по вполне объективным причинам: некрупную девушку вроде лисенка даже легкая затрещина такой лопатой покалечит.
— Явилась? — процедил Лесин. — Алиса, иди в комнату, потом поговорим. А ты…
Я не глядя перехватил шагнувшую в указанном направлении девушку, преградив ей путь вытянутой рукой. Моя пиратская добыча замерла, ухватившись за мой локоть, а я молча ждал продолжения.
— Я неясно выразился? В комнату! — громыхнул Лесин.
— На два тона тише, пожалуйста, — ровно проговорил я, спокойно глядя на полыхающего гневом мужчину.
— А ты, крыса-альбинос, вали отсюда, пока я тебе хвост в горло не затолкал!
Он приблизился, навис надо мной. Несколько мгновений я пристально его разглядывал, причем снизу вверх, и прикидывал дальнейшие действия. Я понимал: судя по воинственно встопорщенным усам, гневной горечи у меня на языке и побуревшему лицу, нормального разговора не получится. Поэтому столь же спокойно обернулся к Алисе — всем корпусом, намеренно игнорируя пышущего яростью мужчину — приобнял одной рукой за талию, второй мягко подцепил за подбородок побледневшую мордашку с лихорадочно блестящими глазами, повернул к себе.
— Лисеныш, собери вещи, хорошо? — проговорил ласково, негромко, воркующим тоном. Я, по-моему, сроду никогда так не говорил и не знал, что умею. Пытался успокоить — взглядом, голосом, прикосновением. — Всякую гигиеническую мелочовку, одежду на первое время, ну и то, без чего будет некомфортно. Да?
