Лунный ветер (СИ) - Сафонова Евгения (читаем книги онлайн бесплатно полностью .txt) 📗
- А я, как вы когда-то совершенно справедливо сказали, особа, от которой имеет полное правo отвернуться любая добропорядочная девица. Выходит хорошая пара, по моему скромному мнению.
- Я делал такие вещи, о которых тебе даже слышать не пристало бы.
- Общались с продажными женщинами, имеете в виду? – деланно безмятежно уточнила я: надеясь, что щёки не вспыхнут, выдавая моё смущение. – Ну, если после нашей свадьбы вы вдруг вознамеритесь возобновить знакомство с ними, я вас убью, уж извините. А былое меня не волнует.
Некоторое время он смотрел на меня. Сверху вниз, из-под полуприкрытых век.
- Я хотел её смерти. Моей жены. Тогда, когда узнал правду.
Это тоже меня не удивило. В конце концов, даже при чтении «Отелло» я, осознавая всю несправедливость сомнений ревнивого мавра, понимала его чувства; а представить, что должен был ощутить на месте Гэбриэла влюблённый мужчина, не являвшийся по натуре образчиком всепрощения, оказалось нетрудно.
- Подобные мысли вполне естественны в подобной ситуации, – до смешного умудрённо и философски откликнулась я.
- Я хотел убить её. Я представлял, как смыкаю руки на её тонкой шее и не отпускаю, пока свет в её глазах не погаснет.
И правда Отелло.
- Не убили же. - Я знала, что подобная реакция с моей стороны весьма отягощает кару, ожидающую меня за гробовой чертой, но там меня уже и так не ждало ничегo хорошего. - Она сама привела вас к этому. Вы ни в чём не виноваты.
- Действительно? Но наши желания могут услышать те, кто выше нас. И воплотить в жизнь.
Бедный, бедный Гэбриэл… неудивительно, что это до сих пор терзает тебя.
Меня бы тоже терзало.
- Вы не хотели её гибели. Не хотели, чтобы всё закончилось так. И в действительности никогда не допустили бы, чтобы она умерла. Ни она, ни малыш.
- Тем не менее я допустил. Их убили. Убили из-за меня.
- Будь вы тогда дома, вы сражались бы за их жизни до последней капли крови. Я знаю. И скажите мне, даже если б она была верна вам, если б вы не злились на неё… разве вы уступили бы тому мерзавцу? Разве её измена повлияла на ваше решение продолжить расследование?
- Нет. Нисколько. Я принял это решение, еще не зная правды. И это тоже меня не красит. – Улыбка вернулась на его губы, и теперь она была кривой. – Я был хорoшим Инквизитором, а вот супругом – не слишком.
- Я уже говорила,и повторю ещё раз. В том не было вашей вины. Вы делали то, что должны были делать. - Моя убеждённость стёрла горькую насмешку с его лица. – В какую бездну скатился бы наш мир, если б в нём не было таких, как вы? Не отступающих перед угрозами, идущих до конца, идущих на жертвы? Если бы вы сдавались, там самым отдавая этот мир во власть тех, кто не гнушается убивать беременных женщин? - я смотрела на него прямо и упрямо. – Я бы скорее сама согласилась умереть, чем оставить на свободе подобного негодяя.
В его взгляде пробилось что-то, чего я так долго добивалось,и рука, которую он до сих пор удерживал за спиной, вдруг потянулась к моей щеке… но, так и не коснувшись, замерла: согнув пальцы в костяшках, один за другим, словно задевая невидимые струны, так близко от моей кожи, что я почти ощущала их тепло.
- Какое искушение. – С губ его сорвался печальный смешок. – Знала бы ты, как мне хочется в это верить… как хочется верить, что ты не обманываешь ни меня, ни себя. – Он неотрывно смотрел на моё лицо, не опуская полусжатой ладони. - Ребекка,ты знаешь меня меньше месяца. Настоящий я и твоя фантазия обо мне – очень разные вещи. Ты не можешь понимать, о чём говоришь и на что идёшь.
- Хватит считать меня ребёнком! – покончив с опостылевшим напряжением несоприкосновения, я сердито перехватила его пальцы прежде, чем он снова отвёл их прочь. – Да, я юна, наивна и мало знаю жизнь! Но теперь я знаю тебя – не спрашивай, откуда, просто знаю, как ты знаешь меня; знаю, что чувствую, и знаю, чегo хочу! – сжала его ладонь обеими руками – и, повинуясь неясному, безотчётному порыву, поцеловала. Прикрыв глаза, не думая, что делаю, прижавшись губами к прохладной коже на костяшках. – Я хочу быть с тобой. Каждый день, каждый миг. Всегда.
Он не шевельнулся, даже когда я выдохнула последние слова в его руку. Ощущение, что я сжимаю в ладонях недвижные, неживые пальцы мраморной статуи, заставило меня снова посмотреть на него.
Лицо Гэбриэла обратилось маской идеальной, бесстрастной, безупречной выдержки, но в зрачках полыхал тёмный огонь.
Когда он заговорил, тихие слова звучали так, будто каждое давалось ему с трудом.
- Я старше тебя на тридцать с лишним лет. В конце концов ты наиграeшься и захочешь домой. Пожалеешь о том, что сейчас рядом с тобой не прекрасный молодой лорд. Но пути назад не будет.
- Мне не нужен этот путь. И не нужен ңикто другoй.
Ещё пару мгновений перекрестье наших взглядов окутывала тишина, полная тягучего молчания и потрескиванья огня: куда менее яркого, чем пламя в глазах, блестевших напротив моих.
- К фоморам всё.
Это он почти выплюнул. Почти шёпотом, почти обречённо.
А в следующий миг рука его вырвалась из моих пальцев, и тонкие губы с силой накрыли мои.
Они были сухими и теперь – тёплыми. Они тоже были жёсткими, и тоже не спрашивали разрешения: больше нет. Но если поцелуй Тома напомнил укус, ранил, причинил боль – в этом странным, непостижимым образом мешалась безжалостность и нежность, кружа голову пьяным миндалём, заставляя зажмуриться и поддаться, разомкнув губы в ответ. Я упала бы, наверное, если б стальные руки не обхватили мою талию; и той каплей сознания, что осталась у меня, не растворившись в миндальном бездумии, я поняла, что мои пальцы – они тоже не спрашивали разрешения, даже моего, – обвивают его шею, зарываются в светлые волосы на затылке, ослабив хватку чёрной ленты, притягивая его ещё ближе, так, чтобы между нами не осталось ни дюйма. Я порывисто привстала на цыпочки, а потом ноги мои вовсе перестали касаться пола: не отстраняясь, Гэбриэл приподнял меня,точно в вальсе,и повлёк куда-то сквозь темноту перед глазами. Опустив, почти рывком вжал в стену, очутившуюся за моей спиной, - и, запечатав губы поцелуем, пил меня, долго и неспешно, заставляя почти задыхаться; а я отвечала неловко, неумело, но с жадностью, которую никогда в себе не подозревала, на которую не думала, что спосoбна.
Всё, что я есть, всё, чем хочу стать, всё, чем могу быть… всё это – его. Хочу отдать ему всё, чтo имею, хочу принадлежать ему, вся, без остатка: лишь бы он нė отпускал меня, лишь бы держал еще крепче, прижимая к себе, выпивая дыхание с губ. Мне кажется, я вот-вот потеряю сознание, но он отрывается от моего рта, позволяя вдохнуть, – чтобы коснуться поцелуями волос, век, скул, щёк, так, словно желая покрыть меня ими целиком. Спустившись к шее, прихватывает губами кожу, делая со мной что-то невообразимое и невыразимое; и когда ладонь его скользит с талии на бедро, комкая в пальцах шёлк, задирая подол юбки, я глотаю воздух почти со всхлипом, - не зная, почему не могу и не хочу его останавливать, не зная, что со мной происходит, не зная, как назвать то, что я чувствую, и почему мне так… так…
Он оторвался от меня резко, будто кто-то его окликнул. Дыша глубоко и мерно, обнял за плечи, вынудив опустить руки. Прижал к груди,и я ощутила дрожь его пальцев – ту же, что била меня.
- Подожди здесь, - едва слышно произнёс Гэбриэл, заставив меня взметнуть ресницы вверх. - Я велю заложить экипаж, тебя отвезут домой. – Приникнув губами к моим волосам, медленно выдохнул,и ладони его перестали дрожать. – Завтра вечером я приеду в Грейфилд просить твоей руки.
- Отвезут домой? – я не сумела скрыть разочарование в голосе: и тем, что он выдворяет меня так скоро, и тем – к моему стыду, – что прекратил целовать. – Сейчас?
- Да, сейчас. Ты ведь не собиралась уходить оттуда насовсем?
- Нет. - Я скосила глаза на окно. Мы стояли рядом с камином, и сквозь щель в задёрнутых гардинах проглядывал чёрный бархат сгустившейся ночи. – Но я могла бы остаться до утра, – неуверенно выговорила я, отчаянно не желая его отпускать. Не теперь, когда мне так тепло в его объятиях, когда между нами больше нет глупых надуманных преград. - Не до самого утра, мне надо вернуться, пока дома все спят… просто дождаться, когда станет хоть капельку светлее.
