Искра во тьме (СИ) - Белл Александрия (электронные книги без регистрации TXT) 📗
Холод и сырость в совокупности с мокрой одеждой заставили мое тело дрожать и мерзнуть. Обхватив себя за плечи, я начала быстро растирать мокрую рубашку, в надежде хоть немного согреться. Что-то я явно не готова к такому приключению. Я уверена, что после этой прогулки слягу на несколько недель с ангиной.
Рэйнайт, судя по невозмутимой походке, совершенно не чувствовал дискомфорт и шел впереди, не оглядываясь. Я посмотрела на его широкие плечи и заморгала, не веря своим глазам. Его мокрая одежда почти вся высохла. Ей, что за дела?!
Я уже хотела спросить его об этом, но внезапно вспомнила прикосновение руки и жар, исходящий от его кожи. Как я могла забыть? Рэйнайт — дракон, а его тело — это огонь. Холод ему нипочём.
Впрочем, как и все остальное, включая бешеных русалок, орков и… ну и меня. Будем реалистами. Я уже давно смирилась с мыслью, что тогда, при нашей первой встрече, меня спасла удача и элемент неожиданности. Для того чтобы его уложить, мне потребовался мой самый сильный удар, который я отрабатывала не один месяц, но даже это не помогло мне победить. Его кости срослись меньше чем за минуту, и тогда уже я оказалась «в беде». Мой магический резерв тоже может быстро восстанавливаться, но это не означает, что мои силы безграничны. В отличии от Рэйнайта.
«Шустрая, горячая ящерица.»
«Зависть до добра не доведет.» — прозвучал мой внутренний голос.
«Заткнись Барбара, тебя вообще не существует!»
Разговоры с самой собой это очень странно, но периодически мне хочется с кем-то пообщаться, а друзей у меня маловато (Только Чарли, Кристоф, Джеральд и Джо. Ах да, и стриптизёр Питер.), вот и пытаюсь себя веселить. Не хочу, чтобы кто-то подумал, что я нелюдима и все такое, просто мне довольно трудно найти общий язык с другими людьми. И я не из тех людей, которые уверены, что проблема не в них, а в окружающих. Проблема во мне. Это я отталкиваю от себя других и держу дистанцию. И когда очередной парень, с которым у меня ничего не получилось после первого свидания, уходит, я не виню его в этом. Я сама сделала все, чтобы он после нашей встречи даже не взглянул на меня. Сара, мой психолог, говорила, что вероятная причина моего поведения заключается в том, что я выросла среди мужчин и в нужные моменты меня никто, скажем так, не «направлял». В этом есть доля правды. Мне приходилось разбираться самой, ведь к Кристофу идти за советом по «женской» части мне было безумно стыдно.
Мое неумение и нежелание сходиться с людьми проявлялось даже в детстве. Когда я училась в школе, то из-за моей неспособности нормально общаться со сверстниками и постоянными драками в коридоре, я была зачислена в негласный список аутсайдеров, с которыми никто не хотел дружить. Мне это по-своему нравилось. Для меня стать белой вороной и главным страхом всех шестиклассников было реально круто! По крайне мере, я сама себе это внушала и внушаю до сих пор.
Чарли, кстати, тоже был в этом списке из-за своей нетрадиционной ориентации, поэтому мы постоянно держались вместе. Мы стали не только братом и сестрой, а еще и лучшими друзьями. Я была уверена в том, что он никогда не покинет мою сторону и всегда будет меня поддерживать во всем, а он был уверен, что я набью задницу любому, кто только посмеет обидеть моего любимого братишку. Я обожала Чарли и я любила хорошие драки, поэтому «мини вечеринки» у нас в коридорах происходили довольно таки часто.
Мои одноклассники сторонились меня и каждый день проведенный в школе был для меня каторгой и сплошным мучением, ведь я искренне не понимала, почему люди, с которыми я очень хотела дружить, обходили меня десятой дорогой. Первые несколько лет это очень задевало меня, а потом, когда Чарли перевели в мой класс и мы стали по-старше, я четко решила для себя, что кроме моего брата мне больше никто не нужен, и даже не буду пытаться найти себе друзей. Чарли принимал меня такой, какая я есть, и поэтому его дружба была на вес золота.
А еще он знал мою тайну, и хранил её свою собственную.
С каждым годом я становилась все агрессивней и агрессивней, и мои сверстники начали меня избегать, шептаться за спиной, а учителя хотели исключить и забыть обо мне как о страшном сне. Это были тяжелые времена. Моя жизнь изменилась, когда мне было пятнадцать, и моя сила, дремлющая внутри меня, стала просыпаться. Не скажу, что это было для меня сюрпризом, ведь Кристоф не скрывал от меня, что я не просто человек, как, впрочем, и он сам. Он рассказал мне правду, когда мне было одиннадцать, и признался, что наша встреча была не случайна. Крис рассказал, что когда-то был знаком с моей бабушкой, а она, в свою очередь, знала, кто он.
Однажды пасмурным вечером, когда я еще была совсем малюткой, она позвала его к себе на чай и в тайне рассказала ему о том, что я не «простой» ребёнок, и попросила у него помощи. Кристоф всегда был героем, и сразу же согласился помочь. Он пообещал, что будет рядом, когда моя сила начнет просыпаться и перед уходом поклялся, что будет хранить нашу тайну до конца своей жизни. Никто не знал, как могут повести себя другие семьи Хранителей, когда узнают о девочке-полукровке, но Кристоф, будучи членом одной из довольно влиятельных семей, пообещал моей бабушке защиту и помощь. Кристоф Уайт уже тогда был моим ангелом-хранителем.
Помню, когда он рассказывал мне про их первую встречу, я расплакалась. Это было так невероятно и странно слушать о своей бабушке, представлять их сидящими за столом в её маленьком доме, попивающими жасминовый чай, который она так любила. Это было слишком прекрасно и слишком трудно слушать эти рассказы, ведь если бы не я, то, возможно, бабушка все еще была бы жива.
Когда бабушка умерла, прошло еще несколько месяцев перед тем, как он смог забрать меня из приюта и собраться все документы на опекунство. Я не знаю, как ему удалось сделать это так быстро, но сейчас мне было все равно, ведь он подарил мне жизнь, которую я не заслуживала. Они с Чарли стали моим домом, теплом…
И они были рядом со мной, когда все изменилось.
Первый приступ начался на школьной площадке после еще одной драки со старшеклассниками. Меня толкнули, и когда я упала на землю, стукнувшись головой, я почувствовала жжение по всему телу, внутри себя. Невыносимая боль прожигала меня, и я закричала. Вокруг меня собралась толпа и просто смотрела, как я, словно сумасшедшая, извиваюсь на земле и кричу. Чарли появился как раз вовремя вместе с учителями и школьной медсестрой. Меня отнесли в медпункт и там, корчась от боли, я пролежала еще полчаса в ожидании Кристофа. Когда он приехал за мной, то совершенно не удивился увиденному. Он знал, что рано или поздно это должно было случиться. Крис поднял мое уставшее от невыносимой боли тело на руки и увез меня домой. Ему потребовалось не мало усилий отговорить учителей вызвать скорую. Он заверил их, что сам отвезет меня в больницу, но, конечно, он этого не сделал.
Впервые дни, когда моя сила стала просыпаться, у меня был жар, и я чувствовала себя очень-очень плохо. Каждая клеточка моего тела болела, в глазах плыло, и периодически становилось трудно дышать. Кристоф и Чарли не отходили от меня ни на шаг, помогали, заботились… Постепенно мне становилось лучше, и каждый раз, когда боль уходила, мне казалось что я лежу на облаке. Я ничего не чувствовала, ничего не видела и не слышала. Мое тело и сознание отдыхали и я восстанавливала свои силы. Я стала вылезать из постели, не без помощи конечно по дому, заново узнавая мир, окружающий меня со всех сторон. Мои чувства обострились, и теперь все выглядело и ощущалось совершенно по-другому: резче, четче.
С каждым прошедшим днем я чувствовала в себе изменения и легкое покалывание во всем теле ощущались странно, но приятно. Я словно знала, чувствовала, что так должно быть.
Кристоф пристально наблюдал за моими изменениями. Он ждал того момента, когда моя сила покажется, и он сможет определить, кем я являюсь, и когда на кончиках моих пальцев впервые заискрилась молния, Крис понял, что моим иномирным отцом оказался элементаль. Причем не просто элементаль, а очень редкий вид, который не просто подчинял себе силу молнии, а был её воплощением. По его рассказам я узнала, что в Эмбрилионе их больше не осталось, и, скорее всего, мои поиски не принесут мне ничего. Впрочем, мне совершенно не хотелось искать своего пропавшего отца. Если бы он хотел, то сам бы нашел меня, не так ли?
