Твоё слово (СИ) - Лисканова Яна (книги онлайн бесплатно без регистрации полностью .txt) 📗

Я судорожно выдохнула, собираясь отстраниться, но тут его рука вплелась в мои волосы на затылке, резко прижимая меня обратно. Его губы уверенно раздвинули мои, тут же углубляя поцелуй. Из тела будто резко вынули весь костяк, и не падала я только потому, что одной рукой он прижимал меня к себе за затылок, а второй локтем за талию вжимал меня ближе к себе, и я как будто расплылась в его руках. Все мысли вымело из головы, а по животу будто кипятком плеснули… Он прикусил нижнюю губу и скользнул языком внутрь, а моя рука уже успела запутаться в его волосах, сжимая их в кулак на затылке, расплетая и путая косу.

Я простонала ему в губы, когда он прошелся ладонью по шее, продолжая целовать, и крепче в него вжалась, оплетая руками за плечи.

Отрезвило меня, наверное, только когда он забрался рукой под рубаху. Откуда-то резко вернулись в голову трезвые мысли, и я ужом выскользнула из его объятий и, неожиданно, с его колен. Морок как будто начал немного сползать с него, и я видела, как в меня впивается его взгляд. Он немного наклонил корпус, будто перед броском, все не сводя с меня затуманенного, но цепкого взгляда исподлобья. Это будоражило. Хотелось посмотреть, что он сделает, но вместо этого я выдала:

— Вот теперь я отомщена! — он вскинул брови, и его взгляд начал проясняться, — А теперь сиди тут, мучайся и думай над своим поведением! Нельзя дразнить людей, если не готов к ответу.

Я почти гордо удалилась, лишь слегка пошатываясь, и даже не хлопнула дверью! Я могла собой гордиться. Наверное. Хотя лобызание в публичном месте не большой повод для гордости, зато я точно могла сказать, что женщину он во мне все-таки видит.

Я упала на диван в гостиной лицом вниз и решила не шевелиться, пока меня не заставят. По телу до сих пор бежала дрожь, и лицо горело. Не знаю, почему я сбежала. Кажется, его напор меня слегка обескуражил. Что-то я немного не так себе это представляла. Ну да, я бы предпочла, чтобы инициатива была в моих руках. Но, наверное, мне не стоит забывать, что ему лет больше, чем моей прабабке, и он отнюдь не милый простачок. Нет, милый, конечно, но не простачок.

Солнышко неторопливо и равнодушно выкатывалось из-за горизонта. В соседнем доме ругалась семейная пара. Бабочки кружили вокруг собачьх какашек, неприглядной кучкой вываленных посреди дороги. По небу проплывало одинокое облачко, чей путь Аррирашш отслеживал взглядом. Облачко было в форме бабочки и плыло в сторону императорского дворца.

Раш уперся локтями в колени и уложил в ладони лицо. Он созерцал рассвет в уютном уединении; лицо его не выражало эмоций, кроме созерцательной успокоенности. Как, оказывается, спокойно он жил последние пару лет. Расслабился. Забыл, как думать головой.

Поцеловал Шуру. Почему? Ну, потому что что-то нехорошее в нем пробудило ее совершенно неожиданное смущение. Ее раскрасневшееся лицо и сбившееся дыхание — какая радостная неожиданность. Просто подарок. Он-то уже было решил, что она вообще на такие эмоции не способна, а тут на тебе — как нормальная молодая девушка смущается и робеет. Такое чудо. Расчудесное чудо. Конечно, захотелось смутить ее еще сильнее. А кому бы не захотелось? Шура вот, почуяв слабость собеседника, обычно только распаляется и давит до последнего. На самом деле, Арши хорошо ее понимал, потому что тоже любил так развлекаться. Ну и не удержался. Раш был уверен, что ни один мужчина еще не вызывал в ней такой реакции, потому что видел, как она сама была удивлена и не очень понимала, что вообще происходит. Это очень и очень грело самолюбие, глупо отрицать. Хотелось насладиться моментом. Насладился.

Когда она прильнула к нему, так неловко, что-то перещелкнуло у него в голове, и он просто поплыл. И в первый момент совсем не понял, куда это она от него сбежала и зачем? А теперь вот спасибо от всей души хочется сказать, что хоть ей сознательности хватило это остановить.

Вспомнился опять разговор с Шарамом. Наглый мальчишка был прав во всем, кроме одного — для слухов причины все-таки есть. Теперь.

Надо поговорить с Шурой, и все прояснить. А пока он еще посидит и проветрит голову. Пусть выдует из нее весенним ветерком все неуместные и лишние мысли.

Я лежала недвижимо на диване и страдальчески вздыхала, когда меня нашла Ева. Конечно, она спросила, что у меня случилось. Я не стала отвечать, потому что не знала пока, что ответить. Меня шатало от желания найти Раша и снова его поцеловать, потому что было очень приятно, и я бы не отказалась повторить, до желания пулей вскочить наверх в свою комнату, залезть под одеяло и больше оттуда не вылезать. Ева поставила чайник, и звук вскипающей воды меня немного успокоил. Было в нем что-то уютное и домашнее. Я вяло поплелась на запах разогретых пирожков на кухню и тяжелым кулем свалилась на стул, снова тоскливо выдохнув.

— Не могу понять, хочу я соблазнить Раша или нет? — ответила я наконец на вопрос Евы о том, что же у меня случилось. Деревянная тарелка для салата выскользнула из ее руки и тоскливо стукнулась об пол. Ева повернула в мою сторону удивленное лицо.

— Ч-что, прости? — уточнила она, — Тебе нравится Раш?

— Наверное, — кивнула я, глядя на рассыпавшуюся по полу морковь, — Но я опять немного запуталась. Можешь со мной поговорить?

На протяжении следующих сорока минут Ева очень ласково и, как умела, ненавязчиво подводила меня к мысли, что Раш мне вовсе не нравится, что он просто первый близкий мужчина в моей жизни и что я проецирую на него все невысказанное и чувственное, что во мне накопилось за многие годы. Что мне следует подождать, подрасти, набраться опыта и я пойму разницу между настоящим чувством и первым неразборчивым порывом. Я кивала, конечно, потому что допускала, что это правда, но внутренне не соглашалась с ней. Не знаю почему, но, кажется, мне нравилась даже мысль о том, что Раш мой или может стать моим мужчиной. И причины тут в общем-то уже не были важны. Почему мой взгляд зацепился именно за него? Почему рукам приятно щупать именно его? Почему именно его взгляд выбивает из меня смущение? Не имею ни малейшего понятия, пусть хоть бы и я просто кинулась на него, как на первого попавшегося мужчину, которому я небезразлична. Но это уже случилось. И… Почему-то даже мысль о том, что от чувств, на которые я раньше никогда не была способна, можно отказаться.

В школе, в университете, на работе — везде. Я смотрела вокруг, и все в этих чувствах тонули, по разному, но все увлекались друг другом. Смотрели с надеждой вослед объекту страстных чувств, писали записочки, неловко приглашали на свидания. Я все ждала, когда и я стану по-идиотски улыбаться от эсэмэсок, выть как белуга от отчаяния — и вообще по всякому сходить с ума от взаимодействия с противоположным полом. Я перебирала в себе эмоции, вглядывалась в лица — и не находила. Сердце било ровно, глаза смотрели трезво. Не знаю, зачем мне это надо было? Но зачем-то я внутренне — наверное даже себе в этом до конца не признавалась — очень ждала, когда же я, как все, смогу почувствовать это иррациональное, глупое и прекрасное. На поверхности, я немного гордилась тем, что так спокойно и отстраненно могу смотреть на людей, но где-то внутри завидовала тому, как могут сладко обманываться другие. Смотреть на обычного человека, и видеть не обычного человека, а кого-то прекрасного, может даже идеального. То ли не замечать того, что видят другие, то ли видеть больше, чем окружающие. Попробуй разбери.

И это чувство, из-за которого я и правда будто слегка поглупела и сегодня на рассвете с трудом смогла из себя выдавить только пару слов, пару дурацких бессмысленных слов, меня пусть и раздражало, но одновременно оно было сейчас моей самой большой ценностью. Мне абсолютно нет дела до причин. Я просто была очень рада, что у меня оно тоже есть. И отказаться от этого раздражающего чувства — это что-то совершенно дикое для меня. Как вот для Евы мысль о том, что Раш интересует меня как мужчина.

Я бы хотела ей все объяснить, но, честно говоря, не очень знала как, а еще мне немного лень было говорить, потому что волнение, которое я испытала на рассвете, слегка меня вымотало. Да и Ева, по жути взволнованная, сейчас бы меня не услышала. Она все что-то бормотала, что лучше не давать этому чувству прорасти, потому что это неразумно и причинит мне боль, а я все кивала.