Милослава: (не)сложный выбор (СИ) - Красовская Марианна (читать книги онлайн регистрации txt) 📗
— Кир, — прохрипела я. — Пожар!
Однако дядюшка продолжал спокойно почивать, даже не думая просыпаться. Да живой ли он? Я принялась его тормошить, удивляясь крепкому духу спиртного, исходящему от него. Чтобы Кирьян, да напился до такой степени? С чего бы это? Возле кровати валялась пустая бутылка из-под какого-то пойла. Большая бутылка. Если он выпил ее в одиночку, неудивительно, что разбудить его не удается.
Стянула с его постели покрывало, я закуталась и побежала в комнату Оберлинга: босиком, с дневником и обручем. Спальня пуста, постель несмята. Не поняла? Где мой супруг? Спрятала свои сокровища под груду рубашек.
Двери в мыльню здесь по-прежнему не было: надо бы найти плотника. Безобразие какое! На двери в мою спальню красовалась уже знакомая мне паутинка, густо залепившая косяки — неудивительно, что дверь заклинило. Паутина еле видно мерцала: она растворится при прикосновении.
Я вернулась в комнату, накинула рубашку мужа поверх сорочки и побежала вниз. Голос меня слушаться не хотел.
Первый, кого я увидела, был разжигавший огонь в очаге Якоб.
— Пожар, — прохрипела я. — В моей спальне огонь!
Якоб встрепенулся, заорал на всю залу:
— Пожа-а-а-ар! — и бросился в кухню, видимо, за водой.
Я, наконец, позволила себе согнуться и зареветь. Тут же меня одолел удушающий кашель. В слезах, задыхаясь, я дошла до библиотеки, где, возможно, ночевал муж — он был мне сейчас так нужен! Распахнула дверь и обомлела: полуголый супруг мирно почивал на диване. В его объятьях лежала простоволосая обнаженная девушка, прикрытая лишь покрывалом. Посередине ковра небрежно валялись аккуратные войлочные полусапожки на кожаной подошве, расшитые цветными узорами. Наверное, удобные и теплые: у меня-то таких не было. Я носила обувь второй жены — потертую, стоптанную. Рядом кучкой лежало шерстяное коричневое платье, которое венчали чулки. Тоже красивые, дорогие, из тонкой шерсти. Нижняя сорочка и панталоны покоились на подлокотнике дивана.
У девушки была красивая белая спина, тонкие руки и округлые плечи. Гладкие светлые волосы спадали до самого пола.
Всё это было так нелепо, что у меня разом иссякли слёзы. Я вцепилась в косяк, в глазах потемнело, и впервые в жизни я лишилась чувств.
Пришла в себя оттого, что тело сотрясала сильная дрожь. Вокруг было темно. Я никак не могла согреться, стучала зубами. Хотела что-то сказать, но в горло будто натолкали колючек, которые росли в степи и то и дело цеплялись к хвостам лошадей. Получился только жалобный стон.
— Тише, тише, — раздался рядом из полутьмы, окружавшей меня, знакомый голос. — Я здесь.
— Таман, — просипела я. — Таман! Холодно!
Рядом скрипнула кровать, меня обняли горячие мужские руки. Таман попытался усадить меня на подушки, поднес к губам чашку с теплым горьким отваром. Я попыталась проглотить: понимала — нужно, но горло болело так сильно, что это было невозможно. Я только забрызгала одеяло. Мужчина попытался укутать меня, но я вцепилась в его руки, потянула на себя:
— Согрей меня, Таман, — прошептала я. — Ты горячий!
Мужчина покорно забрался ко мне в постель, прижал к себе. Я быстро согрелась и, уткнувшись носом в волосатую грудь, провалилось в сон.
Потом я несколько раз просыпалась от того, что меня подымали с кровати и несли в уборную, а затем укладывали в пахнущую свежестью постель. Не открывая глаз, глотала горький отвар и жидкую сладкую кашу.
В один день, открыв глаза, я, зажмурившись от чистых солнечных лучей, почувствовала себя совершенно здоровой. Горло не болело вовсе, кости не ломило, голова была легкой и пустой. В теле ощущалась странная слабость, но кроме этого — всё было отлично. Приподнявшись на подушках и вспотев от усилия, я повернулась набок и уткнулась взглядом в Оберлинга. Выглядел он неважно: небритый, помятый, в несвежей рубашке. Неужели это он со мной возился все эти дни? А Таман? Я ведь помню, что он был рядом. Да какой к бесу Таман здесь, в горах, зимой?
В животе громко заурчало: я бы не отказалась сейчас от хорошего, большого куска мяса. Поднявшись с кровати, на подгибающихся ногах дошла до мыльни и поглядела на себя в зеркало: хороша! Под глазами синие круги, щеки снова ввалились, волосы сосульками. Принюхалась: от меня хотя бы не слишком воняло. И то радость. Хотелось искупаться, но понимала, что из ванны самостоятельно не выберусь. Надо кликнуть Анну.
Нет, только не Анну! Память услужливо напомнила про светлые волосы, разметавшиеся на груди Оберлинга. Была ли она его любовницей в самом деле? Не думаю. То есть, скорее всего была — вряд ли он здесь монахом жил. Но не в этот раз. Уж слишком много совпадений: и пожар, и крепкий сон Кирьяна, и это вот. Хотя… я же сама ему отказывала. Ох, и зачем я только упрямилась! Сама во всем и виновата!
— Мила! — раздался встревоженный возглас Оберлинга.
Я поспешила обратно, путаясь в подоле ночной рубашки, которая была мне явно велика. У самого проема в мыльню я всё же наступила на край сорочки и полетела вперед… прямо в объятья супруга. Крепкие руки сжали мои плечи, притиснули к груди.
— Ты здесь, — выдохнул он мне в волосы, и я мгновенно дернулась, вспомнив, в каком ужасном они виде.
— Макс, — прошептала я, отстраняясь и заглядывая ему в лицо. — Ты когда ел последний раз? Ты что, сидел всё время рядом с моей кроватью?
— И сидел, и лежал, — не стал отрицать он. — Я думал, ты умрешь.
Он снова попытался прижать меня к себе, но я увернулась, не желая, чтобы он ощутил запах моего пота.
— Как видишь, я жива и вполне сносно себя чувствую, — с натужной веселостью сказала я. — И очень голодна. А еще мне нужна ванна и чистая одежда. Надо позвать горничную, но только не Анну, другую.
Оберлинг напрягся, явно собираясь оправдываться. Мне этого совершенно не хотелось: слишком многое в этой ситуации причиняло боль. Поэтому я не придумала ничего лучше, как притвориться ослабленной, пошатнувшись и схватившись за изголовье кровати. Хитрость сработала: муж мгновенно подхватил меня под локти, помог лечь в постель и отправился на поиски слуг.
Кажется, в бреду я звала совсем не того мужчину, который был моим супругом? Стыд-то какой! С чего я вообще решила, что Таман рядом? Ах да, мне пригрезилось, что я в Степи — холодной ночью и на колючей траве.
Изменница!
Какое право я имею злиться на супруга за его связи? Он же оборотень, попробуй-ка в полнолуние удержи свои страсти! Да и потом, Анна красивая. Не как я, а по-настоящему. И глаза, и волосы, и плечи. А что я — костлявая, коротко стриженная, с длинным носом и тонкими губами. Да и сама не без греха: до сих пор степняка отпустить не могу. И ведь не нужен он мне и, в самом деле, никогда не был нужен — и замуж-то я за него хотела только потому, что отчаянно нуждалась в любви. Если бы только отец любил меня, как Славку — наверное, не было бы во мне столько неуверенности и страхов! Таман любил меня, как богиню. Оберлинг видел во мне обычную женщину со своими страхами и сомнениями. Он не пытался возвести меня на пьедестал, и я была этому рада. И помыслить нельзя, чтобы я показалась Таману в таком ужасном виде — да я лучше умру! А с Оберлингом ничего, не страшно. Он меня уже какой только не видел!
Прислушалась к себе — откуда же взялась эта безосновательная ревность? Неужели он стал для меня чем-то большим, нежели навязанным супругом?
В дверь постучались, и в комнату вплыла Марта с подносом, наполненным всяческой снедью. От запаха куриного бульона рот наполнился слюной. Я внимательно разглядывала экономку: а не может ли она быть дочерью Шарлотты? Нет, не может. Ничего общего с Браенгами: Марта невысока ростом, в теле, курносая и со светлыми бровями. Старшая дочь похожа на нее и совершенно не похожа на Гленна. Вот младшая другая — более высокая и крупная, с темными волосами и широкими бровями. Да и лет экономке значительно меньше, чем предполагаемому отпрыску Доминиана.
— Да не знала я ничего, миледи, — нервно воскликнула Марта, не выдержав моего пристального взгляда.
