Дракон для жениха (СИ) - Светлана Крушина Викторовна (читать полную версию книги TXT) 📗
— Вам понравилось, барон? — обратилась она к пану Иохану с нетерпеливой и слегка капризной ноткой в голосе, как у балованного маленького ребенка.
— Поговорим на улице, — отрезал барон и крепко взял ее за локоть. — Господа, пропустите нас.
— Вы сердитесь? — заглядывая ему в лицо, поинтересовалась Улле.
— А вы как думаете?
— Ну, простите меня… Да, знаю, я нарушила слово. Но если б вы знали, как нелегко удержаться…
— Не знаю и знать не хочу. Молчите.
По его тону, а более того — по лицу, — Улле угадала, что продолжать разговор бесполезно, умолкла и безропотно позволила вывести себя из салона.
Глава 18
Четверым в маленькой квартире герцога стало бы слишком тесно, и Иштван (невзирая на головную боль и общее тревожное состояние) озаботился, в то время как пан Иохан увещевал Фреза в салоне «Ветка сливы», снять для брата и сестры Криушей отдельные апартаменты в доме по соседству. Эрика весьма огорчилась вынужденной разлукой с новой подружкой; Ядвисе переезд пришелся тоже не очень-то по душе, но она прекрасно понимала, что после недавней сцены ей невозможно оставаться в одних комнатах с герцогом. Впрочем, ей и вообще неприлично было бы делить квартиру с посторонним мужчиной.
Переезд состоялся скоропостижно, и утро пан Иохан и Ядвися встретили уже на новом месте. Квартирка состояла из двух комнат, маленьких, но чистых и хорошо обставленных. Стоила она, правда, немалых денег, однако пан Иохан не стал торговаться с хозяином и настоял на том, чтобы платить самому, а не брать золото у герцога (он это предлагал). Все равно ему недолго оставалось жить в Дюрвиште.
Нужно ли говорить, что проснулся он в отвратительном настроении? Вчерашний скандал не выходил у него из головы, и мрачность его только усугубилась, когда за утренним кофе слуга Иштвана принес ему записку от Улле (посланница ничего не знала о переезде, и потому указала прежний, известный ей адрес). Улле просила пана Иохана заехать к ней, как только у него выдастся свободная минута. Ему, однако, было бы невыносимо видеть ее после вчерашних событий, и он написал в ответ, что ведь день будет занят — с тем и отослал слугу.
Ядвися, сидящая напротив, с любопытством наблюдала за сменой выражений на лице брата.
— Что вчера случилось? — спросила она, поднося к губам чашечку с кофе. — Я имею в виду, помимо того, что тебя прямо из тюрьмы повезли в императорский дворец.
Пан Иохан поднял на нее хмурый взгляд.
— Случилось то, что милостью панны Улле мне нельзя больше показываться в приличном обшестве.
— Пфы! И это тебя огорчает? Ты же все равно уезжаешь.
— Да, но когда-нибудь я вернусь.
— Что за похоронный тон? — удивилась Ядвися. — Что она вообще с тобой сделала?
— Кто?
— Ты прекрасно знаешь, кто. Посланница Улле.
— Что она может со мной сделать? — пробормотал пан Иохан, опуская глаза.
— Околдовать? — предположила Ядвися. — Нет, правда… Брат, ты не влюбился ли в нее?
— Мне и самому хотелось бы это знать.
— Оставь это. Все равно ты никогда не сможешь жениться на ней.
— Жениться! Разумеется, не смогу. Да только разве в этом дело?
— В чем же?
— Ядвися, прошу, не пытай меня. Я бы и рад объясниться, только сам ничего не понимаю…
— Влюбился, как есть влюбился, — сочувственно проговорила Ядвися. — И угораздило же тебя…
Влюбленность брата в посланницу в Ядвисины планы никак не входила — мысль о подобной невестке отчего-то не приводила ее в востог, — и она решила предпринять некоторые контрмеры. Для начала, она объявила пану Иохану, что ей нужно заехать в несколько магазинов, чтобы приобрести вещи, совершенно необходимые в дороге. Из Наньена она привезла всего несколько платьев, и теперь ей многого недоставало. С самой ласковой улыбкой Ядвися спросила у брата, не согласится ли он сопровождать ее, и пан Иохан согласился с охотой и, пожалуй, даже поспешностью: он терпеть не мог ложь, а теперь его записка к Улле становилась чистой воды правдой. Тогда Ядвися сделала следующий шаг и намекнула, что Эрике тоже нужно бы приобрести несколько мелочей (Эрика, правда, об этом еще не знала, но уговорить ее было делом несложным, стоило только посулить присутствие пана Иохана в тесном пространстве экипажа).
— Ты ведь не станешь возражать, если Эрика поедет с нами? — ангельским голосом поинтересовалась Ядвися, и пан Иохан, отчего-то отчетливо скрипнув зубами, ответил:
— Не стану.
Ядвися решила пропустить скрип зубовный мимо ушей и отправилась к Эрике.
Поначалу Эрика смутилась и хотела было отказаться: ситуация показалась ей щекотливой. Но Ядвися, чье влияние на герцогскую сестру росло с каждым часом, как дважды два доказала ей, что, во-первых, ничего зазорного и неприличного тут нет, а, во-вторых, совместные выезды предоставляют ей прекрасную возможность опутать пана Иохана своими чарами. Пусть он, наконец, почувствует ее неотразимость!
Но пан Иохан ничего чувствовать не желал, по большей части он молчал и о чем-то думал. Ядвися окончательно уверилась, что он пропал, и ей стало не по себе. Влюбленным брата она видела, и не раз — такова была пусть не легкомысленная, но неспособная подолгу сохранять привязанность к женщине, натура пана Иохана, — но никогда влюбленность так на него не действовала. Во всяком случае, он не глядел таким мрачным и серьезным. Влюбленность была для него приятным приключением… Чем же так поразила его посланница? Мало того, что она не человек, вдобавок ко всему она и не красавица! Мысленно сравнивая Улле и Эрику, Ядвися раз за разом признавала, что герцогская сестра гораздо красивее. Значит, дело не во внешности?..
Но Ядвися не сдавалась. Она не переставала тормошить брата и изо всех сил стремилась вовлечь в разговор Эрику. Ей очень хотелось, чтобы между Иоханом и герцогской сестрой протянулась, наконец, хоть какая-то ниточка. Брат же держался безукоризненно вежливо, но и только, а Эрика так и вовсе словно язык проглотила. Ее новоявленной храбрости достало, вероятно, на то лишь, чтобы выказать протест против давления Иштвана. Обратить на себя внимание пана Иохана Эрика, увы, не умела. Хотя, полагала Ядвися, ей этого очень хотелось. Поэтому Ядвисе пришлось взять эту заботу на себя: скажем, помогая выбрать подружке новые башмаки, она призывала брата полюбоваться, как ловко сидит этот предмет сапожного искусства на маленькой ножке ее сиятельства. К ее огорчению, пан Иохан и тут вел себя необычайно сдержанно: со всей серьезностью оглядев башмачок на ножке Эрики, (и вогнав этим взглядом бедняжку в краску) он соглашался, что вещица прелестная, и нужно ее непременно взять, — и тут же отводил в глаза в сторону и погружался в мысли, совершенно точно не имеющие никакого отношения к примерке обуви. Но проходило несколько минут, он встряхивал головой и возвращал свое внимание покупкам — но не девушкам.
Так прошел день. Пообедали в одном из уютных кафе, приглянувшихся Ядвисе, и к вечеру экипаж остановился у дома, где герцог Наньенский снимал квартиру. Пан Иохан молча помог Эрике сойти на мостовую, проводил до двери квартиры и очень учтиво поцеловал на прощанье руку — хотя при этом так и не вымолвил ни слова, — и, уже вновь выйдя на улицу, заметил на противоположной стороне знакомый экипаж с плотно занавешенными окнами. Ядвися, наблюдавшая за ним в окошко, заметила, как он передернул плечами и, помедлив, отвернулся. Она сразу догадалась, кто сидит в этом экипаже, и ей стало интересно, что будет дальше.
А дальше рука в белой кружевной перчатке отодвинула занавеску, и пан Иохан тут же повернул голову, словно его потянули за веревочки. Медленно, как бы через силу, он пошел через улицу.
Ядвися немедленно распахнула дверцу и крикнула:
— Иохан, куда ты?
— Подожди меня, я сейчас вернусь.
Держа в руке шляпу, пан Иохан приблизился к экипажу. Дверца его распахнулась, но на улицу никто не вышел, только женская рука все тянулась к барону, словно манила. Пан Иохан подошел почти вплотную, и рука с удивившей Ядвисю фамильярностью запустила пальцы в его волосы и потянула его голову внутрь, в салон. Барон уперся, но рука не сдавалась. Тогда он схватил ее за запястье и сказал что-то — Ядвися не расслышала, что. Но все это было страшно интересно, и она, не выдержав, выскочила из экипажа и поспешила к брату.
