Пандемониум - Оливер Лорен (библиотека книг .TXT) 📗

— Прямое, Лина, — отвечает Рейвэн.

Она сидит за столом рядом с Тэком. Они — терпеливые родители, я — проблемный ребенок. Мы обсуждаем мой провал на экзамене.

— Если он выйдет из АБД, если его исключат…

— Лучше, если он сам этого захочет, — вставляет Тэк.

Рейвэн разводит руками, словно бы говорит: это всем понятно.

— Если его исключат или он сам захочет выйти из АБД, — продолжает она, — это будет мощным посланием для всех не исцеленных, которые шли за ним и считали его своим лидером. Они могут изменить свои убеждения, кто-то точно изменит. У нас есть шанс, что они перейдут на нашу сторону. Подумай об этом, Лина. Этого достаточно, чтобы начались настоящие перемены, чтобы повернуть ситуацию в нашу пользу.

Я соображаю медленно, как будто мой мозг поместили в морозильную камеру. Рейд сегодня утром был спланирован заранее. Я подумала, что это западня, и я была права. За рейдом стояло Сопротивление. Они подкупили полицейских и регуляторов. Они выдали местоположение одного из хоумстидов только для того, чтобы заманить в ловушку Джулиана.

И я помогла им заманить его. Я вспоминаю лицо его отца за окном в большом черном автомобиле. Напряженное, мрачное, решительное. Вспоминаю историю старшего брата Джулиана. Отец запер его, раненого, в подвале, и он умер там один, в темноте. И это только за то, что сын принял участие в демонстрации.

Джулиан спал вместе со мной. Кто знает, что они сделают с ним в наказание за это?

У меня темнеет перед глазами, я вижу Алекса и Джулиана. Их лица сливаются в одно и снова разделяются, как это было в моем сне. Это снова произойдет и снова произойдет по моей вине.

— Лина?

Я слышу, как стул отодвигается от стола, и вдруг Рейвэн оказывается рядом со мной. Она обнимает меня за плечи.

— С тобой все в порядке?

— Может, принести тебе что-нибудь? — предлагает Тэк.

Я сбрасываю руку Рейвэн.

— Отстань от меня.

— Лина, — примиряющим тоном говорит Рейвэн. — Перестань. Сядь.

Она снова протягивает ко мне руку.

— Я сказала — отстань от меня, — Я уворачиваюсь, делаю шаг назад и натыкаюсь на стул.

— Я принесу воды, — говорит Тэк.

Он встает из-за стола и уходит в коридор, который, наверное, ведет в другие помещения склада. Я слышу, как его кто-то шумно приветствует, потом снова наступает тишина.

У меня так трясутся руки, что я не могу сжать кулаки. Если бы смогла, я бы ударила Рейвэн в лицо.

Она вздыхает.

— Я понимаю, почему ты злишься. Возможно, Тэк был прав. Возможно, мне следовало посвятить тебя в наш план, — устало говорит она.

— Вы… вы использовали меня!

— Ты сказала, что хочешь помочь, — просто говорит Рейвэн.

— Нет. Только не так.

— Ты не можешь выбирать, — Она снова садится и кладет ладони на стол, — Так мы работаем.

Я чувствую, что Рейвэн хочет, чтобы я сдалась, села за стол, чтобы я с ней согласилась. Но я не могу и не хочу.

— А Джулиан? — Я заставляю себя встретиться с ней взглядом и замечаю, что она вздрагивает.

— Он — не твоя проблема. — Голос Рейвэн становится тверже.

— Да?

Я вспоминаю о том, как Джулиан гладил меня по волосам, как его теплые руки обнимали меня, как он шептал: «Я хочу узнать. Я хочу узнать это с тобой».

— А что, если мне нужно, чтобы он был моей проблемой?

Мы смотрим друг другу в глаза. Рейвэн начинает терять терпение. Ее рот превращается в тонкую жесткую линию.

— Тут ты ничего не сможешь сделать, — отрывисто говорит она, — Ты что, не понимаешь? Лины Морган Джонс больше не существует. Бах — и ее нет. Назад путь отрезан. И у тебя нет пути назад. Ты сделала свою работу.

— Значит, пусть они убьют Джулиана? Или бросят в тюрьму?

И снова Рейвэн вздыхает, как будто я маленькая девочка, которая закатывает перед ней истерику.

— Джулиан Файнмэн — глава молодежного отделения АБД… — начинает она во второй раз.

Но я не даю ей договорить:

— Я знаю об этом. Ты же сама заставила меня это запомнить. И что теперь? Принесем его в жертву ради великой цели?

Рейвэн молча смотрит на меня, это значит: да.

От ярости и отвращения у меня сжимается горло.

— Вы не лучше их, — с трудом выдавливаю я.

Кто-то должен умереть ради общего блага — это тоже девиз АБД. Мы становимся такими, как они.

Рейвэн встает из-за стола и идет в направлении коридора.

— Ты не должна чувствовать себя виноватой, Лина, — говорит она. — Пойми, это война.

— Ты не понимаешь? — Я возвращаю ей слова, которые она сказала мне после того, как умерла Мияко: — Ты не можешь указывать мне, что чувствовать, а что не чувствовать.

Рейвэн качает головой, я вижу по ее лицу, что ей меня жаль.

— Он… Джулиан правда тебе нравится?

Я не могу произнести ни слова и только киваю в ответ.

Рейвэн устало трет лоб и снова вздыхает. В какой-то момент мне кажется, что у меня появилась надежда. Она сейчас сдастся и согласится помочь мне.

Но когда Рейвэн снова смотрит на меня, ее лицо не выражает никаких чувств.

— Завтра мы уходим на север, — говорит она, и мне становится понятно, что разговор окончен.

Джулиан ради нас отправится на виселицу, а мы будем улыбаться и мечтать о победе. О победе, которая скоро придет, как подернутый дымкой кроваво-красный рассвет.

Остаток дня проходит как в тумане. Я брожу из комнаты в комнату. Ко мне поворачиваются люди, улыбаются, смотрят, точно ждут чего-то, а когда я их не узнаю, снова отворачиваются. Видимо, это члены Сопротивления. Я вспомнила лишь одного из них, это парень — ровесник Тэка, который принес нам в Убежище новые идентификационные карточки. Я ищу женщину, которая привезла меня сюда, но не вижу никого, кто бы выглядел или говорил так, как она.

— Я хожу по складу и прислушиваюсь. Судя по всему, мы в двадцати милях к северу от Нью-Йорка, возле южной границы города под названием Уайт-Плейнс. Наверное, мы подключились к их электросети — у нас есть свет, радио и даже электрическая кофеварка. Одна из комнат завалена палатками и спальными мешками — Тэк и Рейвэн подготовились к переходу. Я понятия не имею, сколько человек пойдет с нами, но кто-то наверняка останется. Кроме большого складного стола, стульев и раскладушек в спальной комнате, мебели здесь нет. Радиоприемник и кофеварка стоят в «гнезде» из сваленных на цементный пол проводов. Радио включено весь день напролет, и, куда бы я ни пошла, до меня долетают сквозь тонкие стены его сигналы.

— «Джулиан Файнмэн… глава молодежного отделения «Америка без делирии» и сын президента организации…»

— «…сам — жертва заразы…»

— И на каждой станции одно и то же. Они все рассказывают одну историю.

— «…обнаружен сегодня…»

— «…в данный момент под домашним арестом…»

— «Джулиан… ушел со своего поста и отказался проходить процедуру исцеления…»

Год назад об этом даже не стали бы сообщать. Историю бы замолчали, так же как после смерти брата Джулиана постепенно из всех публичных источников изъяли информацию о его существовании. Но после инцидентов многое изменилось. Рейвэн права в одном — теперь это война, и враждующие стороны нуждаются в своих символах.

— «…чрезвычайное собрание Комитета регуляторов Нью-Йорка… решение суда… приговорен к смертной казни через повешение… завтра в десять часов утра…»

— «…некоторые называют эту меру излишне суровой… общественность выступает против АБД и КР Нью-Йорка…»

Я впадаю в оцепенение, как будто зависаю во времени и пространстве. Злость отступает и сходит на нет, а вместе с ней и чувство вины. Я абсолютно ничего не чувствую. Джулиан завтра умрет. Я помогла ему умереть.

Все это было заранее спланировано. И мысль о том, что процедура исцеления для Джулиана в принципе равносильна смертельному приговору, не приносит облегчения. Мое тело сковывает лед. На мне толстовка, наверное, кто-то мне ее дал, но я все равно не могу согреться.

— «…официальное заявление Томаса Файнмэна…»