Хранительница (СИ) - Петрова Лин (читаем бесплатно книги полностью .TXT, .FB2) 📗

Я слушала Игната с высоко поднятыми бровями, посматривая на Марка. Тот сжал губы так сильно, что складка возле губ стала глубокой, а на подбородке резко обозначилась ямочка. Я повернула голову на Реммира. Он знал? Судя по его изумленному лицу, не знал.

— Бандитская группировка, честное слово — Игнат все не унимался — Я бы и сам её все перья повыщипывал, если честно. Такой злой был, как черт. Так пока сообразил, меня Марк опередил.

Он подошел к Марку, потрепал его по голове:

— Молодец, сынок. Своих защищать нужно.

Марк совсем не ожидал, что его похвалят, думал наверное, что ругать будут, а то и отлупят. Он открыл рот, с недоумением смотря на Игната, затем перевел взгляд на меня. Я улыбнулась, чтобы приободрить его, протянула к нему руку и кивнула. Он медленно подошел ко мне, пристально смотря в моё лицо. Боится.

Я похлопала по кровати рядом с собой. Он осторожно сел, а я приобняла его одной рукой. Он секунду помедлил, затем бросился ко мне, обняв руками и уткнувшись в плечо, заревел. Да так горько, что у меня самой невольно выступили слёзы. Лина начала тихонько всхлипывать, Люся отвернулась к окну, вытирая слёзы. Игнат смахнул скупую мужскую слезу ладонью, подходя к Люсе и приобнимая её за талию. Я гладила Марка по голове до тех пор, пока его рыдания не стихли.

— А чем это меня отравили-то? Долго меня еще тошнить будет?

Реммир вздохнул, проведя рукой по волосам.

— Трава редкая и полезная сама по себе. Лекари используют для лечения ваарцев. Имеет лечебные свойства и легкий горьковатый привкус. Ты почувствовала?

Я кивнула:

— У нас орех такой есть с легким горьковатым привкусом. Я даже про него и подумала сначала.

— Трава-то полезная, но в сочетании с другой травой имеет убийственный эффект. Эта смесь способна шавала с лап свалить. Как ей в голову пришло тебя этой дрянью накормить? Готовилась ведь, от того её вину и доказывать не придется. Виновна дважды.

Реммир чуть опустил голову:

— Мотаюсь по всему государству, борюсь с врагом, а тут в собственном доме, у меня под боком, можно сказать, вражинка пригрелась и гадила по-тихому.

Мы немного помолчали, прежде чем я спросила:

— Что с ней будет?

— Не знаю, Рита. Здесь судьбу всех преступников Хранительница решает.

Интересно, как это?

Игнат включился в разговор

— Здесь нет тюрем, Рита. Задумал преступление, осуществил — значит преступник. Правильно? Осознанно, потому что делал. Вот и получи наказание. А почему самой Хранительницей? А ты вспомни как у нас это делается. Ежели кому другому это поручить, это соблазн, Рита. Соблазн брать взятки и давать их. Откупился и давай по-новому безобразничать. Мало у нас там таких случаев было? А справедливость где, спрашивается? А тюрьмы. У нас вон сколько тюрем, сотнями ведь сидят. Если кто по глупости попал, он ведь всё сделает, чтоб туда не вернуться, правда?

Я кивнула.

— А преступники сидят себе, посмеиваясь. Их поят, кормят за счет государства опять же. А государство откуда берет деньги? Правильно — налоги с жителей.

Игнат замолчал на секунду, его взгляд стал задумчивым, словно он вспоминал что-то, чуть прищуренный, от чего в уголках собрались маленькие морщинки.

— У меня соседка была. Жила одна с любимой дочкой. Работала на износ, чтоб девчонку на ноги поднять. И та отвечала ей взаимностью, надо сказать, помогала матери как могла: то в магазин сбегает, то кушать приготовит, пока мать на работе. Умненькая девчонка и симпатичная росла. И выросла бы, если бы один нелюдь не нашелся. Сначала снасильничал, а потом убил. Поймали его конечно, посадили. Мать выла на весь дом, аж кровь в венах стыла. Вроде время лечить должно, но не мать, потерявшую своего ребенка. Возвращался однажды поздно вечером домой из института, захожу во двор, смотрю сидит она на лавочке одна. Вроде и сказать, но не знаю чего, но так хочется поддержать. Вот сел с ней рядом и сижу молча. Долго сидели, пока она не заговорила:

— Решила с работы уволиться.

Я вроде кинулся её отговаривать, не дури мол.

— Я буду горбатиться, чтоб эту падлу прокормить, что моего ребенка убила?

Я и заткнулся. Схема ведь действительно дерьмовая, Рита. Люди работают, платят налоги государству. Государство потом эти деньги распределяет, в том числе на содержание этих самых преступников, на еду, свет там. Якобы государство дает им возможность исправиться и приносить обществу пользу. А много их исправилось то? Единицы. Вот и спрашивается, где справедливость?

— Ненавижу эту сволочь, всей своей душой ненавижу. И не знала раньше, что можно так ненавидеть, Игнат.

— И где такие слова найти, чтоб успокоить израненную душу?

Прошло еще некоторое время. Этот вышел на свободу и ходил мимо нашего дома с поднятой головой. Я мол, понес заслуженное наказание. Какие ко мне могут быть претензии? А каково матери смотреть на это безобразие, отнял у нее самое дорогое и ходит с наглой рожей, не стесняясь. В общем, Рита, убила она его. А потом и с собой покончила. Видно осознала, что стала таким же, как и он, убийцей, и порешила себя.

Мы все молчали. Кто от истории, кто от воспоминаний.

— "Злоба порождает злобу. А здесь все знают, наказание за преступление последует сразу, а не как у нас- правды не добиться, вот и ждут все суда божьего, когда ж аукнется. Здесь от её глаз ничего не скроется.

То ли от разговоров, то ли действие отвара закончилось, но меня затошнило и я судорожно сглотнула.

Реммир тут же поднес кружку с отваром, которую я с благодарностью приняла.

— Посторонние выметаются из помещения — засуетился Игнат, видя моё состояние.

У меня перед глазами замелькали черные мушки, превращающиеся в большие темные пятна, и я откинулась на подушки.

— Игнат, будь другом, займи детей чем-нибудь, чтоб не болтались без дела, пожалуйста — закончила фразу слабым голосом и уснула.

***

Все бы ничего, но тошнота периодически давала о себе знать. Лекарь пожал плечами. Говорит, что возможно мой организм еще не вывел остатки отравы, но со временем все пройдет и посоветовал пить подкисленную воду.

А на третий день я начала тихо звереть. Реммир категорически не хотел выпускать меня из спальни, пока я окончательно не приду в себя. Он чувствовал свою вину, ведь это в его доме меня отравили и делал все, чтобы исправить свою ошибку. И все были заняты делом: дети прибегали и убегали. Лине было интересно всё, она с удовольствием помогала и на кухне, и слугам. Её искренняя улыбка с ямочками на щёчках покорила всех без исключения слуг, они с улыбками слушали её рассказы о нашем путешествии. Каждый раз рассказ обрастал все новыми подробностями. Скоро в ее рассказе я буду бессмертной женщиной-воином. Всё это мне со смехом рассказывал то Люся, то Игнат. Нужно будет с Линой поговорить, а то слуги итак на меня начали косо посматривать.

Марк ошивался со столичными ребятами, где продолжил занятия с мечом. Реммир, чувствуя свою ответственность за детей, (а как иначе? Если мы совершили предварительный обряд, значит он им вроде как отчима) начал занятия с мальчиком. Это Игнат доложился. Сам Игнат начал что-то новое кумекать. Сядет на кровати, что-нибудь рассказывает, потом замрет на полуслове, вскакивает и убегает. И только я лежу, как бревно на кровати. Или хожу по комнате, как зверь загнанный. Если честно, то, как только встаю с кровати, начинает кружиться голова, но я помалкиваю, иначе меня запрут здесь еще на неделю.

Дверь распахнулась и вошел Реммир. Он шумно выдохнул:

— Уф, загоняли меня совсем.

Он подошел, поцеловал в губы

— Сейчас быстренько сполоснусь — и ушел в бассейн.

Через некоторое время он вошел, вытирая волосы куском ткани.

— Пацан-то смышленый. Выйдет из него хороший воин. Видно, отец его из наших был.

Реммир плюхнулся на кровать рядом со мной

— Я чего спросить хочу. Не знаешь откуда у него шрамы на спине? Я спрашиваю — он молчит.