Чёрный и синий (ЛП) - Андрижески Дж. С. (книги без регистрации бесплатно полностью txt) 📗
Блэк кивнул.
— Понял.
Истон любопытно посмотрел на него, уставившись на ошейник.
— Ковбой правда думает, что сумеет снять с тебя эту штуку?
Блэк пожал плечами.
— Без понятий.
Истон рассмеялся, и Блэк бросил на него резкий взгляд.
— Что?
— Ты сегодня такой говорун, — фыркнул Фрэнк.
Блэк не ответил.
По правде говоря, он все ещё чертовски старался контролировать свой свет.
Мысль о том, что это может сработать, что он уже сегодня может снять эту штуку со своей шеи, вызывала в его свете реакции, трудно поддающиеся контролю. Блэк давно и усиленно размышлял над этим. Даже с угрозами Брика он решил, что ему лучше не отправляться в ту лабораторию. И для него, и для Мири все равно будет безопаснее, если он постарается выбраться отсюда самостоятельно.
Однако все это зависело от снятия ошейника.
В ту же секунду, как только ошейник снимут, он сможет связаться с Мири… и Чарльзом. Он сможет попросить Чарльза поместить Мири в безопасное место, подключить его людей и Чарльза, чтобы они совместно защищали её, а потом он сможет сам отправиться за Бриком.
Конечно, он понимал, что существует много рисков.
В Лос-Анджелесе они каким-то образом его ослепили; возможно, они сумеют сделать это снова. Однако Блэк делал ставку на то, что они не смогут сделать это так просто… во всяком случае, здесь. Им не понадобился бы ошейник, если бы они могли это сделать, так что он ставил на возможность послать сообщение прежде, чем Брик и его люди осознают проблему и попытаются его остановить.
Всю ночь он мерил шагами камеру, раздумывая над этим.
Черт, да и большую часть времени в лазарете он раздумывал над этим. Пытался решить, какой вариант подвергнет Мири наименьшему риску, и чтобы при этом ему не пришлось играть в марионетку или позволять ставить на себе эксперименты в той лаборатории. В конце концов, ответ всегда оставался одним и тем же: ошейник.
Если он собирался обеспечить безопасность своей жены, он должен был снять этот бл*дский ошейник с шеи.
Сделав это, Блэк сумел бы через час выйти из дверей этого места. Его люди были бы уже на пути сюда, а также люди полковника и, вероятно, знатная доля людей Счастливчика. Блэку казалось, что он немного знал Чарльза. Для него это будет война. Надевание ошейника, открытая угроза, семейная связь — все это разъярит Чарльза, что бы он ни думал о самом Блэке.
А Блэку нужно было убираться нахер отсюда. Страх за Мири все усугублял, боль разделения все усугубляла, но он знал, что дело не только в этом. Он помнил этот оттенок в своём свете, то же чувство тяжести, потерянности… погребённости в каком-то смысле… такой бл*дской злости, что большую часть времени он не мог трезво мыслить. Блэк чувствовал, как часть его хочет соскользнуть в то тёмное место — только потому, что ему казалось, что так необходимо для выживания.
Он чуточку больше допустимого наслаждался дракой с Ковбоем. Он чуточку больше допустимого хотел убить этих арийских мудаков. Он чуточку больше допустимого хотел сделать это, не торопясь и смакуя.
А предыдущая ночь была пока что худшей из всех.
Боль от разделения была просто непереносимой.
Блэк пробовал медитировать, мастурбировать, делать упражнения, читать… снова мастурбировать. Бл*дь, все причиняло боль. Когда он достигал оргазма, его свет хотел её, а когда он не достигал оргазма, боль вызывала желание попробовать ещё раз. Когда он медитировал, то тёмное чувство заполняло его свет, вызывая желание причинить боль… чему угодно… даже самому себе. Он вспоминал вещи, о которых не думал годами. Затеянные драки во дворе в детстве, просто чтобы убить то же чувство.
Корек. Йохан.
Все усугубляло ситуацию, даже ничегонеделание.
Все было настолько плохо, что Блэк даже задался вопросом, не случилось ли чего с Мири. Но он не мог позволить себе мысли об этом. Не сейчас. Не здесь — где он ни черта не мог предпринять.
Какой бы ни была причина, он не мог спать. Именно это послужило основным поводом, по которым он делал отжимания в своей камере в шесть утра. Большую часть ночи он мерил камеру шагами как зверь в неволе, раз за разом прокручивая в голове одни и те же мысли.
Теперь, следуя за Фрэнком, Блэк все ещё старался заставить свой разум мыслить связно.
Когда они проходили мимо общей комнаты, в его сторону обратилось несколько взглядов. Он знал одно: слухи о том, что охранники во дворе смотрели в другую сторону, распространятся, так что они знают, что в статусе Блэка что-то изменилось. Даже без своего зрения он чувствовал, как они держатся на расстоянии.
Совсем как когда он был ребёнком.
Тогда дело было не в его размерах и даже не в его умении драться. Ребёнком он вынужден был превыше всего полагаться на свой разум.
Так что он как можно раньше ясно дал понять, что пересечёт те линии, которые не пересечёт никто из них. Если они изобьют его до крови, он найдёт их, пока они будут спать, и они лишатся кое-чего. Если они отомстят, он поднимет месть на новый уровень.
Он убил своего первого видящего, когда ему было тринадцать лет.
Он плакал, но удостоверился, чтобы никто из них этого не видел. Эта мысль все ещё наполняла его стыдом. Но он чувствовал, что у него не было выбора. Или так, или позволить им мучить его годами, насиловать его, возможно, даже убить — нарочно или непреднамеренно. Он не мог побить их в справедливой драке, так что решил, что должен заставить их страшиться себя.
И после этого они страшились его. Немногие видящие убили бы другого видящего, тем более хладнокровно. Это в достаточной мере считалось табу, чтобы они держались от него подальше.
Это также привлекло к нему внимание, которого он не особенно желал — особенно от мятежников, но до этого от Йохана и кое-каких придурков, которые работали на «Сдерживание Видящих». Даже человеческие наёмники сочли его более интересным, как только отследили этого мёртвого видящего до него. Он знал, что отчасти это из-за того, как молодо он выглядел для людей в том возрасте.
Они наказали его, конечно же, но по большей части это было ради шоу.
Даже теперь Блэк не знал точно, как относился к этому.
Он это понимал.
Его логический мозг знал, что у него было мало вариантов, и возможно, это единственный способ, каким он сумел выжить. Они с Кореком в тот первый год были самыми молодыми. Корек был даже младше, и Блэк чувствовал ответственность за него — может, потому что никого другого у него не было. Видящие лет до двадцати с небольшим оставались размером с человеческих детей, так что они вдвоём не имели возможности защитить себя в полноценной драке, даже против юношей постарше.
Блэк усилием воли выбросил воспоминание из головы, стиснув зубы, как только они вошли в коридор, в котором он прежде никогда не бывал. С обеих сторон коридор был отделан цементом, и здесь были окна с решётками, впускавшие утренний свет. Блэк слышал впереди звуки автомастерской, знал, что они, должно быть, близко.
Фрэнк на ходу обернулся.
— Эй, — сказал он. — Возьми это.
Он передал Блэку несколько сложенных двадцатидолларовых купюр, также завёрнутых в жёлтую тюремную бумагу. Блэк развернул её и увидел ставки, написанные на бумаге от руки. Ставки и деньги здесь были контрабандой, но довольно низкого уровня. Охранники время от времени делали ставки через заключённых — особенно те, у кого были деньги.
— На случай, если тебя остановят, — добавил Фрэнк.
Блэк кивнул, засунув это вместе с бумажкой под резинку штанов.
Они достигли конца коридора и вошли в длинную комнату с высокими потолками, которая пахла в основном маслом, опилками и потом. Пространство оказалось больше, чем ожидал Блэк. Он видел здесь по меньшей мере четыре рабочие зоны, каждая сосредоточена на разных группах заданий, и в каждой работала разная команда заключённых.
Его глаза скользнули по рифлёным металлическим стенам, задержавшись на трубах водопровода, воздухопровода и электрических кабелях, которые полосами проходили по голому потолку. Солнечный свет просачивался через покрытые сажей окна по обеим сторонам. Блэк гадал, каково было остаток жизни работать здесь день через день, зарабатывая двадцать три цента в час.
