И Боги порой бессильны (СИ) - Токарева Ольга "molishna" (книги полные версии бесплатно без регистрации .txt, .fb2) 📗
Подведя Эдиона к крыльцу избы, поддерживая его под руку, травница, открыв дверь, завела родного мужчину в дом.
Боцман вдохнул полной грудью витавший в доме запах разнотравья, уголки его губ чуть приподнялись в блаженстве.
– Ты знаешь, в самые тяжелые моменты моей жизни, когда казалось, что сейчас душа покинет мое бренное тело, я чувствовал, как меня окутывал этот цветущий букет трав. Возвращались силы и вера в жизнь… А порой слышал шёпот моей маленькой внучки: «Живи, деда… живи. Мы тебя любим и ждем». Веришь, Мара? Я верил и боролся за свою жизнь…
«Рассказывать о том, кто ему не дал уйти за грань не возврата, не стал. Сам с трудом верил в то, что с ним произошло. Чтобы Бог решил помочь простому смертному. О таких чудесах не слышал. А на его мольбу о смерти с небес спустились сразу трое Богов. В полузабытье слышал разговор двух Богинь, ощущал кожей прикосновение к телу живительной влаги, думал, что бредит… От появления Изорга затрепетала душа… Бог морей. Сколько о нем сложено легенд и песен, но ни разу никто не видел его воплоти.
Долго приходил в себя. Очнувшись на корабле в первую ночь, прижал подушку к лицу, чтобы заглушить отчаянный крик душевной боли и радости. Плакал от счастья и неверия. Возносил молитвы Богам и уснул с улыбкой на лице и мыслями: «Я жив… совсем скоро обниму своих дорогих сердцу девушек».
– Сари!
Эдион по привычке стал крутить головой в желании увидеть несмышленую девчушку.
Травница с болью в глазах прошлась рукой по плечу мужа.
– Сари с подружками ушла в лес по грибы. Вернется еще нескоро.
Боцман прошелся руками по телу любимой женщины, дрожащими пальцами обвел овал ее лица, обхватив его, впился жадным поцелуем с желанными губам. Возбужденно дыша, с неохотой разорвав поцелуй, Эдион прижал к себе травницу, продолжая наслаждаться прикосновениями.
– Марочка… душа моя, как же я по тебе скучал. Если бы ты знала, как мне хочется увидеть твои глаза цвета морской пены.
Уткнувшись в мужскую широкую грудь, травница успокаивала дыхание и внутреннюю волну возбуждения от требовательных губ мужа.
– Всегда считала, что у меня зеленые глаза, – счастливо улыбнувшись, Мара, подняв голову, посмотрела на улыбающееся лицо Эдиона. И хотя его верхняя часть лица была прикрыта грубой лентой материи и женщина не видела лукавых глаз мужа, но точно знала, что в черноте зрачков любимого сияют смешинки счастья. Травница всплеснула руками, качая головой и ругая себя. – Вот какая нерадивая хозяйка! Ты, наверно, голоден?!
Боцман сгреб в охапку жену, прижал к себе, давая понять, какой голод его сейчас одолевает.
– На стол будешь потом накрывать. Новость о моем приезде быстро по Орковке разнесется. Селяне, сгораемые любопытством, в дом повалят. Помоги до лавки у печи дойти.
Выполнив просьбу мужа, травница, не послушав его, принялась хлопотать по дому.
Эдион оказался прав. Не успела Мара разжечь дрова в печи, как дверь резко распахнулась, и в избу влетела Милока. Застыв на пороге, тяжело дыша от бега, она некоторое время не могла вымолвить ни слова, с болью в глазах смотря на слепого мужчину.
– Эдион… а мой? – вдовушка, тяжело сглотнув, так и не смогла вымолвить имя мужа.
Опершись рукой о стенку печи, Эдион встал, продолжая держать руку на теплой каменной кладке.
– Был шторм… – боцману было сложно рассказывать о гибели команды, а ещё сложней описывать, как они умирали. – Наш корабль подхватило прибрежное течение и выбросило на рифы. Очнулись на песчаном берегу необитаемого острова… Я и оставшиеся из команды семеро матросов стали обходить берег, выискивая выживших. К сожалению, Зорин погиб. Вырыв могилу, мы похоронили умерших морских волков: они вместе впитывали кожей морскую соль, вместе ходили многие годы по сине-черным водам, вместе легли в сырой песок в незнакомом месте. Через месяц и остальную команду постигла беда. Заболели незнакомой болезнью. Жар тела, лихорадка. Все ушли один за другим. Выжил только я, да и то со временем стал замечать, что слепну. Восемь долгих лет жил один на необитаемом острове. На мое счастье, на одном из кораблей закончилась питьевая вода, вот они и отправили шлюпку к острову…
Услышав всхлип вдовушки, Эдион замолчал, чувствуя себя виноватым. Всей правды не рассказал. Да и кому она нужна, эта правда? А душа вдовы хоть немного, но успокоится, перестанет надеяться на возвращение мужа.
Милока завыла по-бабьи, оплакивая тяжелую долю мужа.
Мара, обняв селянку за плечи, подвела к столу, усадила на табурет, поднесла к губам кружку, уже наполненную успокоительным отваром.
– Попей, легче станет, – слов утешения не говорила. Да и как сказать, если у одной муж вернулся, а у другой нашел свою погибель в далекой дали.
– Ох ты ж долюшка моя! – заголосила, качаясь из стороны в сторону, женщина, умываясь слезами. – Как умоляла, уговаривала не ходить в это плаванье. Словно чувствовала, что сгинет в пучине морской. Зорин ты мой, бедный Зорин! Что ж ты натворил? Детей сиротами оставил, меня вдовой…
Травница прижала к себе убитую горем селянку, стала молчаливо гладить по ее вздрагивающей от рыданий спине. Вскоре в избу вбежали дети сгинувшего морского волка. Увидев плачущую мать, бросились к ней, обняв, стали оплакивать своего отца. Милока резко замолкла, подхватив подол платья, растерла слезы по зареванным лицам.
– Сироты вы мои! – обняв детские спины, вдовушка вздохнула, поднялась со стула. Бросив на Эдиона грустный взгляд, вытерла решительно бежавшие по щекам соленые дрожки. – Вы уж простите меня… хоть веры и не было, что возвратится мой Зорин, но вот узнала, что Эдион вернулся, и всколыхнулась надежда внутри… Да чего говорить, – махнув рукой, вдова направилась на выход, обняв худенькую спину семилетнего сына. Другие ее дети хоть батьку видели, а этому и не довелось посидеть на ногах у отца.
Когда за Милокой закрылась дверь, Мара подошла к Эдиону. Взяв его ладонь, уместилась на лавке, потянув мужа за руку, приглашая присесть.
Боцман тяжело опустился рядом, поднес пальчики любимой женщины к губам, коснувшись их жаром, тяжко вздохнул.
Много раз он представлял встречу с вдовой. Все время на душе словно тяжелый камень лежал. Будто сам Зорин дожидался этой минуты встречи и разговора. Оплакала его смерть семья и успокоилась метающаяся за гранью душа моряка. И на своей душе сразу полегчало. Поцеловав в висок жену, Эдион улыбнулся.
– Как внучка? Красавица, наверно, стала? От женихов отбоя нет?
Плечи Мары дернулись от смешка.
– Какие женихи? – пройдясь рукой по щетинистому лицу мужа, травница улыбнулась, вспоминая, как внучка искала заклинание на змия. – Расцветает наша девчушка. Знаешь, личико словно искусный мастер нарисовал. Волосы пушистые, вьющиеся, весь цвет дневного светила забрали. Фигурка еще не сформировалась, но уже видно, что ладненькая будет. Вот все сравниваю ее с сельскими девчатами, и сильно они разнятся, словно наша Сари из другого «теста» замешана. Но не это пугает меня, а то, что уж больно она глупенькая. Тело взрослеет, а мыслями словно ребенок.
Прижав к себе жену, Эдион улыбнулся.
– Надо же, никогда бы не подумал, что кровь аристократов может так проявляться…
Черные брови Мары дернулись вверх в непонимании.
Словно увидев ее изумление, боцман продолжил.
– Когда мы ее нашли, на ней была одежда, сшитая из дорогой материи, что исподнее, что платье. Да и туфельки, выполненные из кожи корлков, говорят о многом. Эти зубастые огромные хищники обитают только на острове Куржи. Охота на этих тварей очень опасна и зачастую плачевна для охотников. Но всегда находятся отчаявшиеся смельчаки, которым улыбается удача. Ведь кожа этих животных за ее свойства очень сильно ценится. Я еще тогда сделал вывод, что у девочки, по всей видимости, родители графы или богатые купцы. Только им по карману такие траты на наряды своих детей. А то, что глупенькая, то не беда. Пусть подольше в девках походит. Время придет, поумнеет, вот тогда и жениха ей подберем…
